Пресса
Конкурсная программа
Региональные проекты
«Золотая Маска в кино»
Зарубежные проекты
«Золотая Маска в городе»
Детский Weekend
Внеконкурсная программа
Архив
28 июня 2004
В Москве в рамках фестиваля "Золотая маска" проходят гастроли петербургского Малого драматического театра - Театра Европы. На вопросы посетителей сайта www.izvestia.ru в рамках онлайн-конференции ответил художественный руководитель петербургского МДТ Лев Додин.
Сергей:
Лев Абрамович, почему ваш театр помимо основного названия - Малый драматический театр - называют Театром Европы?
В 1992 году великий режиссер Джорджо Стреллер пригласил нас стать членом Союза европейских театров. Тогда в нем состояло 9 крупнейших европейских театров, мы были десятым - и единственным из России. В 1998 году в знак уважения той международной работе, которую мы вели все эти годы, Союз Европы по представлению Союза театров дал нам статус Театра Европы. Таких театров всего три - парижский "Одеон", миланский "Пикколо" и мы. Это почетно.
Вика:
Читала, что вы задумали поставить "Короля Лира", так ли это? Если да, то что явилось основным мотивом такого решения?
Да, мы начали заниматься "Королем Лиром". Это очень интересно и очень сложно. Мы плохо пока себе представляем, что из этого получится. Может быть, родится спектакль, а может быть, и нет. Бывает всякое. "Лир" - великая пьеса страстей человеческих. Погружаясь в нее, погружаешься в себя - и что-то большее понимаешь и о себе, и о человечестве, и о мире.
Светлана:
Каким образом вы подбираете репертуар для своего театра, чем при этом руководствуетесь?
Прежде всего своими собственными чувствами. Хочется заниматься тем, что тебя волнует. Тем, что тебя волнует в данный момент особенно сильно. Это главное. Я не люблю, когда театры пытаются угадать желание зрителей, удовлетворить их якобы интересы. То, что интересно тебе, может стать интересно и кому-то другому. То, что тебе неинтересно, будет неинтересно никому.
Ирина:
Ваш театр часто, много и подолгу гастролирует за рубежом. Чем вы можете объяснить такую любовь к себе иностранной публики? В какой стране проходили гастроли в последний раз? Какие спектакли за рубежом пользуются особой популярностью?
Говорить про любовь к себе очень трудно. Скажем так, будем говорить об интересе. Думаю, в своей работе мы стараемся быть честными, искренними и серьезными. Мы никому не стремимся угодить. Занимаемся только тем, что интересно нам и что важно для нас. Мы размышляем прежде всего о себе. То есть о людях. И люди, глядя спектакли о людях, смотрят спектакль о себе. Человеку везде живется нелегко. Везде он испытывает унижения, недостаток самореализации, знает, что такое несбывшиеся надежды и так далее. Мы пытаемся поговорить о человеке и защищать человека - и от себя самого, и от общества. Я думаю, это то, в чем нуждаются люди прежде всего. Последний раз мы играли "Дядю Ваню" в Риме, Милане, Палермо и других городах Италии. Восприятие зрителей было удивительно тонким, нежным и страстным. Итальянцы замечательно знают Чехова, историю его театра, Чехов для них по сути национальный драматург, как, впрочем, и почти везде сегодня в мире. Это еще раз говорит о том, что наши проблемы, беды, радости - общие, и напрасно многим так нравится говорить об особых свойствах России и российского национального характера.
Артур:
Расскажите, пожалуйста, о недавно умершем Зиновии Корогодском, блестящем педагоге и режиссере.
Зиновий Яковлевич Корогодский - замечательный художник и очень яркая личность. Мы познакомились с ним в середине 60-х, когда я заканчивал институт. Он был старшим учеником моего учителя, и это как-то нас соединило. Я начал работать в ТЮЗе в 1967 году и работал до 1975 года. Это были замечательные годы в этом театре. Молодой Корогодский, который тогда, кстати, казался нам зрелым патриархом, удивительно заразительно творил новый театр, искал новые формы, новые возможности, со страстью учил студентов, выращивал вокруг себя компанию молодых и, как теперь особенно понятно, замечательных артистов.
Это были годы, когда ТЮЗ был самым интересным и, может быть, самым любимым театром Ленинграда. Рождались абсолютно неожиданные спектакли, такие как "Наш цирк", театральная легенда. Спектакль, в котором на сцене проходило полное цирковое представление: с фокусниками, канатоходцами, зверями - и в то же время на сцене были только совсем юные артисты, студенты 1-го и 3-го курсов, играли их воображение, их молодая энергия... Зритель в зале бушевал, хохотал, замирал от ужаса, может быть, более сильно, чем в настоящем цирке. Зритель и артисты играли вместе. Это было настоящее чудо театральной игры. Мне немножко неловко говорить об этом, потому что я участвовал в работе над этим спектаклем, но все-таки главной движущей силой всего был Зиновий Яковлевич.
Он был яростным апологетом студийности. Хотя характер его был непрост и он сам иногда эту студийность крушил, порой на горечь себе. Вообще свойства его таланта были легкими, нежными, радостными. И это как-то удивительно совпадало с необходимостью делать детский театр. Понятие довольно искусственное и проблематичное, на мой взгляд. Но для Корогодского и его дарования чрезвычайно естественное. Как и всякий талантливый художник, живущий в советское время, Корогодский испытывал страшнейшее давление среды и так называемых руководящих требований. Вольный дух его таланта приходил в жуткое противоречие со скучной и жестокой действительностью. Наш театр начали все основательнее давить, душить, требовать чего-то другого. Я помню, как одна очень высокопоставленная партийная дама из отдела культуры ЦК КПСС кричала на Корогодского: я знаю, кто это у вас Крокодил, я знаю, кто у вас Таракан, я знаю, кто это у вас Муха-цокотуха. Сегодня рассказывать об этом смешно, но тогда вокруг стояли секретари горкома и дрожали. У Корогодского был сердечный приступ, спектакль "Наш Чуковский" объявили вредным. Зиновий Яковлевич пытался найти какие-то компромиссы, и, конечно, во вред себе и своему дару. Советская власть нашла возможность унизить Корогодского и убрать его из театра. Театр рухнул и до сих пор не может оправиться, а Корогодский, пройдя тяжелые годы, снова вернулся к педагогике и занимался ею до последнего дня своей жизни. Когда я незадолго до его смерти был у него в гостях, вокруг него были его ученики.
Елена Мельникова:
Вы чувствуете что публика, которая ходит в МДТ, меняется? Видите ли вы молодежь на своих спектаклях? Труднее ли сейчас затронуть людей, увлечь происходящим на сцене?
И да и нет. Меняется, потому что все больше на спектаклях молодых. Иногда даже на удивление много. Это радует и обнадеживает. Нет - потому что зритель все так же легок на внутренний подъем, на ответное чувство, на понимание. Иногда даже кажется, лучше реагирует на более глубокие и серьезные вещи. И это тоже обнадеживает и радует. Зрителя затронуть и трудно, и легко. Трудно - потому что сначала надо затронуть самого себя. Легко - потому что если затронул самого себя, обязательно затронешь и зрителя. Так было всегда. Думаю, так всегда и будет.
Роман Золотовицкий:
С кем именно для вас важно событие как для режиссера?
Это хороший вопрос. Человек рождается и умирает один. Человек, пытающийся быть художником, тоже одинок в своем желании понять самого себя. Тем важнее и необходимее знание, что есть или был еще кто-то, кому было так же или значительно труднее, чем тебе. Кто был еще искреннее, еще неистовее, еще печальнее или радостнее. Имен можно называть много. Это и твои современники, великие актеры и режиссеры. Мне повезло, я их встречал много на своем пути. Это писатели, которых ты читаешь, которых ставишь, о которых думаешь. Для меня это и Абрамов, и Трифонов, и, конечно, Солженицын, Гроссман, само собой разумеется, Чехов, Достоевский, Толстой, это твой современник Сахаров, это те, с кем сталкивает тебя судьба, - Клаудио Абада, Мстислав Ростропович. Философы, которых ты читаешь. Людей, которые определяют твое бытие, очень много. И думаю, чем шире их круг и чем распространеннее во времени, тем труднее и счастливее твое собственное существование.
Спасибо большое всем за все вопросы. Жалко, что не удалось успеть ответить на все. Для меня очень важен интерес к тому, что мы делаем, потому что для меня этот интерес еще раз подтверждает мою уверенность - живой театр нужен, серьезный театр интересен, мы вместе делаем общее нужное дело.
Полностью текст онлайн-конференции с Львом Додиным читайте здесь
оригинальный адрес статьи
Лев Додин: "Я не люблю угадывать желания зрителей"
Марины Давыдова | ИзвестияВ Москве в рамках фестиваля "Золотая маска" проходят гастроли петербургского Малого драматического театра - Театра Европы. На вопросы посетителей сайта www.izvestia.ru в рамках онлайн-конференции ответил художественный руководитель петербургского МДТ Лев Додин.
Сергей:
Лев Абрамович, почему ваш театр помимо основного названия - Малый драматический театр - называют Театром Европы?
В 1992 году великий режиссер Джорджо Стреллер пригласил нас стать членом Союза европейских театров. Тогда в нем состояло 9 крупнейших европейских театров, мы были десятым - и единственным из России. В 1998 году в знак уважения той международной работе, которую мы вели все эти годы, Союз Европы по представлению Союза театров дал нам статус Театра Европы. Таких театров всего три - парижский "Одеон", миланский "Пикколо" и мы. Это почетно.
Вика:
Читала, что вы задумали поставить "Короля Лира", так ли это? Если да, то что явилось основным мотивом такого решения?
Да, мы начали заниматься "Королем Лиром". Это очень интересно и очень сложно. Мы плохо пока себе представляем, что из этого получится. Может быть, родится спектакль, а может быть, и нет. Бывает всякое. "Лир" - великая пьеса страстей человеческих. Погружаясь в нее, погружаешься в себя - и что-то большее понимаешь и о себе, и о человечестве, и о мире.
Светлана:
Каким образом вы подбираете репертуар для своего театра, чем при этом руководствуетесь?
Прежде всего своими собственными чувствами. Хочется заниматься тем, что тебя волнует. Тем, что тебя волнует в данный момент особенно сильно. Это главное. Я не люблю, когда театры пытаются угадать желание зрителей, удовлетворить их якобы интересы. То, что интересно тебе, может стать интересно и кому-то другому. То, что тебе неинтересно, будет неинтересно никому.
Ирина:
Ваш театр часто, много и подолгу гастролирует за рубежом. Чем вы можете объяснить такую любовь к себе иностранной публики? В какой стране проходили гастроли в последний раз? Какие спектакли за рубежом пользуются особой популярностью?
Говорить про любовь к себе очень трудно. Скажем так, будем говорить об интересе. Думаю, в своей работе мы стараемся быть честными, искренними и серьезными. Мы никому не стремимся угодить. Занимаемся только тем, что интересно нам и что важно для нас. Мы размышляем прежде всего о себе. То есть о людях. И люди, глядя спектакли о людях, смотрят спектакль о себе. Человеку везде живется нелегко. Везде он испытывает унижения, недостаток самореализации, знает, что такое несбывшиеся надежды и так далее. Мы пытаемся поговорить о человеке и защищать человека - и от себя самого, и от общества. Я думаю, это то, в чем нуждаются люди прежде всего. Последний раз мы играли "Дядю Ваню" в Риме, Милане, Палермо и других городах Италии. Восприятие зрителей было удивительно тонким, нежным и страстным. Итальянцы замечательно знают Чехова, историю его театра, Чехов для них по сути национальный драматург, как, впрочем, и почти везде сегодня в мире. Это еще раз говорит о том, что наши проблемы, беды, радости - общие, и напрасно многим так нравится говорить об особых свойствах России и российского национального характера.
Артур:
Расскажите, пожалуйста, о недавно умершем Зиновии Корогодском, блестящем педагоге и режиссере.
Зиновий Яковлевич Корогодский - замечательный художник и очень яркая личность. Мы познакомились с ним в середине 60-х, когда я заканчивал институт. Он был старшим учеником моего учителя, и это как-то нас соединило. Я начал работать в ТЮЗе в 1967 году и работал до 1975 года. Это были замечательные годы в этом театре. Молодой Корогодский, который тогда, кстати, казался нам зрелым патриархом, удивительно заразительно творил новый театр, искал новые формы, новые возможности, со страстью учил студентов, выращивал вокруг себя компанию молодых и, как теперь особенно понятно, замечательных артистов.
Это были годы, когда ТЮЗ был самым интересным и, может быть, самым любимым театром Ленинграда. Рождались абсолютно неожиданные спектакли, такие как "Наш цирк", театральная легенда. Спектакль, в котором на сцене проходило полное цирковое представление: с фокусниками, канатоходцами, зверями - и в то же время на сцене были только совсем юные артисты, студенты 1-го и 3-го курсов, играли их воображение, их молодая энергия... Зритель в зале бушевал, хохотал, замирал от ужаса, может быть, более сильно, чем в настоящем цирке. Зритель и артисты играли вместе. Это было настоящее чудо театральной игры. Мне немножко неловко говорить об этом, потому что я участвовал в работе над этим спектаклем, но все-таки главной движущей силой всего был Зиновий Яковлевич.
Он был яростным апологетом студийности. Хотя характер его был непрост и он сам иногда эту студийность крушил, порой на горечь себе. Вообще свойства его таланта были легкими, нежными, радостными. И это как-то удивительно совпадало с необходимостью делать детский театр. Понятие довольно искусственное и проблематичное, на мой взгляд. Но для Корогодского и его дарования чрезвычайно естественное. Как и всякий талантливый художник, живущий в советское время, Корогодский испытывал страшнейшее давление среды и так называемых руководящих требований. Вольный дух его таланта приходил в жуткое противоречие со скучной и жестокой действительностью. Наш театр начали все основательнее давить, душить, требовать чего-то другого. Я помню, как одна очень высокопоставленная партийная дама из отдела культуры ЦК КПСС кричала на Корогодского: я знаю, кто это у вас Крокодил, я знаю, кто у вас Таракан, я знаю, кто это у вас Муха-цокотуха. Сегодня рассказывать об этом смешно, но тогда вокруг стояли секретари горкома и дрожали. У Корогодского был сердечный приступ, спектакль "Наш Чуковский" объявили вредным. Зиновий Яковлевич пытался найти какие-то компромиссы, и, конечно, во вред себе и своему дару. Советская власть нашла возможность унизить Корогодского и убрать его из театра. Театр рухнул и до сих пор не может оправиться, а Корогодский, пройдя тяжелые годы, снова вернулся к педагогике и занимался ею до последнего дня своей жизни. Когда я незадолго до его смерти был у него в гостях, вокруг него были его ученики.
Елена Мельникова:
Вы чувствуете что публика, которая ходит в МДТ, меняется? Видите ли вы молодежь на своих спектаклях? Труднее ли сейчас затронуть людей, увлечь происходящим на сцене?
И да и нет. Меняется, потому что все больше на спектаклях молодых. Иногда даже на удивление много. Это радует и обнадеживает. Нет - потому что зритель все так же легок на внутренний подъем, на ответное чувство, на понимание. Иногда даже кажется, лучше реагирует на более глубокие и серьезные вещи. И это тоже обнадеживает и радует. Зрителя затронуть и трудно, и легко. Трудно - потому что сначала надо затронуть самого себя. Легко - потому что если затронул самого себя, обязательно затронешь и зрителя. Так было всегда. Думаю, так всегда и будет.
Роман Золотовицкий:
С кем именно для вас важно событие как для режиссера?
Это хороший вопрос. Человек рождается и умирает один. Человек, пытающийся быть художником, тоже одинок в своем желании понять самого себя. Тем важнее и необходимее знание, что есть или был еще кто-то, кому было так же или значительно труднее, чем тебе. Кто был еще искреннее, еще неистовее, еще печальнее или радостнее. Имен можно называть много. Это и твои современники, великие актеры и режиссеры. Мне повезло, я их встречал много на своем пути. Это писатели, которых ты читаешь, которых ставишь, о которых думаешь. Для меня это и Абрамов, и Трифонов, и, конечно, Солженицын, Гроссман, само собой разумеется, Чехов, Достоевский, Толстой, это твой современник Сахаров, это те, с кем сталкивает тебя судьба, - Клаудио Абада, Мстислав Ростропович. Философы, которых ты читаешь. Людей, которые определяют твое бытие, очень много. И думаю, чем шире их круг и чем распространеннее во времени, тем труднее и счастливее твое собственное существование.
Спасибо большое всем за все вопросы. Жалко, что не удалось успеть ответить на все. Для меня очень важен интерес к тому, что мы делаем, потому что для меня этот интерес еще раз подтверждает мою уверенность - живой театр нужен, серьезный театр интересен, мы вместе делаем общее нужное дело.
Полностью текст онлайн-конференции с Львом Додиным читайте здесь
оригинальный адрес статьи
