Пресса

Женское счастье

Мика Миллиахо «Хаос».
Национальный драматический театр Литвы.
Режиссер Яна Росс

Случайно или нет, но проект «Новая пьеса», организованный в рамках фестиваля «Золотая маска», в этом году проходит под знаком «femina». Семинар, посвященный женской драме, собрал драматургов-женщин из Швеции, Финляндии, Литвы, Эстонии, Украины и России, шорт-лист пьес драматургического «Конкурса конкурсов», в большей части тоже женский: Нина Беленицкая, Наталья Ворожбит, Марина Крапивина, Екатерина Васильева, Анна Батурина. Вот и спектакль «Хаос» из Национального драматического театра Литвы исследует тему женского в современном обществе.

Финский режиссер и драматург Мика Милиахо, автор «Хаоса», рассказывает о трех женщинах, оказавшихся в ситуации внезапного отчуждения и равнодушия общества. Все трое становятся «преступницами» в глазах общественности и автоматически исключаются из общества. Выход за границы общественной морали и толерантности, право на гнев, любовь, ненависть, смерть, которые обнаруживают в себе женщины, разрыв целостной личности и поиск своего «я» — все это обнаруживает явный кризис современного европейского общества, но прописано драматургом, скорее, с ироничной и нежной горечью на манер Гришковца. Сам спектакль неожиданно становится для зрителя психотерапевтическим сеансом проговаривания и высмеивания собственных комплексов и страхов, многие реакции построены на приеме «узнавания». Неслучайно режиссер, значительно сокращая пьесу, вводит в текст диалоги, появившиеся в результате актерских импровизаций, что придает ситуациям абсолютное попадание в «типическое».

Черный квадрат сцены, стены до потолка испрещены белыми мелованными надписями: латте, гляссе, эспрессо, мокко. На сцене шесть небольших канцелярских столов. Офис и кафе — два мира, в котором живет современный офисный люд, спаяны в пустое, лишенное всяких примет интимного, личного пространства, место. На столах — микрофоны, рядом — коробки с личными вещами. Позади — разросшаяся до огромных размеров школьная зеленая доска. За столы садятся все участники спектакля — четыре женщины, двое мужчин. В центре — миловидная белокурая женщина около сорока. «Я — София — сообщает она в микрофон, обращаясь к публике, — Мне сорок лет, у меня двое детей, муж, я учительница младших классов». Она — женщина из толпы, из очереди в кафе, как и две ее подруги, две сестры: Эмми — молодая, симпатичная, веселая журналистка и — старшая, Юлия, психотерапевт. Последняя все время цитирует книгу Наоми Кляйна «Доктрина шока», и цитаты придают дополнительный смысловой объем спектаклю.

Подруги беседуют в очереди за чашкой кафе, под неумолчный гул голосов и визгливый, автоматический быстрый тон торговца: «латте», «мокко», «ристретто». Мы еще не подозреваем, что у этой светленькой, нежной Софии первой «вышибет пробки», когда она узнает о том, что школу, в которой работала еще ее мать, закрывает новая директриса. Это событие становится исходным, оно лишает героиню защитного экрана и вот уже повседневное коммуникативное насилие, которому мы подвергаемся каждый день, приводит Софию к преступлению. Мы видим ситуацию ее глазами, все гиперболизировано и узнаваемо: нахальный менеджер, громко разговаривающий по телефону над ухом Софии; она, зажимающая уши и словно уменьшающаяся в размерах; его наглый хохот — в ответ на просьбу женщины дать спокойно попить кофе; то, как он приземляет свою задницу на стол. Еще секунда — и София рассказывает, подробно, как она вылила горячий кофе на этого мужика, как он замахнулся, но потерял равновесие и как ее кулак полетел куда-то ему в лицо и раздался хруст. Учительница, избившая мужчину в кафе, все время сжимает кулак, недоумевая, как это у нее получилось.

Женщина, избившая женщину, с которой целовался ее муж — «она елозила ее лицом по прозрачному стеклянному столу, пока тот не разбился» — это уже Юлия. Она пытается склеить свой брак и выпрашивает у сестры очередную порцию антидепрессантов. Женщина, пинающая автомобили, и орущая на автомобилистов — это опять София. Словно списанные из Интернет-заголовков, эпизоды яростного отчаяния и протеста против сложившегося мироустройства — и страшны и сумашедше смешны. «Бойцовский клуб», в который можно принять всех женщин.

Действие — микс из воспоминаний и отступлений — скачет из прошлого в настоящее, оно насыщено современными аллюзиями, рекламными роликами, сиюминутными новостями, подчинено современному ритму жизни. В этом адском гомоне повседневности героини пытаются держаться за остатки тех ценностей, которые у них еще есть — так, Эмми пытается бороться за дочь, которую хочет отобрать бывший муж, София — пытается противостоять закрытию школы, а Юлия опять влюбляется в очередного женатого пациента, пришедшего к ней на прием. Одна из самых ярких режиссерских находок — визуализация двойственного сознания этого пациента. На прием к Юлии приходят двое: один сильный, другой — слабый. Они ложатся по обе стороны ее стола и начинают спорить по каждому поводу — от любимого фильма до оценки действительности: как у вас дела? Хорошо! Плохо! — одновременно отвечают они. Лишь в одном они едины: в просьбе человеческого объятия, в котором смогут почувствовать себя целостным человеком.



Лучшее в этом спектакле — актерский ансамбль, существующий в сложном жанровом миксе. Иоланта Дапкунайте, Даля Михелевичуте, Риманте Валюкайте — три актрисы дают очень точный типажный характерный слепок современной женщины, каждая из них стопроцентно узнаваема. Режиссер вообще в этом спектакле очень точно работает с категорией типического. Это несет двойную смысловую нагрузку, с одной стороны — позволяет каждому человеку в зрительском зале узнать себя в героях спектакля, с другой — именно универсальное, типическое стопроцентно полно описывает современный мир, лишенный любого индивидуального жеста или предмета.

В этом мире жить не хочется, но приходится. Кто-то, как Юлия, проводит вечера, попивая колу и заедая ее чипсами, кто-то, как Эмили запивая таблетки водкой, кто-то как София в сентиментальных воспоминаниях, уткнувшись в альбом с фотографиями. Но режиссер и драматург сходятся в одном рецепте от безнадеги: шутка, рассказанная другу — лучшее средство от одиночества. В финале на пустой стул садится новая героиня. «Я Мика, мне сорок четыре года, я писательница» — говорит она, и окружающие берут друг друга за руки как на групповом психологическом сеансе. Мы все больны, мы все страдаем, нам всем нужно рассказать свою историю. Эти истории рассказывают современные драматурги и спектакль «Хаос» еще раз подтверждает простую истину — ни в чем так не нуждается русский драматический театр как в простых историях о современном мире.