Пресса

«Жизнь человека» участвует в конкурсе « Эксперимент », при этом в категории « Драма » отдельно отмечено художественное
оформление (и сценография, и костюмы),
а в категории « Музыкальный театр » — работа композитора...



Ну, во-первых, мы выдумали название жанра для этого спектакля
— « арт-опера ». И постарались оправдать это название. Это вообще фьюжн всего: драмы, оперы, элементов балета, совершенно
фантастических музыкальных опытов Владимира Чекасина,
моего любимого композитора, прекрасно чувствующего театр. Дай ему волю — он все сам бы сделал. И драматургию,
и балет, и пластику, и все, что угодно.
Так вот, разделять на отдельные элементы этот продукт довольно
сложно. То, что делал я, — я делал сознательно под композитора,
под пластику и т.д. Это тот случай, когда спектакль нельзя разбить на отдельные куски. То, что « Жизнь человека » номинируется в разных категориях, это является хорошим прецедентом,
скажем так. Произведения должны быть такие — нерасчленяемые.
Голова, руки, ноги, душа, тело — должны жить вместе.

Сценография, как вы сказали, опиралась на готовую музыку
и пластику. А какие складывались отношения с драматургией?

Самым сложным моментом, во всяком случае для меня, была борьба с Леонидом Андреевым (смеется). Слон и Моська. Моська — это я. Дело в том, что с моей точки зрения, по моему ощущению того времени, речь шла о людях, чьи тела в какой-то момент покинули души. Они мучаются, бьются об стенки вот этой пирамиды, которую они всю жизнь пытались создать. Пирамиды высокомерия, чванства, самодовольства. И потом, время написания этого произведения — это время некоего подведения
итогов той цивилизации, которая слишком рано оказалась
самодовольной. Крепостное право отменили, а души остались крепостными (кстати, поздравляю вас с юбилеем).
А начинка искры интеллектуальной, энергетическая, она оказалась
на уровне такого скучного академизма. Пирамида эта несчастная вся обсыпана какими-то объедками, отходами, скелетиками
съеденных давно, засохших куриц и т.д. И некий маятник существует, который медленно, медленно, медленно угасает.
И чувства героев, их обращение к Господу, их вера и неверие — все это суть душ, которые мертвые. История мертвых людей. Леонид Андреев занимает особое, вполне конкретное место — этот замечательный
артефакт, сильно взлелеянный Максимом Горьким, был страшно обожаем дамами. По сути, это все-таки история несколько парфюмерная, хотя речь идет о таком глобальном, как жизнь и смерть.



Прошел век, и снова возникает тема « подведения итогов ». Не кажется ли вам неслучайным, что эта пьеса про сегодняшний
день?


Конечно. Но не потому, что Леонид Андреев оказался таким провидцем, а потому, что цивилизация оказалась настолько ленивой
и опять же самодовольной и чванливой, что мы снова попадаем
в ту же самую историю. Тела есть, а душ... Какое количество людей, сделавших замечательные карьеры, гигантские деньги, имеющих власть и т.д.! Один мой знакомый, к которому я очень хорошо отношусь, который многого добился в финансовом отношении,
приходит ко мне и говорит: « Знаешь, я хочу жить, как ты. Я устал! » Устал от своей оболочки. Это очень просто — оболочка есть, а душа отлетает. Поэтому это все, к сожалению, прозаично. По сути, пьеса Леонида Андреева — это история отчаянной прозы жизни. Потому и актуально.