Пресса

Как театр бизнесмена Кехмана стал одним из лучших в стране

В рамках фестиваля «Золотая маска» в Москву едет Михайловский театр — с танцовщиками, сбежавшими из Большого, и режиссером Начо Дуато во главе. Эдуард Дорожкин объясняет, что случилось с Михайловским за последние пять лет.
Заняв кресло директора Михайловского театра, фруктовый король Владимир Кехман начал, как и положено зрителю, с вешалки. Пятьсот миллионов рублей из личных сбережений предпринимателя пошли на реставрацию зала и вообще всей зрительской части, и сейчас бывший императорский справедливо гордится нарядным залом, вкусным буфетом, опрятным туалетом, удобной парковкой — и не по-петербуржски вежливым персоналом, выпестованным в ходе реконструкции иного рода, также предпринятой новым начальником. Владимир Кехман распрощался с большей частью административного аппарата и привел, ну да, будем смотреть правде в глаза, своих людей — в результате исчезла спекуляция билетами, ушли откаты, снизился градус интриг, и театр стал работать не как бог на душу положит, а как швейцарский часовой механизм. После того как директор расстался и с несколькими творческими работниками, не пожелавшими жить по-новому, Питер взорвался. Владимира Кехмана обвинили едва ли не в том, что он собирается торговать на площади Искусств шаурмой — а театр превратить в универмаг (хотя универмаг у него, кажется, есть), то есть стали писать и нести с экрана какую-то уж совсем невообразимую чушь. Тут директор и сам подставил себя под удар, приняв участие в спектакле «Чиполлино». Вообще, это очень смешно — и по-настоящему театрально, зрелищно, — когда человека, столько лет жизни отдавшего фруктам, выносят на сцену в качестве Принца Лимона. Но петербургская общественность, самое непримиримое крыло, подняла страшный визг: директор сам себя назначает исполнителем! Директор тем временем обзавелся профильным высшим образованием и ценными советниками — Еленой Образцовой и Фарухом Рузиматовым. С большой теплотой к нестандартному руководителю отнесся Юрий Темирканов. «Чем больше будешь делать, тем сильнее будут лупить», — напутствовал он его.
На самом деле для того чтобы понять, зачем Владимиру Кехману Михайловский, достаточно провести пару часов в директорском кабинете и поговорить с сотрудниками. Ну нравится ему музыкальный театр, нравится общество музыкантов, хореографов, критиков. Доставляет удовольствие наклейка на афише: «Все билеты проданы». Но «нравится» — не значит быть профессионалом. Однако в построении академического театра нового типа (а в этом и состоит, кажется, его задача) Владимир Кехман — разумеется, не в силу озарения, а с багажом западного опыта — предпринял вполне точные шаги.

Убежденный враг спекуляции, он поднял цену ровно до того уровня, когда «простой зритель», этот фетиш всех людей со стороны, рассуждающих о культуре, еще может прийти в театр, а вот у перекупщика возможности заработать уже нет. Тот факт, что билеты на московские представления «Спящей» почти целиком попали к спекулянтам и билет с номиналом в 7000 р. теперь продается за 18000 р., Кехмана не только расстроил, но и обрадовал: значит, ждет московский зритель, но в самом Михайловском спекуляции объявлен бой не на жизнь, а на смерть.

Был создан «Клуб друзей» театра, дающий участникам привилегии — от раннего бронирования билетов до возможности присутствовать на оркестровой репетиции. Перед началом представлений в Михайловском читают лекции; история создания спектакля, герои, редакции, немного об исполнителях — вводят зрителя в курс дела. Сайт театра — как телетайпная лента ТАСС, только с твиттером. От других театров не добьешься состава исполнителей и за неделю до спектакля, а в Михайловском заявленные звезды — часть контракта. Заболела, не смогла приехать звезда — вернем деньги. Это особенно важно для балетного зрителя, потому что билет на балет стоит дороже, чем на оперу, и, разумеется, театр продает Наталью Осипову и Ивана Васильева дороже, чем, скажем, Олесю Новикову и Леонида Сарафанова. Это естественно. Мариинка поступает так же: Лопаткина и Вишнева стоят дороже Терешкиной и Образцовой.

Переход звездной пары из Большого, лучшего Спартака и лучшей Китри мира, Ивана Васильева и Натальи Осиповой, в Михайловский наделал много шума. Он случился в самый неудачный для Большого момент: только открылась основная сцена, и лучшие силы, казалось бы, должны были изо всех сил рваться на нее. А они взяли и написали в разгар сезона заявление об уходе. Сами артисты объяснили свой поступок стремлением к большей творческой свободе и большему числу выступлений. Творческая свобода — ценность относительная, а вот с выходом на сцену у двух виртуозов теперь проблем точно нет. Они приняли участие и в премьерой серии «Спящей красавицы», и в «Баядерке», и в «Лауренсии». Пожалуй, именно «Лауренсия» стала для питерского зрителя их визитной карточкой. Виртуозность за гранью возможностей человеческого тела, артистизм, молодость и естественность воспламенили зал, составленный преимущественно из традиционной петербургской публики — людей с претензиями, вялых, словно лишенных витамина А. И все эти мрачные люди двадцать минут не могли освободить помещение — били в ладоши и неистово кричали «Браво». Были в зале и москвичи: поездка на балетный уикенд в Петербург становится классикой «комильфошного» жанра.

За классическое наследие в Михайловском отвечает Михаил Мессерер, представитель великой балетной династии, обладатель звучной фамилии, огромного опыта и, что для взрывного Владимира Кехмана, должно быть, очень важно, весьма спокойного характера. Ему Михайловский обязан отличными «Лебединым озером» и «Лауренсией». После прихода в театр Васильева и Осиповой перед Мессерером естественным образом возникли новые задачи: привести всю классику, имеющуюся в репертуаре, в вид, достойный таких исполнителей. Первой подверглась лифтингу «Баядерка», за ней следует «Дон Кихот» Петипа–Горского, который Михаил Григорьевич избавляет от наслоений последующих времен. Его следующая большая работа — «Пламя Парижа» — намечена на следующий, юбилейный, сто восьмидесятый сезон, и хореограф обещает быть значительно ближе к букве блистательного оригинала, чем Алексей Ратманский, сделавший эту вещь в Большом.
Балетные репетиционные классы «классик» Мессерер делит с главной хореографической надеждой Михайловского театра — испанцем Начо Дуато. Это самая серьезная ставка нового директора. В Москву приедет вечер одноактных балетов мастера — «Прелюдия», «Дуэнде», «Nunc Dimittis», два из которых выдвинуты на «Золотую маску», и «Спящая красавица», вызвавшая неоднозначную реакцию балетной критики.

Известие о том, что Дуато колдует над партитурой Чайковского и либретто Всеволожского, вполне тянуло на сенсацию: легенда работает над легендой, да еще где — в Петербурге, то есть в городе, непосредственно причастном к рождению великого балетного мифа. «Спящая» у Дуато вышла очень зрелищная — со знаменитой лесной панорамой-задником, со свежими костюмами, с дорогими декорациями. От Светланы Захаровой и Натальи Осиповой в партии Авроры глаз было просто не оторвать — хотя, конечно, танцуют они очень по-разному. Леонид Сарафанов, бывший солист Мариинки, теперь работающий в Михайловском, выдал образцового принца Дезире. Феи вышли подготовленными, способными творить добро вполне квалифицированно.

Но концепция Дуато «ни па из Петипа» оказалась реализованной лишь на бумаге: среди имен создателей спектакля фамилии Мариуса Ивановича действительно нет. Владимир Кехман считает балет Дуато «очень хорошим», так же настроена и питерская публика, расхватавшая билеты на «Спящую» до конца сезона. Однако по большому счету этот новый спектакль является конкурентом именно старинной постановки, ни шатко ни валко, с тремя мучительными антрактами идущей в Мариинском театре. Где не заимствована буква — там пахнет духом Петипа. Образ феи Карабос, высоко оцененный некоторыми экспертами, тоже что-то напоминает. Что же? Ответ подсказывает сам Дуато: «Как известно, злая королева в «Белоснежке» отличалась удивительной красотой. Поэтому я хотел, чтобы Карабос была привлекательна, обаятельна и в то же время отпугивала». Такова королева-мачеха в «Белоснежке» Анжелена Прельжокажа. Идеи носятся в воздухе, что уж говорить.

А ведь сам Дуато в определенном смысле тоже Петипа. Впервые с той грандиозной поры в России на постоянной основе работает столь успешный западный хореограф. Директор Михайловского называет 2014 год «годом Дуато», Мессерер отмечает, что Начо — «феноменальный педагог современного танца», петербуржцы его работам рукоплещут, труппа — в восторге от такого художественного руководителя. Чего еще желать? У нас вот, в Москве, нет теперь Спартака, нам тоже не до жиру.

Отношения Михайловского с Мариинкой, чрезвычайно важные для оперной части, могли бы вообще стать темой большого приключенческого романа, если бы недавно не произошло чудо. Маэстро Гергиев, до того не одобрявший сотрудничества своих солистов с Михайловским театром, вдруг изменил отношение к этому вопросу. Видимо, переход на должность главного дирижера музыкального руководителя Михаила Татарникова, ведшего в Мариинке значительное количество спектаклей, заставило его по-новому взглянуть на коллег-конкурентов. «Нетребко завтра же у нас петь, конечно, не будет, но молодежь рвется вся», — радуется Владимир Кехман. Молодой, изящный Татарников заменил в Михайловском крупного, опытного Петера Феранеца, дирижера-постановщика той самой «Богемы», которую Михайловский показывает в Москве жюри «Золотой маски»: спектакль выдвинут на главную театральную премию аж по восьми номинациям. Однако Феранецу, по мнению директора театра, «не хватало амбиций» — и теперь от оркестра, в котором есть абсолютно выдающиеся солисты, следует ждать нового музыкального качества. «Именно музыкальным качеством должны отличаться оперные премьеры Михайловского», — считает Владимир Кехман, которого несложно заподозрить в большей любви именно к опере, а не к балету. Однако и постановочные решения не должны быть скучно прямолинейными, поэтому на 2013 год запланировано сотрудничество с такими режиссерами, как Люк Бонди, Вера Немирова и Вилли Деккер. Дмитрий Черняков? Василий Бархатов?

«Повторяю: мы не идем путями других театров. У музыкального театра номер два в России — своя дорога». — «А кто же первый?» «Это пусть они сами между собой решают», — отмахивается Кехман, подписывая очередной лист гастрольного графика.