Театральная компания ЗМ

Пресса

9 апреля 2012

Спиритический сеанс Кристиана Люпы

Марина Шимадина | Журнал «Эксперт»

Одним из главных событий прошлогоднего спецпроекта «Золотой маски» «Польский театр в Москве» стал спектакль Кристиана Люпы «Персона Мэрилин». В этом году его привезли снова вместе со второй частью трилогии о знаменитых личностях XX века, посвященной Симоне Вайль. (Завершить трилогию должен был мистик Георгий Гурджиев, но спектакль о нем так и не вышел, и третьей частью была объявлена «Фабрика», рассказывающая об Энди Уорхоле.) Оказалось, что эти две постановки идеально складываются и высекают новый смысл. «Тело Симоны» стало своеобразным приквелом к «Персоне. Мэрилин», оно приоткрывает режиссерскую кухню Люпы и показывает, какие адские муки стоят за кажущейся легкостью и естественностью существования актеров на сцене.

Оба спектакля играются в одинаковой декорации старого обшарпанного павильона. В первом случае это заброшенная киностудия, где в последние дни жизни скрывается Мэрилин Монро. Замученная, запутавшаяся актриса пытается выбраться из депрессии, репетируя роль Грушеньки из «Братьев Карамазовых». Но Люпу интересует не личная жизнь урожденной Нормы Джин Мортенсон, а созданный ею образ, в котором актриса оказалась заточена, как в золотой клетке. Дистанция между реальным человеком и канонизированной маской — вот что интересует польского режиссера. Другая сторона его исследования — взаимоотношения актера и персонажа. От своих артистов Люпа добивается почти неправдоподобного перевоплощения. Сандра Коженяк не так уж похожа на Мэрилин — острые коленки, отнюдь не идеальные формы. Но когда она расхаживает по сцене в чем мать родила, красит губы, позирует фотографу, спорит со своим психотерапевтом, отдается последнему случайному любовнику, невозможно отделаться от ощущения, что перед нами живая Мэрилин.

Какой ценой дается это почти магическое переселение душ, мы можем судить по небольшому отрывку репетиции, записанному на пленку. Там реальная невзрачная Сандра Коженяк плачет навзрыд и говорит, что никогда не сможет сыграть Мэрилин.

В «Теле Симоны» мы становимся свидетелями всего репетиционного процесса — от долгих застольных разговоров до рискованных импровизаций. В роли настырного молодого режиссера, который хочет поставить спектакль о Симоне Вайль, Люпа недвусмысленно изображает себя. Актер Анджей Шеремета в утрированном виде передает и его вспыльчивый характер, и садистские методы работы с актерами.

Его партнерша ведет партию еще более многоплановую. Малгожата Браунек играет актрису Элизабет Фоглер, которая, в свою очередь, пытается играть Симону Вайль. И все три образа мерцают и просвечивают один сквозь другой. Тут важен бэкграунд персонажей. Элизабет Фоглер — это та самая героиня бергмановской «Персоны», что посреди спектакля вдруг замолчала на много месяцев. Малгожата Браунек прошла схожий путь: звезда польского кино 1960-х, она внезапно уехала в Гималаи, занималась йогой и лишь недавно вернулась на сцену. И это заметно: так сосредоточенно и выразительно молчать умеют лишь буддисты.

Впрочем, Люпа тоже учит актеров искусству концентрации. Например, повторяя опыты Энди Уорхола, оставляет их один на один с включенной камерой с заданием ничего не играть, а просто быть здесь и сейчас. Результат налицо. Весь первый акт на сцене почти ничего не происходит: режиссер и актриса ведут долгие споры о Симоне, ее «философии пораженчества» и мере ответственности художника, вторгающегося в чужую личную жизнь. Но зрители слушают эти диалоги завороженно, затаив дыхание и боясь упустить хоть слово.

О самой Симоне Вайль мы узнаем немного: что, будучи еврейкой, она уверовала в Христа, но не стала креститься; что проповедовала тяжелый труд как единственный путь к богу и потому пошла работать на завод, а во время войны сократила свой дневной рацион до пайка узников концлагеря и умерла от истощения. Но режиссера интересует не этот крестный путь, а крошечный эпизод из дневников Симоны, где она описывает встречу с неким Эммануилом. Именно этот загадочный случай становится отправной точкой для актерской импровизации, которая длится почти весь второй акт. Артур наказывает молодому артисту Максу сбить Элизабет с толку, напугать ее, поставить в опасную ситуацию: «Пусть думает, что ты хочешь ее изнасиловать». Актеры защищаются на сцене своей ролью, боятся показаться неприкрытыми, боятся унижения. А Люпа (и вслед за ним Артур) провоцирует их, ставит в неловкое положение, нажимает на больные точки — и все для того, чтобы из-под маски появился живой человек с его непосредственными реакциями, чувствами и эмоциями. Не все такое выдерживают. На премьере «Тела Симоны» случился скандал: актриса Йоанна Шчепковска отомстила режиссеру, показав ему голый зад посреди самой важной последней сцены, где к Элизабет Фоглер является призрак самой Вайль.

В Москве обошлось без конфузов, и финал произвел почти гипнотическое впечатление, будто мы побывали на спиритическом сеансе. И хотя сам Люпа, говорят, остался недоволен и даже на поклоны не вышел, зрители расходились потрясенные. В нашем театре такого давно не встретишь.



оригинальный адрес статьи