Пресса

Мрачно, нервно, красиво

В конкурсе "Маски" Пермский балет присутствует регулярно. Обычно он отвоевывал себе место среди лучших театров России с помощью американских классиков. Ради Джорджа Баланчина и Джерома Роббинса, которых труппа осваивала долгие годы под неусыпным попечением американских фондов, пермякам прощались и провинциальность исполнения, и чрезмерное благолепие программ.

Но на сей раз все по-другому. Амбициозный худрук Пермского балета, экс-петербуржец Алексей Мирошниченко рискнул выбраться из уютного загончика проверенной западной классики на дикие просторы современного балета. Программа "Видеть музыку" — это три (вернее, четыре, считая 17-минутный жанровый номер Каэтано Сото на музыку Баха) одноактных балета малоизвестных (точнее, вовсе неизвестных) в России хореографов. Не олимпийцев и живых классиков, а тех беспокойных и не слишком уверенных в себе неврастеников, из которых в основном и состоит всемирное братство кочующих по труппам хореографов. Впрочем, своих трех авторов Мирошниченко подобрал вовсе не на обочине балетного мира: у всех хореографов солидный послужной список, включающий постановки в ведущих компаниях — от New York City Ballet до Штутгартского балета.

Из всех троих только испанец Каэтано Сото поставил в Перми уже готовый балет. 20-минутную композицию Uneven ("Неровности") на принципиально нетанцевальную, раздражающе-монотонную музыку минималиста Дэвида Ланга он сделал в 2010 году для американской труппы Aspen Santa Fe Ballet. Хореограф мучил на репетициях трех балерин и пять танцовщиков, находясь в состоянии крайней депрессии, вызванной, как ни странно, собственной востребованностью: от бесконечных перелетов с континента на континент у него пропало чувство пространственной самоидентификации. "Часто, проснувшись утром, я сам не понимал, в какой точке планеты я нахожусь",— прокомментировал автор психологический фон, на котором взошли его "Неровности". Задранный угол лежащего на полу белого линолеума придает пространству некую катастрофичность и визуально дополняет нервную вздыбленность хореографии, чередующей нарочитую скрюченную косолапость со столь же преувеличенно распятой выворотностью. Спектакль идет под живое виолончельное соло (аккомпанемент в записи) и представляет серьезное испытание для тех зрителей, кто привык искать в балете гармонию тела и духа.

Мрачновато настроен и итальянец Лука Виджетти. Название своего 22-минутного балета, поставленного специально для пермской труппы,— Meditation on Violence ("Медитация на темы насилия") — он позаимствовал у режиссера Майи Дерен, вдохновившись ее поэтическим кинематографом. Приверженцы хореографии итальянца находят в его абстракциях метафизическую дымку самого Антониони. Тумана у Виджетти действительного много — и содержательного, и самого буквального: сцену временами заволакивают прямо-таки клубы пара. В черном пространстве с колосников свисает и крутится огромная черная раковина, напрашиваясь на разнообразные метафоры. Музыка Паоло Араллы — зловещее гудение, будто исходящее из сердцевины этой конструкции. Фигуры артистов подолгу замирают в шатком равновесии — сложившись в низком плие или вытянувшись на полупальцах. Мужчины, захватив женщин в плен поддержек, чертят их пуантами магические круги по полу, словно выписывая астрологические карты. Словом, вам предстоит приобщиться к настоящему современному интеллектуальному балету — темному и многозначительному.

И лишь британец Даглас Ли не побоялся сделать свое 25-минутное "Воспоминание" не слишком авангардным — в смысле не заторможенным и не мрачным. Музыку минималиста Гэвина Брайерса он увидел в романтическом флере и двинулся по следу старых добрых британских классиков — Фредерика Аштона и Кеннета Макмиллана. Как и они, хореограф Ли исключительное внимание уделяет разнообразным поддержкам, плетя с их помощью хореографическую паутину вокруг обращенного в прошлое героя.

Пермские артисты танцуют поставленную специально для них хореографию с почти молитвенным экстазом, нежданной профессиональной зрелостью и вполне европейским достоинством. Программа иностранных авторов превратила застенчивых провинциалов в полноправных игроков на поле современной хореографии. И чтобы увидеть это преображение труппы, стоит приобщиться к вселенской балетной тоске.