Пресса
Конкурсная программа
Региональные проекты
«Золотая Маска в кино»
Зарубежные проекты
«Золотая Маска в городе»
Детский Weekend
Внеконкурсная программа
Архив
21 февраля 2011
1 марта в рамках фестиваля «Золотая маска» откроется специальная программа «Польский театр в Москве», подготовленная совместно с Институтом Адама Мицкевича и Польским культурным центром. Помимо читок, выставок и круглых столов зрителям покажут пять лучших спектаклей современных польских режиссеров. Польская театральная система — пример того, как можно удачно соединить опыт классиков и традиции с современностью, чтобы сделать по-настоящему хороший театр.
Из всех европейских театров самый большой список гениев и идеологов в ХХ веке у польского. Здесь всегда сталкивались разные театральные модели и системы: Тадеуш Кантор, Ежи Гротовский, Юзеф Шайна — каждый из них соперничал с остальными и оставил после себя особую школу и особое понимание того, что такое театр.
Сегодня основной конфликт внутри польского театра — между метафизиками и леваками. Метафизики — это Кристиан Люпа (интервью с ним читайте на стр. 66), его сорокалетние ученики Гжегож Яжина и Кшиштоф Варликовский, ставшие уже классиками, и молодые — например, 27-летний Кшиштоф Гарбачевский. Они презирают социальное содержание и ставят спектакли, полные тягучего метафизического действия, иногда ироничного, но всегда напряженного. Ориентируются на миф, мировую культуру и внутреннюю вселенную человека, легко оперируют словами «линеарное развитие» и «онтологическая дефиниция». По сцене у них ходят боги и русалки в гламурных шмотках, а Гарбачевский рас сказывает, как однажды у него в спектакле Макбета играл Range Rover.
— Мы не делаем театра, мы работаем на перекрестке изобразительного искусства, театра и кино, — говорит он. — Сейчас вот переснимаем «Звездные
войны»: покажем в театре — на экране, — как актеры там играют. Мы хотим изменить язык театра, смотреть на это не как на спектакль, а как на что-то эмоциональное и непосредственное.
Все эти эксперименты и долгие спектакли с погружением в подсознание вызывают неприязнь у другого театра, левацкого, критикующего современную буржуазную Польшу.
— Мы против метафизики и утверждения, что она больше говорит нам о человеке, — заявляет 30-летний драматург Павел Демирский, который вместе с женой Моникой Стшепкой ставит остросоциальные спектакли в театре угледобывающего городка Валбжих, ставшего благодаря своему театру польской культурной Меккой. — Они говорят: «Мы — метафизика». А мы — экономика.
Демирский поставил сатирический спектакль об Анджее Вайде и польской творческой интеллигенции. Его показали в Кракове на фестивале «Божественная комедия» — говорят, сам Вайда встал и ушел с премьеры.
— Театр — это общественное место, и мне интереснее говорить про общественные и политические проблемы, чем какие-то там любовные, — рассказывает Павел. — Та модель культуры и то видение общества, которые транслируют авторитетные старики вроде Вайды, для нас неприемлемы. До 1989 года они делали фильмы и писали книги, в которых затрагивали политические и общественные дела. А теперь вдруг оказалось, что они делают какие-то сказки! Тема критики политической и интеллектуальной элиты выброшена из общественного обсуждения, а это неверно. Поэтому нам ближе левый театр. В странах бывшего соцлагеря все боятся коммунизма, и что, нам из-за этого нельзя верить в справедливый мир?
Демирский принципиально делает спектакли о самых бедных, о маргиналах, лишенных права голоса. Но даже его театр в Валбжихе, который критикует элиту, власть, церковь, заведенный порядок жизни и т. д., все равно финансирует государство.
В отличие от России, где средний возраст худрука — 70 лет и где молодые могут только мечтать получить в руководство театр, в Польше другая ситуация. Там есть два государственных театра, которые полностью финансируются Министерством культуры: Национальный в Варшаве и Старый театр в Кракове. Остальные — муниципальные или финансируются воеводствами. При этом государство не назначает худруков централизованно — директор театра может пригласить на свою площадку любого режиссера или объявить конкурс. Часто режиссеры ездят по стране и ставят в разных театрах.
— У нас вообще не существует театральных начинаний вне государственной системы, потому что каждый энтузиаст может работать на государственной сцене, — говорит переводчик русской драматургии и театральный менеджер Агнешка Любомира Пиотровская. — Конечно, не сразу удалось сломать царство стариков. Первым молодым директором театра в Польше был Гжегож Яжина. Это был шок: ему было 28 лет, и он стал худруком знаменитого театра «Розмаитошчи».
А потом к директорам театров стали приходить молодые люди вроде режиссера Яна Кляты и говорить: «Я пять лет тому назад закончил факультет режиссуры, работаю на телевидении. Еще не дебютировал, дай мне шанс». И директор давал.
Клята сделал «Ревизора», перенеся его действие в горнодобывающий Валбжих 1970-х годов. Потом в Валбжихе появилась Майя Клечевская, еще одна будущая звезда польского театра. А потом в город стали приезжать туристы, потому что фестивали и театр, как говорят поляки, это «очень хорошая промоция».
Спектакли программы «Польский театр в Москве»
4, 5 марта
«(А)поллония»
(реж. Кшиштоф Варликовский, Новый театр, Варшава)
Провокативный и страшный спектакль, в центре которого судьба польки Аполлонии Мащинской, спасавшей евреев в Варшавском гетто и погибшей. Варликовский в сложном синтезе темы холокоста и античных мифов о жертвоприношении Ифигении и Алкесты заставляет зрителя мучительно решать проблему нравственного выбора: можно ли жертвовать собственной жизнью, если у тебя есть сын? Само название спектакля говорит
о поисках идентичности внутри самой Польши: кто она в истории Второй мировой войны — жертва или палач?
9, 10 марта
«Персона. Мэрилин»
(реж. Кристиан Люпа, Драматический театр им. Густава Голоубека, Варшава)
Мэрилин Монро в последний период своей жизни, находясь в невротичном состоянии, забирается в старый павильон, где когда-то снимал Чаплин, ходит там полуголой, мечтает сыграть Грушеньку Достоевского, а в конце спектакля ложится на стол и сгорает на видео в метафизическом огне. Спектакль отца польского метафизического театра полон долгих экзистенциальных диалогов, смятения, страха одиночества и размышлений о том, что важнее: жить своей жизнью или сгореть на алтаре человеческого обожания.
12, 13 марта
«Небольшой рассказ»
(реж. Войчех Земильский, театр Studio, Варшава)
История о том, как вскрывались факты сотрудничества поляков с органами госбезопасности. Земильский показывает, как действовал Институт национальной памяти, изучавший деятельность органов ГБ Польши в период 1944–1990 годов, как расследовал дела и преследовал тех, кто сотрудничал с органами. Его дед-аристократ в прошлом тоже был одним из таких осведомителей; в 90 лет после обнародования документов он утратил общественное уважение и доживал жизнь в атмосфере презрения. Обычная и трагическая история для западных славян — в Польше и Чехии это стало частым и болезненным сюжетом для искусства.
14, 15 марта
«Вавилон»
(реж. Майя Клечевская, Польский театр, Быдгощ)
Клечевская сделала спектакль по пьесе Эльфриды Елинек. В неустанной борьбе с буржуазной моралью та опять обращается к любимым темам — отношениям родителей и детей и массмедиа, в которых, по ее мнению, всегда есть подспудное восхищение войной и насилием. Спектакль Клечевской полон смертоносных образов: здесь переходят Стикс мертвые, чтобы говорить о желаниях, снедавших их при жизни. На каталках в прозекторской лежат тела, к которым приходят живые, чтобы просто поговорить. Христос говорит о новом боге-людоеде, требующем платы за всякие буржуазные радости. В общем, спектакль о жертве, которую придется принести, раз ты уже в Вавилоне.
23 марта
«Т.Е.О.R.Е.М.А.T.»
(реж. Гжегож Яжина, театр TR Warszawa, Варшава)
Год назад Гжегож Яжина показал спектакль «У нас все хорошо» по пьесе самого известного молодого польского писателя Дороты Масловской. «Теорема» — очень красивый, с оттенком обреченности, спектакль по сценарию Пазолини: в буржуазное семейство вторгается то ли ангел, то ли бес и соблазняет всех, начиная со служанки и заканчивая отцом. Связь с таинственным гостем меняет всех членов консервативной семьи, и в конце спектакля отец, который раньше знал ответы на все вопросы про общество и мораль, едва ли может сформулировать что-то внятно. И в этом герое угадывается сегодняшняя Польша.
оригинальный адрес статьи
Экономика метафизики
Саша Денисова | Русский репортер1 марта в рамках фестиваля «Золотая маска» откроется специальная программа «Польский театр в Москве», подготовленная совместно с Институтом Адама Мицкевича и Польским культурным центром. Помимо читок, выставок и круглых столов зрителям покажут пять лучших спектаклей современных польских режиссеров. Польская театральная система — пример того, как можно удачно соединить опыт классиков и традиции с современностью, чтобы сделать по-настоящему хороший театр.
Из всех европейских театров самый большой список гениев и идеологов в ХХ веке у польского. Здесь всегда сталкивались разные театральные модели и системы: Тадеуш Кантор, Ежи Гротовский, Юзеф Шайна — каждый из них соперничал с остальными и оставил после себя особую школу и особое понимание того, что такое театр.
Сегодня основной конфликт внутри польского театра — между метафизиками и леваками. Метафизики — это Кристиан Люпа (интервью с ним читайте на стр. 66), его сорокалетние ученики Гжегож Яжина и Кшиштоф Варликовский, ставшие уже классиками, и молодые — например, 27-летний Кшиштоф Гарбачевский. Они презирают социальное содержание и ставят спектакли, полные тягучего метафизического действия, иногда ироничного, но всегда напряженного. Ориентируются на миф, мировую культуру и внутреннюю вселенную человека, легко оперируют словами «линеарное развитие» и «онтологическая дефиниция». По сцене у них ходят боги и русалки в гламурных шмотках, а Гарбачевский рас сказывает, как однажды у него в спектакле Макбета играл Range Rover.
— Мы не делаем театра, мы работаем на перекрестке изобразительного искусства, театра и кино, — говорит он. — Сейчас вот переснимаем «Звездные
войны»: покажем в театре — на экране, — как актеры там играют. Мы хотим изменить язык театра, смотреть на это не как на спектакль, а как на что-то эмоциональное и непосредственное.
Все эти эксперименты и долгие спектакли с погружением в подсознание вызывают неприязнь у другого театра, левацкого, критикующего современную буржуазную Польшу.
— Мы против метафизики и утверждения, что она больше говорит нам о человеке, — заявляет 30-летний драматург Павел Демирский, который вместе с женой Моникой Стшепкой ставит остросоциальные спектакли в театре угледобывающего городка Валбжих, ставшего благодаря своему театру польской культурной Меккой. — Они говорят: «Мы — метафизика». А мы — экономика.
Демирский поставил сатирический спектакль об Анджее Вайде и польской творческой интеллигенции. Его показали в Кракове на фестивале «Божественная комедия» — говорят, сам Вайда встал и ушел с премьеры.
— Театр — это общественное место, и мне интереснее говорить про общественные и политические проблемы, чем какие-то там любовные, — рассказывает Павел. — Та модель культуры и то видение общества, которые транслируют авторитетные старики вроде Вайды, для нас неприемлемы. До 1989 года они делали фильмы и писали книги, в которых затрагивали политические и общественные дела. А теперь вдруг оказалось, что они делают какие-то сказки! Тема критики политической и интеллектуальной элиты выброшена из общественного обсуждения, а это неверно. Поэтому нам ближе левый театр. В странах бывшего соцлагеря все боятся коммунизма, и что, нам из-за этого нельзя верить в справедливый мир?
Демирский принципиально делает спектакли о самых бедных, о маргиналах, лишенных права голоса. Но даже его театр в Валбжихе, который критикует элиту, власть, церковь, заведенный порядок жизни и т. д., все равно финансирует государство.
В отличие от России, где средний возраст худрука — 70 лет и где молодые могут только мечтать получить в руководство театр, в Польше другая ситуация. Там есть два государственных театра, которые полностью финансируются Министерством культуры: Национальный в Варшаве и Старый театр в Кракове. Остальные — муниципальные или финансируются воеводствами. При этом государство не назначает худруков централизованно — директор театра может пригласить на свою площадку любого режиссера или объявить конкурс. Часто режиссеры ездят по стране и ставят в разных театрах.
— У нас вообще не существует театральных начинаний вне государственной системы, потому что каждый энтузиаст может работать на государственной сцене, — говорит переводчик русской драматургии и театральный менеджер Агнешка Любомира Пиотровская. — Конечно, не сразу удалось сломать царство стариков. Первым молодым директором театра в Польше был Гжегож Яжина. Это был шок: ему было 28 лет, и он стал худруком знаменитого театра «Розмаитошчи».
А потом к директорам театров стали приходить молодые люди вроде режиссера Яна Кляты и говорить: «Я пять лет тому назад закончил факультет режиссуры, работаю на телевидении. Еще не дебютировал, дай мне шанс». И директор давал.
Клята сделал «Ревизора», перенеся его действие в горнодобывающий Валбжих 1970-х годов. Потом в Валбжихе появилась Майя Клечевская, еще одна будущая звезда польского театра. А потом в город стали приезжать туристы, потому что фестивали и театр, как говорят поляки, это «очень хорошая промоция».
Спектакли программы «Польский театр в Москве»
4, 5 марта
«(А)поллония»
(реж. Кшиштоф Варликовский, Новый театр, Варшава)
Провокативный и страшный спектакль, в центре которого судьба польки Аполлонии Мащинской, спасавшей евреев в Варшавском гетто и погибшей. Варликовский в сложном синтезе темы холокоста и античных мифов о жертвоприношении Ифигении и Алкесты заставляет зрителя мучительно решать проблему нравственного выбора: можно ли жертвовать собственной жизнью, если у тебя есть сын? Само название спектакля говорит
о поисках идентичности внутри самой Польши: кто она в истории Второй мировой войны — жертва или палач?
9, 10 марта
«Персона. Мэрилин»
(реж. Кристиан Люпа, Драматический театр им. Густава Голоубека, Варшава)
Мэрилин Монро в последний период своей жизни, находясь в невротичном состоянии, забирается в старый павильон, где когда-то снимал Чаплин, ходит там полуголой, мечтает сыграть Грушеньку Достоевского, а в конце спектакля ложится на стол и сгорает на видео в метафизическом огне. Спектакль отца польского метафизического театра полон долгих экзистенциальных диалогов, смятения, страха одиночества и размышлений о том, что важнее: жить своей жизнью или сгореть на алтаре человеческого обожания.
12, 13 марта
«Небольшой рассказ»
(реж. Войчех Земильский, театр Studio, Варшава)
История о том, как вскрывались факты сотрудничества поляков с органами госбезопасности. Земильский показывает, как действовал Институт национальной памяти, изучавший деятельность органов ГБ Польши в период 1944–1990 годов, как расследовал дела и преследовал тех, кто сотрудничал с органами. Его дед-аристократ в прошлом тоже был одним из таких осведомителей; в 90 лет после обнародования документов он утратил общественное уважение и доживал жизнь в атмосфере презрения. Обычная и трагическая история для западных славян — в Польше и Чехии это стало частым и болезненным сюжетом для искусства.
14, 15 марта
«Вавилон»
(реж. Майя Клечевская, Польский театр, Быдгощ)
Клечевская сделала спектакль по пьесе Эльфриды Елинек. В неустанной борьбе с буржуазной моралью та опять обращается к любимым темам — отношениям родителей и детей и массмедиа, в которых, по ее мнению, всегда есть подспудное восхищение войной и насилием. Спектакль Клечевской полон смертоносных образов: здесь переходят Стикс мертвые, чтобы говорить о желаниях, снедавших их при жизни. На каталках в прозекторской лежат тела, к которым приходят живые, чтобы просто поговорить. Христос говорит о новом боге-людоеде, требующем платы за всякие буржуазные радости. В общем, спектакль о жертве, которую придется принести, раз ты уже в Вавилоне.
23 марта
«Т.Е.О.R.Е.М.А.T.»
(реж. Гжегож Яжина, театр TR Warszawa, Варшава)
Год назад Гжегож Яжина показал спектакль «У нас все хорошо» по пьесе самого известного молодого польского писателя Дороты Масловской. «Теорема» — очень красивый, с оттенком обреченности, спектакль по сценарию Пазолини: в буржуазное семейство вторгается то ли ангел, то ли бес и соблазняет всех, начиная со служанки и заканчивая отцом. Связь с таинственным гостем меняет всех членов консервативной семьи, и в конце спектакля отец, который раньше знал ответы на все вопросы про общество и мораль, едва ли может сформулировать что-то внятно. И в этом герое угадывается сегодняшняя Польша.
оригинальный адрес статьи
