Пресса

Эксперты «Золотой маски» из года в год сталкиваются с одной проблемой: в номинацию «Спектакль большой формы» некого рекомендовать, а в номинации «Спектакль малой формы» не протолкнуться. В итоге в «Большой форме» соревнуются авторитеты, там чистая политика. А реальное соревнование разворачивается между камерными спектаклями. Я агитирую за спектакль, который в соревновании не участвует, — это «Семь лун», саундрама Владимира Панкова, поставленная в ташкентском «Ильхоме». Будь это российский спектакль, он мог бы претендовать на победу.



Казалось бы, это типичная саундрама — жанр, который Панков придумал и в котором чрезвычайно наловчился, излагая синтетическим языком и вербатим, и Цветаеву. Саундрама, если кто еще не знает, — это изощренный сплав музыки, пластики, вокала и декламации. В музыкальном плане «Семь лун» — это микс аутентичной и авторской музыки (композиторы Сергей Родюков и Артем Ким), ее исполняют музыканты группы «Омнибус». Ильхомовская саундрама имеет отчетливый восточный оттенок. И дело даже не в том, что в основе поэма Алишера Навои и актеры то и дело переходят с русского на завораживающий староузбекский. И не в том, что все прочие инструменты скромно умолкают, когда в дело вступает древний арабский уд. И даже не в той пряности, которой залиты любовные сцены. Дело в той восточной двусмысленности, которая позволяет трактовать спектакль и так и эдак. Ильхомовцы, не дрогнув бровью, говорят, что это история любви, и к ним не придерешься: все так, это история персидского шаха Бахрама и прекрасной китаянки Диларам и их разрушительного чувства. Навои говорит о бесчисленных личинах страсти, одна из которых — смерть. Панков идет еще дальше и обрамляет историю главными ритуалами — рождения, свадьбы, смерти. Но вместе со старцем Мани, философом и художником, в спектакль входит еще одна тема: власти и художника, напоминающего ей ее обязанности. И этот сюжет кажется особенно острым, резонируя с самой ситуацией, в которой существует «Ильхом». Театр, созданный Марком Вайлем в середине семидесятых в самом центре Ташкента, был независимым со дня своего основания. С властью, что с советской, что с нынешней, каримовской, у вольного и острого «Ильхома» были, так сказать, эстетические разногласия. И не только эстетические. Два года назад Марк Вайль был убит у порога своего дома «зрителем», возмутившимся-де тем, как изображается пророк в спектакле «Подражание Корану». Перед смертью режиссер сказал, что уверен — за нападением стоят власти. Театр, родившийся в 1976 году и не имеющий поддержки ни у страны, ни у города, по логике вещей должен был скончаться еще в перестройку. Но он выжил. Потеряв своего лидера, он должен был потерять ориентацию. Но — ничуть не потерял. Убедитесь сами.