Театральная компания ЗМ

Пресса

12 апреля 2007

Кисло за сто первым километром

Марина Гайкович | Независимая

Фестиваль «Золотая маска» дает возможность москвичам заглянуть, как говорится, за сто первый километр: спектакли из других городов нашей необъятной родины крайне редко имеют возможность самостоятельно доехать до столицы. К сожалению, после первых просмотров картина складывается не самая радужная.

Совершенно непонятно, как попал в шорт-лист «Золотой маски» спектакль Пермского театра оперы и балета «Синдерелла, или Сказка о Золушке», – с большой натяжкой выделить можно только сценическое оформление и костюмы, но художник Вячеслав Окунев как раз номинирован не был. Сама же постановка не просто откровенно слабая, но и до боли нелогичная. Либретто «Золушки» было переведено с французского самим режиссером-постановщиком спектакля Георгием Исаакяном. Его героини, живущие в интерьерах, соответствующих нашим представлениям о сказках Перро (кринолины и сервизы из тонкого фарфора), разговаривают примерно так: «А про скромность скажу, что к лицу она бомжу» (и это еще не самое «сильное» выражение). Надо сказать, что опера Массне поначалу и в самом деле рассказывает историю о Золушке, но потом все дальше и дальше уходит в сторону от сказки. Например, никакой истории с поиском обладательницы маленькой ножки и в помине нет: Золушка и Принц соединяются и обретают счастье в другой реальности. Что это: сон? мечта? греза? По мере развития действия становится ясно, что опера эта повествует о тоске по любви, тоске по взаимопониманию. Принц, например, – существо совершенно не от мира сего. Он – в надежде обрести родственную душу – целыми днями рассматривает балет кукольных теней. Золушка тоже, как выяснилось, в свободное от хозяйства время живет в нереальном мире. Иначе откуда вдруг взялись ушастые гномы из свиты Феи, больше всего напоминающие героев фильма «Звездные войны», в то время как она мирно спала в кресле? И вообще, была Золушка на балу или нет, к сожалению, неясно, поскольку весь бал и сцену «воссоединения» она проспала себе тихо-мирно в кресле. Сама сцена бала, кстати, самое слабое звено в постановке. Когда выход Принца и Короля сопровождается примитивными танцами шести нимф в белом, начинает зубы от академической тоски ломить. Становится наконец понятно, о чем толкуют радикалы, когда говорят, что традиционный оперный спектакль – мертвое и никому не нужное создание. Судя по очень красивой последней сцене, когда Золушка и Принц в тумане движутся навстречу друг другу на гондолах и наконец замирают в объятиях, представляешь, что можно было бы сделать очень красивый, цельный лирический или, наоборот, фантастический спектакль, чего, к большому сожалению, у режиссера не вышло. Музыкальную сторону спектакля даже не хочется затрагивать, настолько она далека не то чтобы от совершенства, но даже от приличного исполнения.
Собственно, музыкальная сторона подвела и спектакль Башкирского театра оперы и балета («Бал-маскарад» Верди). На соискание «Золотой маски» за лучшую женскую роль выдвинута исполнительница роли второго плана (Альфия Каримова, паж Оскар), никто из исполнителей главных партий номинации, и правда, не достоин. А выдвижение дирижера Роберта Лютера только лишний раз доказывает, что с оркестрами в провинции просто беда. Нет, звучала музыка Верди, конечно, без фальши – да и только. Роскошь и глубина вердиевской интонации (когда в веселенькой на первый взгляд мелодии скрыта настоящая трагедия), блестящая оркестровка не под силу ни дирижеру, ни музыкантам в оркестре, да и на сцене тоже (таинство ансамбля так им точно недоступно). Но что касается постановочной части, то здесь дело обстоит гораздо благополучнее. Действие оперы немецкий режиссер Уве Шварц (с ним театр сотрудничает не первый год, и его «Волшебная флейта» даже выдвигалась на «Золотую маску») перенес в Соединенные Штаты Америки наших дней, но ни поле для гольфа, ни телешоу с ясновидящей, ни сцена на кладбище не только не искажают действие, но оживляют его. Ну в самом деле, хижина гадалки или скалистое ущелье – это сегодня уже какой-то атавизм. Но главное, что суть вердиевской драмы не искажена: в отличие, например, от «Фальстафа» работы Кирилла Серебренникова, где комедия с двойным дном превратилась в фарс, Уве Шварц поставил оперу о любви, страшных последствиях ревности и о благородстве – как и хотел того Верди.




оригинальный адрес статьи