Пресса

14 апреля 2007

Пьеса без слов

Ирина Корнеева | Российская газета

Сегодня вечером фестиваль и национальная театральная премия "Золотая маска" назовет своих лауреатов. Но один из ее главных триумфаторов был известен уже заранее - латвийский режиссер, художественный руководитель Нового Рижского театра Алвис Херманис.

Когда он приехал в Москву, средь бела дня пошел снег. И на Страстном бульваре вдруг выросли белые деревья, как в сказке. Как будто сама природа решила сделать что-то красивое в ответ на подарок Херманиса городу - легендарный спектакль "Долгая жизнь", за который латвийский режиссер получит "Маску" как за "лучший зарубежный спектакль, показанный в России". Действительно лучший, потому что даже если каждый вечер ходить в театр, ничего близкого по силе сопереживания никогда не увидишь.

Его спектакль - про то, что старость - это трагикомедия. Такая, когда сжимается сердце, льются слезы, но хохот сдержать невозможно. Пять стариков он поселил в одну коммунальную квартиру. За все время действия они не произносят ни слова, только что-то бормочут, но что - не понимают даже латыши. Пожилых людей без грима играют тридцатилетние актеры. Перевоплощение - гениальное: они не изображают старых, они ими становятся. Так достоверно, что потом, говорят, не сразу могут "вернуть" свои настоящие лица.

Вот одинокий старик, сгорбившись, выжимает из пакета последние капли кефира. А потом, кинув на сковородку кильку, впадает в прострацию и долго-долго смотрит в одну точку, пока из зала не начинают беспокоиться: сгорит же! Вот пожилая пара собирается на могилку к погибшему сыну, но, как и вчера, и завтра, до кладбища они не доходят - сил хватает добраться только до порога квартиры... Вот они шьют похоронный костюм соседу и проводят примерку в горизонтальном положении: чтобы в нем лучше "лежалось" в гробу. А вот другой обитатель квартиры карабкается на сервант - еле-еле ходит, но зачем-то сам решает побелить потолок... Из мельчайших подробностей и нелепостей складывается долгая жизнь. В ней Херманису интересны не глобальные катаклизмы и мировые проблемы, а частный уклад маленькой квартиры. Ведь именно там - настоящая реальность человека...

Сколько интервью Алвису Херманису пришлось раздать за время фестиваля - тридцать или, может быть, пятьдесят? Я была последней, и навряд ли оригинальной, кто попытался узнать секреты его режиссерского волшебства. На месте Херманиса после столь массовой журналистской атаки я бы отказалась от расспросов, а если не смогла бы найти предлога, вспомнила бы, как ведет себя в подобных случаях литовский режиссер Эймунтас Някрошюс: "Да". "Нет". В лучшем распространенном случае- "Не знаю". И - долгая, глубокая пауза.

Но Алвис Херманис, тщательно подбирая русские выражения, рассказывал все подробно, терпеливо, обстоятельно и остроумно. Диктофон (о, ужас!) не записал ни слова. И на память от беседы мне остались лишь сделанные от руки отрывки из обрывков. И шлейф безграничного, заразительного обаяния Алвиса Херманиса.

Алвис, это правда, что в Риге все билеты на "Долгую жизнь" расписаны на три года вперед?

Десять лет назад, когда меня пригласили возглавить Новый Рижский театр, если на наши первые спектакли приходили человек семь, мы думали: ой, как хорошо, у нас появился свой зритель! А сейчас театр стал модным местом в Риге, и билеты не то что купить - достать невозможно. В Интернете ведется запись желающих, когда подходит очередь по списку, людям звонят, и действительно, мы посчитали, что реально эта очередь - на три года. Был один случай, наша актриса очень переживала, - из театра позвонили, а оказалось, что такого человека уже нет в живых. Мы опоздали...

"Долгая жизнь" идет в маленьком зале, на большую сцену ее нельзя переносить - аура уходит. Кто-то из нашей администрации смотрел Островского Фоменко на большой сцене и сказал, что это плохой спектакль. А я помню, видел спектакль много-много лет назад, когда его играли на малой сцене, и он был очень, очень хороший.

Как вам пришла в голову идея показать старость во всей ее неприглядной красе?

Честно сказать - не помню. Но вот пример из недавней практики. Мы ездили с гастролями по Франции, и когда нам надоело ходить по музеям, подумали: надо бы собраться, что-то начать репетировать. Так родился другой спектакль - на тему знакомств по объявлениям.



Действие происходит в таких же достоверных декорациях, как и в "Долгой жизни"?

Уже много лет декорации моих спектаклей - самые реальные комнаты, в которых живут реальные люди. Это всегда личная приватная зона, такой маленький ящик, потому что у всех людей - в Париже, Риге, Москве - именно в квартирах проходит их более настоящая жизнь.

Со словами или без?

Как придется. В "Долгой жизни" почти не говорят, но немое кино тоже существовало и без сценаристов в нем не обходились. Это пьеса без слов. Мы ее писали, но не ручкой: придумывали этюды на тему, собирали материал, потом селекционировали идеи. Этюдов сделали под тысячу. Чтобы пройти фильтр до сцены, мы отбирали только те вещи, которые имели потенциал поэтического образа. Я говорил актерам: я ваши роли делать не буду, вы занимайтесь ими сами, а я ставлю спектакль, - у нас разделение труда. Так мы и работаем. И в афишах называем шесть авторов спектакля: я и пять актеров. Я сам актер, продолжаю играть и, может, поэтому считаю чем-то неэтичным указывать другим, как это надо делать. Конечно, бывает, и очень известные люди всю жизнь рисуют одну картинку. И вот дают Чехова, выходит знаменитый артист, говорит, что он Дядя Ваня, а мы его видели в таких позах... Но это не наш случай. Мне интересно работать или с очень высокими профессионалами, или с теми, кто представляет собой совсем чистый лист. Если что-то посредине - сразу видно, что это плохой театр.



Когда ваши актеры ходили наблюдать за стариками в дом престарелых, вы были рядом?

Да я и не знаю, ходили ли они... Это легенда, которая хорошо звучит. Про особенную документальность наших спектаклей придумали журналисты. На самом деле "Долгая жизнь" основана на наших фантазиях, и все ее персонажи - собирательные образы. Для меня всегда важно приходить на репетицию открытым- только тогда ты сможешь услышать актера, в противном случае ты задавишь его своим режиссерским видением. Но в мире и так много художников с большими мозгами и вот с такими маленькими сердцами...

Сколько вы ставили свою "Долгую жизнь"? Она идет на одном дыхании, но только не говорите, что вы сделали ее за один месяц.

Это тоже красивая газетная легенда: как мы долго репетировали... Спектакль ставили два года, но не посвящали ему каждый день. Неделю работали, потом три месяца занимались другим... Знаете, критерием самого добросовестного отношения к творчеству для меня является то, как создает свои мультипликационные шедевры Норштейн. Потому что в наши дни весь творческий процесс сводится к минимуму: покурил, придумал гениальную идею, поставил за неделю, побежал дальше... Однажды в Испании я был поражен, когда в одной из церквей сказали: вы видите перед собой алтарь, который десять лет делали сорок мастеров. И его красотой вот уже столько веков восхищаются люди. Долгота жизни произведения искусства зависит от скорости его создания. И условий. Я считаю, на работу надо ходить пешком и, желательно, по красивым улицам. Я не понимаю, как, простояв в пробках два часа или же час протолкавшись в метро и преодолев ужасные подземные переходы, можно сосредоточиться и что-то серьезное поставить. Человеческие пропорции города имеют очень прямое отношение к ритму работы. В театре пить шампанское на премьерах и получать призы, конечно, здорово, но прежде всего театр - это ежедневная интровертная работа, которая требует спокойствия, времени и особого ритма города. Мне кажется, в огромной Москве ставить спектакли намного труднее, чем в Риге, Таллине или Вильнюсе.

Вы сейчас объяснили причину невероятного успеха прибалтийского театра в мире. У вас есть автор или персонаж, который не отпускает вас всю жизнь?

Но дело в том, что в нашем театре мы не являемся интерпретаторами писателей. Моей целью было достичь той степени свободы, когда можно сочинять спектакли самим - с актерами. Можно, конечно, брать "Гамлета" Шекспира, но никогда сцену с духом отца ты не поставишь, вложив в нее личный опыт. А две недели назад у меня была премьера в Цюрихе. Трое актеров среднего возраста играли спектакль про своих настоящих отцов. Что может быть более точным и глубоким, чем произведение про твою жизнь и про жизнь очень близкого тебе человека?

А как вы считаете, стариков интереснее играть, чем молодых? У вас ведь был и обратный опыт- когда пожилые люди играли подростков.

Но это была не драматическая постановка: одна пара, бывшие балетные артисты, исполняли "Ромео и Джульетту" Прокофьева. Ему было 87 лет, ей - 77. Им кричали браво - они все станцевали глазами.



Сколько лет самому младшему актеру "Долгой жизни"?

Тридцать с небольшим. Все играют без грима. Могу заверить, быть старым - это физически очень трудно. Актеры после спектакля долго не могут вернуть свои настоящие лица и осанки. Один наш спонсор даже предложил им потом бесплатно сделать пластические операции. Но мы отказались - ведь блокируются все мускулы лица, и получается театр Кабуки.

Перед награждением "Золотой маской" вы успели съездить в Ригу - сыграть Жана в "Фрекен Жюли". Говорят, все билеты были распроданы даже на репетиции этой постановки - театр пошел на эксперимент и создавал спектакль прямо на глазах у публики. Вас не смущало присутствие посторонних?

Мне было все равно, а вот актрисы пытались возражать. На самом деле, так можно хорошо заработать. Оказывается, некоторым было намного интереснее узнать нашу театральную кухню, чем смотреть сам спектакль.



Накануне церемонии вручения "Золотой маски" я должна вас спросить: призы сильно греют душу? Они в вашем театре на стенках висят?

Как скромный человек, могу сказать, что "Долгая жизнь" получала много самых разных статуэток и наград. Но у меня в театре вечный ремонт в моей комнате. Нет, не подумайте, мы любим и номинироваться, и призы получать, и делаем это с явным удовольствием. И я их все храню, чтобы в старости внукам показывать. А внуки потом, наверное, будут думать: вот старый дурак...








оригинальный адрес статьи