Театральная компания ЗМ

Пресса

12 апреля 2007

Экзерсис ХХ века

Елена Федоренко | Культура

Этот спектакль Санкт-Петербургского театра балета имени Леонида Якобсона выдвинут на "Золотую Маску" в номинации "Лучший балет". Для труппы возобновление спектакля - акт преклонения перед создателем, чье имя для истории хореографии - больше чем имя. Для тех, кто по другую сторону рампы, - возможность дополнить свое представление о безусловно гениальном явлении, каким был Театр Леонида Якобсона. Чуть раньше труппа восстановила "Свадебный кортеж", рожденный почти одновременно с "Экзерсисом ХХ", чем и дала понять, как неистощима была якобсоновская фантазия, чей великий талант в один год создал зарисовку еврейской свадьбы И la Шагал на музыку Шостаковича и солнечную транскрипцию ежедневного балетного урока под Баха, остроумно обработанного группами "Swingle Singers" и "Play Bach".

В любом случае - это счастье, что возвращаются балеты одного из самых трагических художников (даже 100-летний юбилей был отмечен локально, без должной широты), многое из наследия которого, увы, утрачено безвозвратно. Гонимый при жизни, Якобсон повторил судьбу, печально типичную для тех, кто намного опережал свое время. Его жизнь была постоянным противостоянием власть предержащим, боявшимся, что хореограф "занесет" свободную пластику в "цитадель" академизма. В каждом его сочинении находили оскорбление нравственности и антисоветские выпады. С точки зрения официальной доктрины понять можно. Переплетения тел в миниатюрах по мотивам скульптур Родена пугало эротикой. А брачное ложе "Клопа" под розовым балдахином на сцене Кировского театра шокировало, как шокировали намеки на живучесть пошлости, в том числе и в среде советских обывателей.

А каким невиданным гротеском оказалась "Преходящая красотка" по картинам Тулуз-Лотрека! И не безобразие ли, что в балете "Двенадцать" красноармейцы не чеканили шаг, а карабкались на пандус, освещенный зловещим алым пламенем мирового пожара! Всего этого простить не могли.

Якобсон всю жизнь оставался Пигмалионом, открывающим таланты и влюбленным в свои творения. В исключительно классических танцовщиках он находил возможности для вольного эксперимента. Наталия Макарова и Валерий Панов, Алла Осипенко и Алла Шелест в один голос признавали, что Леонид Вениаминович привил им вкус к современной пластике, дал ощущение свободы тела и свободы артистической души.

Отважный новатор, гонимый и изгоняемый, он добивался открытия своего театра слишком долго, получил его в 1970 году, когда был уже в почтенном возрасте. Тогда открылось второе дыхание, его не оставляли радужные надежды, сочинял увлеченно и много, верил, что его хореографию увидит весь мир. Не случилось. Через четыре года его не стало, и труппу возглавил Аскольд Макаров - первый якобсоновский Спартак, словно сошедший с античных барельефов. Ныне коллективом руководит Юрий Петухов, его заслуга в том, что имя Якобсона теперь носит коллектив, и сочинения Якобсона продолжают жить.

Одним из первых балетов в новорожденных "Хореографических миниатюрах" и был "Экзерсис ХХ", поставленный в 1971 году. Этим спектаклем Якобсон сам ответил на вопрос, как он относится к классике, в пренебрежении к которой его рьяно обвиняли. Отношение это двояко. С одной стороны, классика его воспитала, чему он был благодарен. С другой - во многих своих проявлениях она казалась ему скучной, а балетная реальность безнадежной. Подчас в раздражении классику он называл дребеденью, ненавидел арабеск и приходил в отчаяние от аттитюдов и пятых позиций. Не мог молчать и был несдержан в выражениях. Такой уж был художник, разрушающий не только академическую неприкосновенность, но и собственные стереотипы, подвергавший критическому анализу все, ранее им же созданное. Он приходил на репетицию, открещивался от всего, поставленного накануне, и начинал заново придумывать и сочинять.

Как много изменилось в балетном течении, как трудно поверить, что "Экзерсис ХХ", поставленный всего-то менее четырех десятилетий назад, воспринимался без меры смелым вызовом! Сегодня он вполне безобиден. Выбегают танцовщики - то дуэтами, то трио, то большими группами - и исполняют обязательный балетный урок, драматургия которого продумана веками. У палки, на середине, упражнения на пальцах, затем - заноски, виртуозные балетные па, поддержки. Драматургия урока расширена классом композиции, квартетом, женской вариацией, мимическими заданиями, ворвавшимся инакомыслием танго, и в завершение - класс поклонов.

Радостное разноцветье костюмов придает действию настроение праздника, да и сам урок - немного шутовской, веселый: низкое плие несколько раз повторяется по правилам, а потом вдруг расползутся его швы, непрерывная кантилена начнет "подпрыгивать" и дробиться. Или изысканная лепка протяженного арабеска вдруг искривится невыворотным положением ноги, или "восстанет" стопа, резко переставшая тянуть подъем, или нога, только что широким движением описавшая безграничное пространство, возьмет да и опустится на пол, чтобы завернуть колени внутрь. Так и вспоминается "косолапая от застенчивости" Зоя Березкина из "Клопа". Якобсон в "Экзерсисе ХХ" играет с классикой - как в том же "Клопе" играл с "Жизелью", где наивная юная девушка доверяла пошлому мещанину. Артистами хореографический текст усвоен и освоен, не хватает только вдохновенного и озорного отношения к нему, свежести и трогательности восприятия текста. С обстоятельностью отличников они собирают из тел графику, из движений - шарж, из "маленьких лебедей" - пародию. А на уроке мимики страх и трепет на их лицах выглядят органичнее улыбок и восторга. Они слишком серьезны, словно задавлены авторитетом и ответственностью. Однако все очевидные исполнительские недостатки искупаются наслаждением от встречи с танцами мастера пластических очерков. Из которых хореографам еще долго черпать танцевальные рифмы и ассоциации.


оригинальный адрес статьи