Пресса

От «Июля» до «Марта»

К своим 29 годам ученик Льва Додина и основатель петербургского "Театра Post" Дмитрий Волкострелов успел поставить 7 спектаклей, 2 раза подряд получить авторитетную премию "Прорыв", стать участником самых престижных фестивалей — от "Золотой маски" до пермской "Текстуры" — и в конечном счете дорасти до статуса лидера новой российской режиссуры с репутацией первооткрывателя нового театрального языка. Режиссерские репутации зарабатываются годами, феномен же Волкострелова заключается в том, что громкое имя и серьезное реноме ему удалось приобрести в сверхкороткий срок: сегодня даже трудно поверить — в профессиональных театрах он работает каких-то 2 года. Разумеется, не самую последнюю роль в столь успешном старте сыграло счастливое сочетание времени и места: на рубеже нулевых и десятых театральный Петербург по старой памяти кичился славным авангардным прошлым, но на деле страдал от острейшей жажды перемен — которую Волкострелов со товарищи удовлетворили сполна.
Украшающего афишу внеконкурсной программы "Новая пьеса" прошлогоднего "Хозяина кофейни" на "Золотой маске" покажут в одном из залов любимого столичной богемой кафе "Март". В Петербурге его играют в пространстве принадлежащего Сергею Шнурову клуба Dusche: это в последнее время Волкострелова наперебой приглашают работать в стационарах, но начинал он с целенаправленной экспансии театра на клубную сцену. Опыт, приобретенный Москвой еще в начале прошлого десятилетия, северная столица стараниями "Театра Post" осваивает только сейчас, привлекая пристальное внимание совершенно новой публики, которую академическая драма отпугивает своей архаикой и эстетическим провинциализмом, а спектакли Волкострелова привлекают принадлежностью к актуальному искусству. Дело тут, конечно, не только в том, что репертуар "Театра Post" состоит исключительно из спектаклей по современным пьесам,— с ними, положим, в России нынче не работает только ленивый. Просто в отличие от многих коллег Волкострелова привлекает в "новой драме" не злободневное содержание, а созвучная времени форма. Его интересуют тексты, бросающие режиссеру вызов и производящие впечатление несценичных,— поэтому он дебютировал "Июлем" Ивана Вырыпаева, а нынешний сезон планирует закрыть российской премьерой эпического цикла "Shoot/Get Treasure/Repeat" Марка Равенхилла. И именно поэтому свои лучшие постановки он сделал по пьесам Павла Пряжко, умудряясь всякий раз находить захватывающе театральные эквиваленты экспериментам белорусского формалиста: большая часть действия "Запертой двери" происходит на видеоэкране, вошедший в репертуар столичного "Театра.doc" "Солдат" длится чуть меньше 5 минут и мог бы претендовать на попадание в книгу рекордов Гиннесса как самое лаконичное представление в истории русской сцены, а идущая в петербургском ТЮЗе "Злая девушка" оказывается сложносочиненной многофигурной композицией. Подобная протеистичность продиктована вроде бы сугубо творческими резонами, но и чисто практически она Волкострелову на руку: притом, что все его спектакли подчиняются одним и тем же эстетическим законам, внешне они разнятся более чем радикально.

Дающий полное представление и о масштабе таланта, и о степени профессиональной виртуозности Волкострелова, "Хозяин кофейни" вполне соответствует его репутации режиссера, от которого никогда не знаешь, чего ожидать. Ведущийся от имени Павла Пряжко спич фронтмена "Театра Post" Ивана Николаева (кстати, однокурсника режиссера по додинской мастерской) — о попытке сказать спасибо Ивану Вырыпаеву и о том, что из этого вышло, о винтажном юморе Аркадия Райкина, о дискурсе российских сериалов и инфантильности современников — на первый взгляд может показаться лишь замысловатым трепом о жизни и об искусстве, наследующим традиции "новой искренности" вообще и Евгения Гришковца в частности. Но за подчеркнутой внешней скромностью "Хозяина кофейни" скрывается глубокий и, что самое важное, своевременный смысл. Этот облеченный в форму потока сознания страстный монолог, с одной стороны, как будто о стратегиях существования и возможности высказывания в сегодняшнем искусстве, но на самом деле — о самоидентификации в утратившем цельность мире и о шансе выжить в распадающейся реальности.