Пресса

Самоубийственная драма

В рамках внеконкурсной программы фестиваля "Золотая маска" Красноярский ТЮЗ и Прокопьевский драматический театр показали спектакли по двум известным современным пьесам — "Наташиной мечте" Ярославы Пулинович и "Язычникам" Анны Яблонской. Рассказывает РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.
После спектакля "Наташина мечта" довелось услышать, что версия Красноярского ТЮЗа "очень отличается от классических постановок" этой пьесы. То, что отличается, это факт. Забавно другое: появившийся всего несколько лет назад текст молодого драматурга Ярославы Пулинович оказался настолько популярен в новодрамовских кругах и кружках, что воспринимается многими чуть ли не как современная классика. Жесткий монолог провинциальной девочки-подростка, детдомовки не робкого десятка, мечтавшей о любви, придумавшей себе эту любовь и, когда мечта разбилась, совершившей преступление, а теперь представшей перед судом и дающей показания, "Наташина мечта" для способной молодой актрисы — если только ее уже не отравили убеждением, что ставить на театре нужно только о вечном и возвышенном,— настоящий подарок: тут и история есть, и характер, и написано хорошо, и вкус непридуманной жизни чувствуется, и вроде как зеркало ставит обществу, то самое, на которое неча пенять. Для администрации театра тоже подарок: сыграть можно где угодно, без декораций и реквизита.

Замысел режиссера Романа Феодори подарком для дирекции Красноярского ТЮЗа наверняка не стал. Вернее, не был: это сейчас, как говорят, на "Наташину мечту" рвется весь город, а молодой главный режиссер заработал себе спектаклем изрядный кредит доверия, но поначалу идея превратить камерный монолог в большое и многолюдное шоу (жанр спектакля определен как урбанистический антимюзикл) не могла не вызвать сомнений. Но представление у Феодори действительно получилось, как говорится, зажигательное: устаешь не только подсчитывать количество персонажей, появляющихся на сцене, но и удивляться фантазии режиссера, рассмотревшего в подростковом монологе столько занимательной, шумной и динамичной театральности.

В "Наташиной мечте" посреди сцены вращается огромный белый куб, в котором вырезаны как большие ниши, так и маленькие форточки. Куб этот на самом деле словно черная дыра, выплевывающая и поглощающая персонажей — хип-хоперов и брейк-дансеров, хипстеров и мажоров, газетных репортеров и отвязных детдомовцев, уморительно смешной взвод обделенных женским счастьем воспитательниц-злючек и бригаду врачей, похожих не то на инопланетян, не то на ликвидаторов. Венчает эту городскую панораму стоящий на крыше куба красноярский рэпер Aligarh — в конце спектакля именно представитель молодежной субкультуры берет на себя роль судьи и выносит бедной Наташе жестокий приговор: таким, мол, не место в нашем обществе.

Намеренно конфликтный и даже провокационный финал, придуманный режиссером (у автора приговора нет, и обманутая жизнью преступница-сирота может вызывать что угодно, но не осуждение) не должен сбивать с толку: спектакль вовсе не заряжен духом социальной критики. Звучащая в спектакле задорная песенка про Красноярск, возможно, подслушанная на каком-то номенклатурном "дне города", звучит здесь лишь формальным напоминанием о том, что бедная Наташа живет на соседней улице, а театр хочет открыться острым сегодняшним темам. На самом же деле веселый и изобретательный Роман Феодори не настаивает на решении проблемы трудных подростков. Он устраивает большой театральный карнавал — увлекательный, когда режиссер придумывает визуальные комментарии к тексту (вроде того, где белые мягкие куклы, в груде которых прячется героиня, вдруг оживают и пленяют ее), и утомительный, когда он этот самый текст просто иллюстрирует. К тому же сама Наташа, сыгранная Анной Киреевой, в этом спектакле как-то теряется.

Героиня пьесы Анны Яблонской "Язычники" живет не в детдоме, а с живыми и здоровыми папой и мамой, но собственно семья давно мертва. С героиней Пулинович героиню Яблонской неожиданно роднит отчаянный способ выразить протест против пустоты и лжи социума — студентка Кристина тоже прыгает из окна. Правда, не в начале истории, как в "Наташиной мечте", а уже в конце, вслед за тем как девушку бросил институтский преподаватель, с которым была короткая связь, после чего она всерьез увлеклась оккультизмом — к ужасу бабушки, фанатичной богомолки, вспомнившей о сыне и внучке только после посещения всевозможных монастырей и настаивающей теперь на поголовном крещении родственников. Последняя из пьес Яблонской (драматург трагически погибла год назад во время теракта в Домодедово) ненавязчиво и тонко, с юмором и горечью говорит о крушении традиционных личностных опор — и об отчаянных, часто судорожных попытках людей как-то опоры восстановить.

Молодой режиссер, ученица Сергея Женовача Вера Попова, поставила "Язычников" в Прокопьевском драматическом театре (главный режиссер Марат Гацалов сделал театр шахтерского города одним из форпостов "новой драмы") без каких-либо постановочных изысков. Она расположила героев на будто зеркально отражающих зрительский амфитеатр рядах стульев, сосредоточилась на тексте и характерах, на интонациях и реакциях. Вовсе не отказавшись при этом от театральности: за спинки черных кресел, подсвеченные и обернутые полиэтиленом, так что обведенная изгибом мятого пластика темнота напоминает закопченную икону в окладе, и весь фон, на котором томятся жизнью герои, вдруг оказывается каким-то устрашающим иконостасом — за одно это можно было бы дать спецприз художникам Александре Ловянниковой и Михаилу Кукушкину.

Актеры прокопьевского театра ни на московских, ни на красноярских не похожи: близость к неласковой российской реальности и знание жизни им изображать не нужно, оно у них буквально читается на лицах. Оттого, должно быть, и смотрятся эти "Язычники" какой-то документальной драмой. Возможно, поэтому Вера Попова и дает в финале слабину: сделав спектакль строгий, беспощадный и к язычникам, и к православным, и к атеистам, она растворила финал в сентиментальном и несколько нравоучительном благолепии. Или же тут дело не в частном прокопьевском случае, а в чем-то ином. Судя по спецпрограмме "Золотой маски", театр в российской провинции (не весь, конечно, а только избранные) узаконил присутствие современных героев на сцене и нашел способы заинтересовать ими зрителей. Теперь перед ним стоит задача не проще — узаконить отсутствие в современных пьесах руководства к действиям.