Пресса

Когда этот номер газеты сдавался в печать, в теаре Дайлес начался спектакль Государственного академического театра им. Евг. Вахтангова "Дядя Ваня". Так что к моменту написания этогоматериала нашумевший спектакль я, увы, не видела.


Поставил его почти наш земляк, нынешний худрук и главный режиссер театра Римас Туминас. Когда его попросили поделиться мыслями о спектакле, он неожиданно сказал:



— Каждый раз боюсь вечера, боюсь каждый раз начинать спектакль —
сложно не попасть в ловушку сюжета, литературной истории, нужна воля всех актеров и моя, чтобы направить действо. Легче поставить спектакль, чем его потом сохранить, играть.

Когда мы репетировали, каждый раз искали наше «послание миру». Каждый раз нужно было вспоминать про наше ощущение жизни, отношение к ней, думать, как нам отойти от событий сегодняшнего дня, потому что они меня не интересуют.

Хотя создавался спектакль очень легко. Атмосфера была веселой,
приятной и умной — потому что актеры умные. Для глупцов ни Шекспир, ни Чехов, ни Островский не писали. И репетицию начинали с
того, что мы умные люди — а значит, и все можем.

Важно, что мы открываем занавес миру и посылаем ему какую–то о нас информацию.



Сергей Маковецкий, играющий самого дядю Ваню, говорить о своей роли сначала отказался:

— Я люблю играть этот
спектакль, но подробности не
буду говорить, потому что мне
сегодня выходить на сцену. Не
примите это за неуважение,
но когда актер очень много
рассказывает о своем персонаже, с чем ему потом идти на
сцену? Вот я взял и рассказал
все словами, вы это написали,
и все подумали: «Какие хорошие слова!»

Когда дядя Ваня кричит о
какой–то своей пропавшей
жизни, а в зале звучит смех,
мне это нравится. Когда люди
ТАК реагируют на те слова,
которые могут сами произнести. Каждый второй может
произнести. Значит, мы не все делаем за публику.
Если смеются в таких местах, значит, есть какая–то защитная реакция и не совсем пропала жизнь?.. Либо уже на
столько пропала, что остался
только смех. Когда есть такие
нюансы, мне это нравится.
Антон Павлович не писал
о несчастных людях — они
и счастливы, и несчастливы
по–своему. И если кто тут
романтик, так это Чехов, сказавший, что «мы увидим небо
в алмазах». Он говорил, что
когда–нибудь спустя 200 лет
расскажут, как мы жили и как
страдали. Прошло 150 лет, дадим фору в 50 лет.