Театральная компания ЗМ

Пресса

7 октября 2010

Москвы я ничуть не боялся!..

Наталья Лебедева | Вести Сегодня + // Рига

В январе Сергей Маковецкий был награжден орденом Почета. Когда я на пресс–конференции в Риге перед спектаклем "Дядя Ваня" спросила у него об этом, ответ был неожиданным:


Я его не получил, мне его почему–то никак не могут вручить. Указ был подписан в январе. Но я к этому очень спокойно отношусь. Наградили — и ладно. Когда получу его, скажу вам, какой он.


Я даже не знаю, за что. Но могу предположить, что, когда мне исполнилось 50 лет, театр меня решил "отметить". Естественно, послали документы на орден. А там, вероятно, интересуются, какие у меня еще ордена есть. Зря они делают, что не вручают. Вот Римас Туминас говорит, что теперь нужно 20 лет прослужить в театре, чтобы получить орден. Можно же и не успеть…

— Говорят, что на спектакль "Дядя Ваня" билеты раскуплены до марта…

— Да, это так, и я знаю многих людей, которые по 3–4 раза его смотрели. А что еще смотреть? Я не знаю, что может быть лучше Чехова. Может быть, есть некий современный автор, с которым я, к своему стыду, не знаком.


В Чехове — все! Столько вопросов он задал на века вперед, что попробуй еще на них ответить! А зачем еще что–то? Хотя наверняка есть хорошие спектакли по произведениям современных авторов, но я ни одной хорошей пьесы современного автора не видел. Сделано как–то завернуто… Так что остается классика. Публика ее любит, тем более когда ей рассказывают не про ее жизнь, а про что–то где–то там в тридевятом царстве. Наверняка прочел Антон Павлович полицейскую хронику о том, что один помещик стрелял в другого, не попал, и создал такой шедевр. Как он говорил о своем "Черном монахе" — "так, пустячок на медицинскую тему".


У Чехова столько загадок! И приятнее, когда ты на все эти вопросы отвечаешь. Что произошло с Иваном Войницким за эти 25 лет? Профессор Серебряков, его кумир, вышел в отставку. А что такое отставка? Как отставленных политиков тут же забывают, так и здесь. Мы видели, что даже чашку чая Горбачеву не подали, когда он прощался со страной. Нам потом показывали эти кадры — он потянулся за привычной чашкой на трибуне, а чаю–то в ней не было!


Римас Туминас нас настраивал так, чтобы ни одной секунды обвинения не было в нашем видении спектакля. Дядя Ваня никого и не обвиняет — он открывает этот мир. Проще всего найти виноватых, и человек их всегда ищет. У нас с вами даже погода зачастую виновата в том, что мы не сделали то–то и то–то.

— Вы играете непростых героев, с двойным дном — даже сразу и не поймешь, положительных или отрицательных. Вы сами любите какие роли?



— Когда я играю любого персонажа, мне очень хочется, чтобы он был эксклюзивный, скажем так. Любого человека, которого мне предстоит играть — Дядю Ваню или Поприщина, мне всегда хочется сыграть так, чтобы это было неожиданно, в первую очередь для меня самого.


Мне очень нравится персонаж, у которого есть о чем говорить. А не два–три слова — и роль исчерпана. Интереснее, когда есть пограничная ситуация, когда есть выбор у человека. Каждый день Господь предлагает нам выбор. И протягивает нам руку помощи, помогая выбрать. Мы иной раз от нее отворачиваемся, а иногда правильно принимаем Его помощь…


Выбор для человека — самое важное в жизни. Поэтому я люблю, когда мои герои оказываются перед выбором, в непростых ситуациях. И чем сложнее ситуация, тем мне интереснее. А положительный — отрицательный… Это настолько трудно сегодня понять. Да, по каким–то поступкам мы можем судить, хорошо человек поступил или дурно. А как сам человек оценивает свои поступки — это уже другое. Ему кажется, что он хорош, а на самом деле все не так.


— А у героя фильма "72 метра" тоже был выбор?

— Да, очевидно, дело в том, что у него никого не осталось на этой земле, и он сделал свой выбор — решил рискнуть, махнув на жизнь рукой и уплыв в пучину вместе с другими. Но потом испугался…

— До сих пор не утихнут споры о фильме Владимира Хотиненко "Поп", где вы сыграли батюшку Александра Ионина, который тоже стоял перед выбором. Действие фильма начинается в Латвии. Как вы подходили к этой работе?

— Очень бережно — и к работе, и к фильму, и к теме. Потому что играть священника очень сложно, чтобы не было смешно, не было иронично, чтобы это не вызывало снисходительных улыбок. Приходилось выверять все буквально до микрона — все слова, реакции, потому что человеческая реакция отличается от реакции батюшки. куплю авто в ижевске Вот как мне хотелось бы встать и на любой негативный вопрос треснуть кулаком, то, наверное, истинный батюшка себе такого не позволит.

— Говорят, что актеры обладают особым знанием человеческих душ. Вы так о себе сказать можете?

— Наверное, актер должен знать чуть–чуть больше другого человека. Это не значит, что этому можно научить. Нельзя. У хорошего актера всегда открыто темечко, и нервы у него не могут быть как стальные канаты. Люди не понимают, что могут обидеть человека, у которого все так сильно обострено. Но выходишь на сцену — и происходит чудо, которое все компенсирует.



— Но пишут о вашем душевном равновесии, "внутренней безмятежности"…

— Писать можно что угодно. Если это пишут в Интернете, не доверяйте особо. Вот написали, что первой моей ролью в школьном детстве был Несчастливцев из пьесы Островского "Лес", а на самом деле наоборот — Аркадий Счастливцев.

— Ваше украинское, киевское детство, наверное, дало вам некую пищу для ваших будущих ролей? И ваша жена родом из Одессы. Вы прекрасно поете украинскую песню в "72 метрах". А герой "Ликвидации" Фима — тоже подсмотренный одесский типаж?

— Нет–нет, ни в коем случае! Это придуманный мной самим типаж — такой Фимочка…

— А когда вы приехали поступать в Москву из Киева, вам было страшно?

— Ни минуты! Мне же было 17 лет — кто и чего в этом возрасте боится! Мы все, юные абитуриенты, спокойно ходили по "черному квадрату Малевича” — между четырьмя московскими театральными вузами в надежде, что в тот или этот непременно возьмут.




оригинальный адрес статьи