Пресса

Вы работали на многих столичных и периферийных площадках, и довольно успешно. Есть ли какая-нибудь существенная разница между московскими и немосковскими сценами при работе со светом?

Конечно, сейчас, когда идёт большая волна переоборудования
во многих театрах, и в тех, где я обычно работаю
в команде с режиссёром и художником, там более или мене всё в порядке с осветительным оборудованием. Но у меня есть приглашения в небольшие города, и там ситуация действительно сложная. Но не всегда в аппаратуре
дело. Часто отсутствие чего-то подталкивает к интересным
и нестандартным решениям. Ефим Леонидович Удлер, художник по свету, некогда декан постановочного факультета школы-студии, делал однажды спектакль, на площадке где просто всё было плохо с аппаратурой. Пьеса была историческая, кажется «Борис Годунов». И как показать время, как создать атмосферу? Он уже хотел отказаться от постановки, потому что не из чего. А потом решил использовать светильники в зрительном зале, давал маленький накал, чтобы спираль тлела, как свеча, и зал перевоплотился в собор, появилась атмосфера. В спектакле появился новый ход.

Каждый спектакль для меня — это поиск художественных ходов, которые раскрывают режиссуру, помогают сценографии. Во многом этому я учусь на работах Олега Ароновича Шейнциса, Йозефа Свободы, Дамира Исмагилова, Глеба Фильштинского, Роберта Уилсона и других ныне здравствующих и уже ушедших художников.


Вы много работали со студенческими спектаклями, где тоже достаточно аскетичное оборудование.


Да и сейчас продолжаю, и это очень и очень полезно! Ученикам
своим советую — если хотите дальше пойти по профессии, то необходимо работать со студентами, потому что на учебных сценах есть всего несколько приборов, а надо найти и создать световую концепцию. Это, во-первых, развивает мышление и фантазию, а во-вторых, идёт работа с режиссером и актёрами. Наших актёров почти не учат «ловить свет». Они не чувствуют света, не ощущают его кожей. А это очень важно, когда ты понимаешь,
что сейчас ты в луче, а теперь вышел из него. Актёры начинают
несколько иначе смотреть на роли, когда понимают, что характер персонажа дополняется и раскрывается еще и светом.


Вы не раз работали со спектаклями, где свет, в сущности, и является декорацией.

Свет — уникальная материя, очень интересно создавать пространство
только светом. А еще интересно работать с разными режиссёрами, потому что идеи сочинений Вырыпаева, режиссёрские
задачи Рыжакова очень отличаются от того, что несёт нам искусство, скажем, Женовача, Каменьковича, Херманиса или Захарова. Разные школы и мировоззрения.
А чья школа вам ближе?


А мне всё интересно! Очень молодой и ещё мало поработал с разными режиссерами и в разных жанрах театра. Занимаюсь обычно драматическими спектаклями, но сейчас будет первая моя большая работа в театре оперы и балета. В Улан-Удэ мы с Олегом Юмовым ставим национальную оперу, а это вообще «непаханое
поле» для меня!

С какого-то времени мне стало интересно бросать себя туда, где я ещё ничего не знаю. Только закончил школу-студию МХАТ, и меня пригласили преподавать в колледже (ТХК №60). Преподавание
— это совсем другие взаимоотношения, приемы. Я пошёл и ни капли не жалею. Теперь учу и в школе-студии.

К сожалению, в России почти не учат художников по свету. Все колледжи и институты дают в лучшем случае техническое образование. Программу, которую предлагают Дамир Исмагилов
и Елена Древалева, в министерстве отвергают. Образовательная
программа может заинтересовать минобраз, если в год будут выпускаться десятки тысяч, а не 4-5 человек. Штучным продуктом сложно заинтересовать государство. Но сложности эти временные…