Театральная компания ЗМ

Пресса

30 марта 2012

Гадание на театральной гуще

«Московские новости»

На фестивале «Золотая маска» в номинации «Лучший режиссер драмы» в этом году список очень велик — 15 человек. Впрочем, в прошлом году номинантов было еще больше. Значит ли это, что у нас действительно так много талантов, или дело в том, что критерии оказались размыты? Режиссер до сих пор является главной фигурой в современном театре, поэтому важно обсудить тех, кто сегодня лидирует в процессе.

«МН» обратились к театральным критикам с вопросом: «Кого из выдвинутых на «Маску» режиссеров вы считаете лучшим и почему?»

Дина Годер, «Московские Новости»

Когда формируется список режиссерской номинации в драматическом театре, экспертный совет в первую очередь решает проблему: всех брать или нет? То есть каких режиссеров длинного списка спектаклей, номинированных на премию, включить в отдельную режиссерскую номинацию. Можно, конечно, выбрать только самых-самых, но тогда получится, что другие спектакли, сочтенные лучшими в этом году, сделаны совсем не лучшими режиссерами, и экспертов резонно спрашивают: эти спектакли что, сами себя поставили? Второй вариант: оставить всех режиссеров, тогда их список, конечно, окажется очень длинным, зато представительным и по-своему интересным для понимания текущей театральной ситуации. Собственно, этот путь и выбрал в нынешнем году экспертный совет драматического конкурса «Золотой маски», где я была председателем.

Поскольку моя работа уже сделана и список номинантов сформирован, я могу больше не скрывать своих личных пристрастий. Теперь пусть члены жюри таят имена фаворитов. У меня в этом конкурсе три любимых спектакля. «Счастье» Андрея Могучего из Александринки, спектакль, масштабу, фантазии и вообще замаху которого не могу подобрать другого слова, как «грандиозный», невероятно сложно устроенная режиссерская работа. «Враги. История любви» Евгения Арье из «Современника» — пронзительный, лирический и какой-то отчаянный спектакль о любви, глубокий и в то же время понятный и не искушенному в театре зрителю. И «Три сестры» Льва Додина — новый поворот этой усталой пьесы и новое дыхание большого режиссера, который казался на последних спектаклях вконец утомившимся. Если бы у жюри были те же фавориты, что у меня, то я бы предположила, что приз за режиссуру дадут Могучему, награда за лучший спектакль уйдет «Трем сестрам», а актерские номинации — «Врагам». Но, возможно, у жюри будут другие приоритеты, так что гадать не берусь.

Роман Должанский, «КоммерсантЪ»

Режиссерская номинация «Золотой маски» в этом году больше похожа на оглавление какого-то сборника, посвященного сегодняшней режиссуре в России. Или на наглядный упрек тем, кто сетует на проблемы с этой профессией. Кажется, экспертный совет решил составить репрезентативную антологию и тем самым подложил свинью жюри. Здесь есть сиятельные мастера, многократно увенчанные «Маской», и столь же многократные ее соискатели, которым она не светит и на сей раз, бунтари (как истинные, так и мнимые) и традиционалисты, иностранцы и возвращенцы, столичные модники и провинциальные труженики...

Познав на собственном опыте механизм и психологию работы жюри «Золотой маски» (готов присягнуть, что все делается честно, но есть какие-то неотменимые законы коллективного судейства, иногда превращающие собрание уважаемых профессионалов в производителя абсурдных решений), считаю, что гадать, кому достанется приз, — пустое занятие. Чтобы предсказать, как именно в этом году будет выстроен дипломатический баланс, нужно знать имена победителей в основных номинациях, да и лауреатов в номинациях актерских неплохо бы знать тоже. Но они в свою очередь зависят от выбора «лучшего режиссера».

Сравнивать всех со всеми — еще одно пустое занятие, лучше ткнуть наугад. Мне гораздо интереснее вычленить из этого списка «горизонтальные» поколенческие пары. Лев Додин или Валерий Фокин? Андрей Могучий или Юрий Бутусов? Кирилл Серебренников или Миндаугас Карбаускис? В конце концов Феодори или Егоров? Это не просто выбор того, кто больше нравится. Каждая из таких пар — действительно интереснейший театральный сюжет, который хочется продолжить, обдумать и развить.

Я не понимаю, как можно выбирать между Феодори и Додиным.... А между Феодори и Егоровым понимаю — тридцатилетние, оба питерской школы, оба поехали в провинцию, оба вгрызаются в современную драму и даже пересекаются по репертуару. Но у каждого свои слабые и сильные места. Интересно, кто вырвется вперед. Выбор между ними — некий прогноз. Выбор между Додиным и Фокиным — некий портрет выбирающего. А выбор между Някрошюсом и Бубенем вообще абсурден. Понятно, что так можно сказать о любом конкурсе вообще. Но при взгляде на этот список абсурдность выбора мне особенно очевидна...

А «Маска»... Ну дадут, конечно, кому-нибудь. Не прочерк же ставить, раз такой богатый выбор.

Ольга Егошина, «Новые известия»

Я в более выигрышном положении, чем многие мои московские коллеги, поскольку я видела питерские спектакли, номинированные на «Маску», а они нет. Среди них «Ваш Гоголь» Валерия Фокина и «Три сестры» Льва Додина, оба на «Маску» вообще не приедут. Оба, безусловно, — мощные режиссерские высказывания. А «Три сестры» — вообще одна из сильнейших работ нашего лучшего театра. На сломе тысячелетий чеховские «Три сестры», похоже, стали режиссерской пьесой-мечтой, сменив «Гамлета». Постановка Льва Додина входит в круг спектаклей-высказываний, спектаклей-исповедей, среди которых мхатовская премьера 1901 года, постановки Немировича-Данченко, Анатолия Эфроса, Петера Штайна, недавние спектакли Эймунтаса Някрошюса и Петра Фоменко. Долгий, растянувшийся на десятилетия диалог с Чеховым (Лев Додин ставил «Вишневый сад», «Пьесу без названия», «Чайку», «Дядю Ваню»), похоже, подошел к своему финалу-кульминации. Когда-то Иосиф Бродский дал свое определение любви: «покуда я был с тобою, я видел все вещи в профиль». Главное потрясение от встречи с новыми «Тремя сестрами» — незнакомый ракурс знакомого мира. Дом Прозоровых увиден в спектакле МДТ с тем чувством кровного родства, но и отдаляющей исторической дистанции, с каким было увидено Пекашино в его легендарных «Братьях и сестрах». В 1922 году Станиславский писал Немировичу-Данченко о том, что «Три сестры» Чехова устарели, что после революции и Гражданской войны конфузно играть, как офицер уходит, а его дама остается. На сломе тысячелетий, в пору эсхатологического ожидания не то третьей мировой войны, не то экологической катастрофы, мы, похоже, заново открываем для себя ужас одинокого человека, безнадежно вопрошающего молчащие небеса: «если бы знать... если бы знать...»

Марина Дмитревская, «Петербургский театральный журнал»

Думаю, ни один из вменяемых критиков не остановит глаз лишь на одном спектакле года, на одном имени...

Из драматических спектаклей я видела почти все, кроме бутусовской «Чайки», а с таким «пробелом в сезонном образовании» какая из меня Агафья Тихоновна?

А самыми стойкими художественными впечатлениями были для меня «Будденброки» Миндаугаса Карбаускиса и «Три сестры» Льва Додина. Почему именно Додин и Карбаускис?

Оба режиссера не любят быстрой езды, а потому успевают рассмотреть по дороге детали, нюансы и связи, что по нынешним временам редкость (на «Трех сестер» я пошла второй раз, причем по доброй воле, так уже не бывает, обычно первый просмотр вычерпывает все смыслы!). Может быть, этих двоих и конкретно в этих двух спектаклях роднит точное попадание в скептицизм и депрессию времени: «У нас нет ни ближайших, ни отдаленных целей, и в нашей душе хоть шаром покати» (А.П. Чехов).

Я вообще люблю спектакли Карбаускиса: чистые, точные, внятные, тщательные, жесткие, авторские в самом высоком смысле слова. В них любой материал обработан сообразно лирическому авторскому «я», но это режиссерское «я» существует во внутреннем диалоге с авторским «я» писателя. Удвоение на пользу.

Додин тоже во многом по-новому прочел Чехова (главной для меня в его «Трех сестрах» была Ирина — Елизавета Боярская). Эпиграфом к спектаклю мог бы служить сам Чехов: «Я не брошусь, как Гаршин, в пролет лестницы, но и не стану обольщать себя надеждами на лучшее будущее». Эта строчка обнимает собой и общие смыслы спектакля Додина, и общие смыслы спектакля Карбаускиса. Я понимаю, что пафос высказывания в театре все более непопулярен, но по-прежнему хочу считать режиссуру искусством смыслов, а не безотчетного пространственно-временного конструирования. В этих двух спектаклях ощущение бессмысленности всякого деяния побеждено небессмысленностью деяния художественного — самими спектаклями Додина и Карбаускиса.

Но, вообще говоря, я много лет твержу только одно: «Собрать все премии и сжечь». Они искажают природу творцов (скольких просто свело с ума желание «Маски»! Я знаю их!) и ставят коллег в нелепое положение судей. Но в «Маске» и несомненная польза: она рисует коллективный портрет первых лиц сезона. И историк не без интереса будет рассматривать фотографию каждого года: появилось новое лицо, которое после исчезло навсегда... А вот в коллективном портрете возник корифей, до того не признанный коллегами Это полезная статистика века, его вкусов и «формата».

Екатерина Дмитриевская, «Экран и сцена»

Режиссеры — самый ранимый и самолюбивый народ. Уже поэтому не хотелось бы свести ответ на вопрос к одному конкретному человеку. Самое простое: назвать спектакли, которые показались по-настоящему лучшими. Это два полярных сценических опуса: «Три сестры» Льва Додина и «Счастье» Андрея Могучего. Еще, как мне кажется, в прошлом сезоне интересно и непривычно проявили себя Виктор Рыжаков (в афише «Маски» два его спектакля — «Пять вечеров» и «Боги пали» в номинации «Эксперимент») и режиссер-кукольник Александр Борок («Удивительное путешествие кролика Эдварда» из Челябинска).

Марина Шимадина, критик

Первое место я бы отдала Андрею Могучему со спектаклем «Счастье». По современности сценического языка, уровню творческой свободы и одновременно внятности режиссерского высказывания он уверенно опережает конкурентов. Хотя на том же поле вольной интерпретации классического текста очень интересно работают и Юрий Бутусов с «Чайкой», и Виктор Рыжаков с «Пятью вечерами».

Григорий Заславский, «Независимая газета»

Очень трудно выбирать лучшего, когда трети спектаклей ты не видел, хотя не все спектакли из этих не виденных пяти ждешь с любопытством. Скажем, Эренбург как режиссер мне понятен, и, к большому сожалению, театральных открытий я от него не жду, он, на мой взгляд, из тех, кто шалит на поверхности, глубина материала его не увлекает.

Нынешний год во многом уникальный, интересный тем, что борьба среди нескольких настоящих удач, я бы не побоялся сказать — спектаклей-событий, а среди таких выбирать трудно, почти невозможно. Арье с «Врагами...» в «Современнике» и Могучий со спектаклем «Счастье». И Бутусов с «Чайкой»! Вот где борьба, вернее, борьбы уже и быть не может, но жюри выбирать придется, и им можно посочувствовать. «Ваш Гоголь» Фокина — тоже событие, на мой взгляд. Зачем было в этот список вставлять Егорова с хорошим спектаклем «Убийца», я просто не понимаю. Почему, не меняя условий игры, в списке вдруг появляются студенческие «Отморозки»? Еще один вопрос. Я не против, но до сих пор студенческие спектакли в афише «Маски», по-моему, не встречались. И не рассматривались.

Евгений Арье, Юрий Бутусов и Андрей Могучий — из них путем сокращения списка оставляю двоих, самых-самых, Арье и Могучего, но признаю этот выбор чистой воды вкусовщиной, а среди Арье и Могучего выбирать одного уже не стану, поскольку оба спектакля — из лучшего, что я видел вообще за годы хождения в театр, туда и обратно.

Марина Тимашева, радио «Свобода»

«Знать бы прикуп — жить бы в Сочи», как говорят преферансисты. Ну жить в Сочи не очень-то хотелось, а в прикупе порадовалась бы двум «картам»: «Будденброкам» РАМТа в режиссуре Миндаугаса Карбаускиса и «Врагам. Истории любви» «Современника» в постановке Евгения Арье. Оба спектакля поставлены по инсценировкам большой прозы (Томаса Манна и Исаака Башевиса Зингера). В обоих спектаклях рассказаны ясные человеческие истории. Трагические, по существу, они поданы не тяжеловесно, но в удивительно изящной театральной форме. При том, что и Карбаускис, и Арье работали с «чужими» труппами, получились ансамблевые спектакли, в которых все артисты работают на равных.

Выбрать из этих двух спектаклей один я не могу. Такая попытка напоминает «нанайскую борьбу»: выиграть у самого себя невозможно. Так же невозможно, как угадать решение жюри.

Павел Руднев, критик

Мне всегда казалось, что «Золотая маска» — прежде всего механизм поддержки регионального театра, уравновешивающий две неравновеликие силы: столичный и провинциальный театр. Именно в этой дуге, на границе неимоверного усилия одних и лопающегося самодовольства других, заключена интрига фестиваля. Поэтому, честно говоря, во все годы существования фестиваля искренне желаю премий провинциальному театру, им «Маски» не в пример нужнее.

Но если говорить о предпочтениях в сегодняшней афише, то, думаю, наиболее достойны режиссерской награды Юрий Бутусов, сделавший из «Чайки» личностное высказывание о радости и проклятии искусства, которое калечит, убивает человека, и Миндаугас Карбаускис, в «Будденброках» впервые на постсоветской сцене заговоривший о кризисе капиталистической морали. Не менее прекрасен петербургский вклад: Андрей Могучий, чье монументальное «Счастье» демонстрирует глубину человеколюбия и владение мастерством сложнейшей, сложносочиненной партитуры полуоперы-полуперфоманса, и Лев Эренбург, рассказавший заново историю о трех сестрах зашкаливающе эмоционально, болезненно и страшно — о гибели прозоровской цивилизации.

Глеб Ситковский, критик

Я еще не все спектакли на фестивале посмотрел, но, как мне кажется, в этом году нет очевидного фаворита среди номинантов. На мой взгляд, в равной степени достойны награды и Лев Додин за «Три сестры», и Миндаугас Карбаускис за «Будденброки», и Эймунтас Някрошюс за «Калигулу».



Режиссеры — номинанты премии «Золотая маска»

Евгений АРЬЕ, «Враги: История любви», театр «Современник», Москва
Анджей БУБЕНЬ, «Август. Графство Осэйдж», Театр драмы, Омск
Юрий БУТУСОВ, «Чайка», театр «Сатирикон», Москва
Лев ДОДИН, «Три сестры», Малый драматический театр — Театр Европы, Санкт-Петербург
Дмитрий ЕГОРОВ, «Убийца», Московский театр юного зрителя
Сергей ЖЕНОВАЧ, «Брат Иван Федорович», театр «Студия театрального искусства», Москва
Миндаугас КАРБАУСКИС, «Будденброки», РАМТ, Москва
Андрей МОГУЧИЙ, «Счастье», Александринский театр, Санкт-Петербург
Эймунтас НЯКРОШЮС, «Калигула», Театр наций, Москва
Виктор РЫЖАКОВ, «Пять вечеров», театр «Мастерская П. Фоменко», Москва
Кирилл СЕРЕБРЕННИКОВ, «Отморозки», «Седьмая студия»/Школа-студия МХАТ, Москва
Сергей ФЕДОТОВ, «Безрукий из Спокэна», театр «У моста», Пермь
Роман ФЕОДОРИ, «Мамаша Кураж и ее дети», Алтайский театр драмы им.В.М. Шукшина, Барнаул
Валерий ФОКИН, «Ваш Гоголь», Александринский театр, Санкт-Петербург
Лев ЭРЕНБУРГ, «Три сестры», Небольшой драматический театр,Санкт-Петербург



оригинальный адрес статьи