Пресса

«Арлекин»: игра в жизнь

Антон Адасинский привез на «Золотую маску» спектакль о театре.

Один из столпов питерского авангарда, театр Derevo сегодня прочно обосновался в немецком Дрездене. Однако на гастроли в Россию Антон Адасинский и компания наведываются часто. На теперешнюю «Золотую маску» они привезли премьерного «Арлекина». Спектакль-перфоманс претендует на победу в номинации «Эксперимент».

Адасинский — человек-легенда. Те, кто видел его пластические опусы, вряд ли смогут их забыть. Бессюжетные, визуально совершенные действа переворачивают сознание. Это абсолютно европейский театр, без отсылок к русской театральной традиции. Не зря Сокуров именно Адасинского пригласил на роль Мефистофеля в свою картину «Фауст». Слишком бросается в глаза феноменальность его пластики, мимики, незаурядность творческого мышления.

Новый спектакль Адасинский посвятил театральному закулисью и его героям. Среди первостепенных — собирательные образы Арлекина и его возлюбленной Пьеретты. Сначала эти двое появляются перед публикой в образе тряпичных кукол, после становится семейной парой вполне реальных артистов. В финале — солистами странного бродячего цирка. Их истории по сути своей трагичны. В них очевидна вечная нищета, неприятие творчества недалекой публикой, взаимная нелюбовь друг к другу.

Череда театральных миниатюр обрушивается на зрителя как лавина. Сначала это театр теней, затем пантомима, комические миниатюры в стиле комедии дель-арте, наконец пластические этюды. Смешение театральных техник, пресловутая мультижанровость — одна из особенностей театра Адасинского. Через многообразие театральных форм Derevo демонстрирует многообразие форм жизни. Жизнь — бесконечный карнавал, в котором даже неудачи выглядят нарядно. Горе гримирует себя под шутку (так Арлекин дарит Пьеретте сердце, вырванное из груди,а она со смаком его съедает). Шутка — под великое бедствие (Пьеретта громко и противно визжит, когда Арлекин отнимает у нее колпак). У людей театра сдвинута внутренняя система координат: они живут в угоду толпе. Смеются, когда надо плакать, и плачут, когда смешно.

Костюмы безумной красоты отсылают зрителя к стилистике циркачей «голубого периода» Пикассо. Минималистичные декорации — к классике авангарда. Безупречны свето-режиссура

и музыкальный фон. Бессловесному театру все это заменяет диалоги на сцене. Сначала жуткий урбанистический грохот, затем трогательные музыкальные темы-шутки, наконец, нежная, разлитая в воздухе тишина.

В финале Арлекин водрузит себе на плече гигантский ключ-стрелку, и сцена обратится в циферблат. Время жизни артиста течет, пока у него есть публика. Смею предположить, что Антон Адасинский придумывал эту метафору безотносительно к себе. Его успешность не требует никаких доказательств.