Пресса
Конкурсная программа
Региональные проекты
«Золотая Маска в кино»
Зарубежные проекты
«Золотая Маска в городе»
Детский Weekend
Внеконкурсная программа
Архив
18 октября 2004
Герман Греф? Алексей Кудрин? Михаил Швыдкой? Александр Калягин?
В октябре правительство намерено внести в Госдуму законопроект об организационно-правовой форме театра, вернее о введении двух новых форм. Одна из них – государственная специализированная некоммерческая организация, другая – автономная некоммерческая организация. Суть одна: государство, которое раньше несло ответственность за финансирование театров, теперь эту ответственность с себя снимает. Театры, которые переходят в новую форму, будут заключать договоры с государством на выполнение определенного объема услуг.
На практике предложено будет не две, а три формы существования. Одни назовут национальным достоянием, другим придется выбирать, стать ли им собственником своего здания или остаться бюджетным учреждением культуры. Но первую форму финансирования, наиболее благоприятную, государство «присвоит» только 10-15 театрам (как следует из слов руководителя Федерального агентства по культуре и кинематографии). Из них – примерно половину «получат» Москва и Петербург (навскидку – Малый, Большой, МХТ им. Чехова, Театр им. Вахтангова, Александринский, Мариинский, БДТ им. Товстоногова). Вторая – «приватизированная» – форма существования пока законодательно не определена и потому сложно говорить о возможности ее практического применения. Хотя очевидные проблемы такого рода выбора лежат на поверхности: во-первых, – очевидная угроза нового передела собственности, так как театры по традиции занимают центральные здания в лучших районах города; во-вторых, став собственником, директор театра или даже худрук скоро поймет выгоду иных форм организации досуга, помимо проведения регулярных спектаклей, и в конце концов немалая часть театров выберет ту самую афишу, из-за которой когда-то в криминальный конфликт переросли взаимоотношения режиссера Леонида Хейфеца, в ту пору – главного режиссера ЦАТСА, с одной коммерческой структурой, предлагавшей три дня в неделю играть спектакли, а три – устраивать дискотеки. Дискотеки – разумеется, не единственная радость в наше время.
Третий путь – наиболее вероятный: театр остается в госсобственности, за это все его доходы, будь то деньги за проданные билеты или же спонсорские вложения, возвращаются в казначейство, затем перераспределяются. Можно похоронить надежду на то, что деньги, выделенные, скажем, спонсором для театра «Сатирикон», вернутся ему из общего казначейского «кармана».
Этот вариант ожидается и воспринимается театрами как возвращение к уравниловке начальных советских лет. Как вариант военного коммунизма.
Отсюда и искренность ожиданий 1 января 2005 года как даты, воспользуемся названием одного из романов Гарсиа Маркеса, «широко объявленной смерти».
Александр Рубинштейн, замдиректора Государственного института искусствознания и один из наиболее авторитетных экономистов в области организации театрального дела предупреждает еще об одной опасности: «Есть одна вещь, о которой, быть может, мало кто знает ли помнит. Это - постановление правительства от 22 мая 2004 года №249 «О мерах по повышению результативности бюджетных расходов». Вот это действительно карающий меч. Это постановление предполагает, что деньги государственным театрам будут предоставляться под определенный результат, как бы за оказание услуг населению. Например, театр берет на себя обязательство обслужить 20 тыс. зрителей, за каждого зрителя он получит тысячу рублей, то есть итого 20 млн. – это и будет размер дотации. Вряд ли у кого хватит ума довести все это до такой упрощенческой формы, а попросту – до абсурда. В конце концов, государство заказывает комплекты боеприпасов для армии, но ведь никому не придет в голову финансировать армию по количеству выстрелов».
Здесь, правда, возникает важный вопрос: как вообще оплачивать театральный труд? Повременно или сдельно? Когда речь идет о предстоящей так называемой театральной реформе, то мы имеем дело со сдельщиной, в связи с чем один из остроумных экономистов сказал: если Алексей Кудрин хочет распространить сдельщину везде, то пусть начнет со своего секретаря. Хороший был бы эксперимент. По мнению Рубинштейна, сдельная оплата в каких-то областях имеет основания, в каких-то – попросту смешна. Как можно, скажем, финансировать под результат фундаментальную науку? Под открытие законов природы? Или тот же театр? Под количество зрителей? Под число новых постановок? Под содержание зданий?
С другой стороны, в проекте нового закона есть, конечно, и некоторые разумные моменты. Сейчас учреждения культуры работают в условиях сметного финансирования. То есть деньги, выделенные на карандаши, нельзя потратить на ластики. Если же театр станет некоммерческой специализированной организацией и деньги будут выделяться одной строкой, он станет самостоятельным в использовании этих денег. Другой вопрос: обязательно ли эти деньги дадут?
Самое поразительное в этой «реформе» - то, что начинается она в тот самый момент, когда в стране нет каких-то особых финансовых прорех (кроме необходимости всячески оптимизировать войну с терроризмом), а «злополучные» цены на нефть зашкаливают за все воображаемые пределы.
Впрочем, больше всего задуманная реформа напоминает не экономическую, а именно идеологическую «смену вех». Ведь нет и речи о смене собственника или формы собственности.
По мнению Александра Рубинштейна, «сам принцип финансирования на плановый результат возвращают нас к плановым временам 50-60-х гг. В 70-е годы планировалось число спектаклей, количество зрителей, которых обслужит театр, количество новых постановок и дотации, которые все это обеспечивали. Сейчас ищут примерно то же самое. Но раньше, кстати, существовала определенная свобода – скажем, экономия дотации позволяла за счет этих средств финансировать стимулирующие надбавки в театре. Сейчас же предполагается еще одно введение: все, что театр заработал за пределами бюджета, – например, деньги, которые он получил от продажи маек с эмблемой театра, от реализации билетов, – все это будет рассматриваться как доходы собственника. Все сэкономленные или привлеченные деньги приведут только к уменьшению дотации».
Вместо привлечения новых денег в культуру, в данном случае – в театр, государство и само готово сэкономить и других призывает к тому же самому.
«Та форма, в которой сегодня существуют театры и театральные организации, возможно, себя изживает, - говорит Александр Рубинштейн. - По закону «О некоммерческих организациях», принятому в 1995 году, все театры относят к учреждениям культуры. Если в середине 90-х эта форма была достаточно новой, и театры в ней могли существовать, то с введением новых положений – Налоговый кодекс, Гражданский кодекс и т.п. – стало понятно, что театры как учреждения существовать не могут. Учреждения культуры – это библиотеки, например, – словом, те, у кого нет продукта на продажу. А театр ежедневно продает свой продукт - свой репертуар. И та форма, в которой существуют театры, – в первую очередь казначейское финансирование и отчетность, – сегодня плохо приемлема. Другое дело, что та форма, которую сейчас предлагают, будет вести к ужесточению внутри театра, но теперь собственник сможет делать с театром все, что сочтет нужным, то есть над театром установится экономический диктат. А экономический диктат неизбежно влечет за собой диктат идеологический. Вряд ли, конечно, наступят времена, когда будут опять диктовать, какие пьесы ставить, а какие не ставить, но гипотетически собственник может потребовать все что угодно».
В конце концов переход финансирования театров на программно-целевые рельсы поставит театры перед взаимоневыгодным выбором: то ли закрываться, то ли - искать пути рыночных отношений (например, сдавать помещение под дискотеки). Нечто подобное сейчас переживают цирки России, где одно-два представления в неделю «компенсируется» многочисленными коммерческими мероприятиями. «Когда говорят о том, что кто-то должен решать, что должны делать театры, сразу вспоминается Госплан. Кто будет решать, что должен делать театр? Госплан все всегда знал. Если сейчас мы вернемся примерно к такой системе, когда, например, г-н Греф будет решать, какие спектакли нужны, а какие нет, то все мы знаем, чего тогда вообще можно ожидать от театра и не только от него», – говорит Александр Рубинштейн.
На наш письменный запрос на имя помощника министра экономического развития и торговли Российской Федерации Аллы Борисенковой об истоках и составных частях театральной реформы нам ответили: в Минэкономразвития к подготовке реформы российского театра никакого отношения не имеют и переадресовали нас в Федеральное агентство по культуре и кинематографии к г-же Кобахидзе, которая ведает вопросами поддержки современного искусства, и г-ну Мишарину, в чьем ведении находятся вопросы театра.
Ниже приводим комментарий Владимира Мишарина.
* * *
Владимир Мишарин, начальник отдела театрального искусства Федерального агентства по культуре и кинематографии
Федеральное агентство по культуре и кинематографии даже по регламенту, выработанному в ходе нынешней административной реформы, не может выходить с какими-либо законодательными инициативами. Это касается и Управления современного искусства, которое возглавляет Майя Кобахидзе, и отдела театрального искусства. У нас для этого есть Договорно-правовое управление, которое возглавляет Ирина Ильина, а в министерстве культуры и массовых коммуникаций – собственный юридический департамент.
Но никаких документов я еще не видел и даже проекты подобных документов к нам не приходили.
Мои знания основаны только на информации, прозвучавшей из уст Михаила Швыдкого на встречах с руководителями подведомственных организаций. В ходе реформы организациям культуры будет предложено выбрать одну из трех форм: собственно учреждения культуры, когда организация будет работать исключительно через казначейство по жестко утверждаемым сметам, и те доходы, которые это учреждение будет иметь в результате своей деятельности, будут засчитываться в бюджет организации и распределяться в соответствии с утвержденной для этого учреждения сметой.
Скорее всего, здесь останутся образовательные учреждения и некоторые другие, не ориентирующиеся на доходы от своей деятельности.
Вторая и третья формы – автономные учреждения и специализированные государственные или муниципальные некоммерческие организации. Принципиальное их отличие друг от друга – в вопросах собственности. Автономное учреждение будет получать здания, какие-то транспортные средства и иную государственную собственность в оперативное управление, а некоммерческая организация – в собственность. В обоих случаях госассигнования станут необязательными, и получать их они смогут на основе рассмотрения конкурсных заявок.
За полную свободу распоряжаться своими средствами надо будет платить необязательностью госсубсидий. Самостоятельность – так самостоятельность. Есть организации, которые ждут этой реформы с оптимизмом, чтобы получить в собственность здания, так как уже сейчас в бюджете театра доля госфинансирования не является стратегической. Примером может служить театр «Сатирикон». Он готов к тому, чтобы получить здание в собственность и работать с государством на условиях получения субсидий.
Но одномоментно переход произойти не сможет, так как бюджет на 2005 год сверстан, в течение которого каждый сможет выбрать для себя наиболее приемлемую форму. Реально реформа начнется только в 2006 год
А вот что сказал нам Михаил Швыдкой, руководитель Федерального агентства по культуре и кинематографии: «Театр всегда был государственным учреждением, всегда был, я грубо скажу, – собесом. Огромная труппа, много артистов, очень трудная смена поколений в труппах. Сегодня театр выполняет еще и социальные функции, потому что пожилым народным артистам невозможно жить на пенсию в 2000 рублей. Театры их держат и правильно делают, на мой взгляд, помогая им выжить в материальном плане.
Это все – нормальные процессы, но – при одном условии. На протяжении последних лет, уже в новой России мы платили театрам за существование. Не за то, что они делают, не за то, какая к ним публика ходит, не за то, какой там репертуар, а за то, что они есть. Открывались все новые и новые театры, и сколько их в Москве до конца никто не знает, и сколько их в Петербурге точно тоже никто не знает и у каждого – своя аудитория…
Может ли государство выдержать все это в нынешнем виде? Думаю, нет.
Государство должно давать возможность жить тем театрам, которые составляют системообразующую часть русской театральной культуры. Это в первую очередь театры, которые раньше назывались императорскими, теперь их несколько больше. Они известны всем. В России таких театров не больше 10-15, в каждом регионе есть свой такой театр. Такие театры нужно содержать как бюджетные учреждения, как национальное достояние, платить полным рублем. Не должно стоять вопроса, содержать или не содержать МХАТ, Малый театр, Большой, Александринский или Мариинский театр. Можно менять в этих театрах руководителей, помогать выстраивать репертуарную политику, но не может стоять вопроса, содержать ли их как национальное достояние.
Остальные должны работать по системе договора с государством. Государство заказывает два детских спектакля и одну русскую классику и за это платит.
Речь не о том, чтобы уничтожить репертуарный театр. Вовсе нет. Просто надо понять, что можно платить за результат работы. МХАТу, Малому, Александринке можно платить за то, что они есть, это – национальные институты, без которых русского театра не существует. А есть театры, которые должны доказать свое право получать государственные деньги. Это право должны определить не чиновники, а нормальные экспертные жюри. Так происходит везде, во всем мире.
Деньги получают на постановку, на год репертуара или на три года репертуарного театра, контракты с руководителями подписываются срочные на три года. Хорошо работает руководитель, – театры получают деньги, контракт с ним продлевается, не работает хорошо – он меняется, и т.д., и т.д.
Когда говорят, что русская традиция это – репертуарный театр, я согласен, при одном обстоятельстве: традиция русского театра – многообразна. Она состоит из системообразующей элиты, – условно говоря, императорских театров, хотя МХАТ или БДТ не были таковыми. Это – антрепризы, которая тоже была разной: была очень культурная, как, например, антреприза Синельникова, а была некультурная. Антреприза существовала в России весь 19 век, а уж после отмены крепостного права – просто расцвела. И были художественные театры, которые занимались художественными поисками. Таким был Художественный театр, который был частным и создавался как антитеза императорским.
Вот это многообразие и нужно сохранить. Но государство, если берет на себя ответственность за театр, должно платить ему нормальные деньги. Артисты императорских театров получали на порядок, а может и на два порядка больше, чем в частных театрах и антрепризных. Платить артистам деньги, на которые те просто не могут существовать, неправильно»..
оригинальный адрес статьи
Если русский театр погибнет, кто будет в этом вино
Екатерина Барабаш, Григорий Заславский | Независимая газетаГерман Греф? Алексей Кудрин? Михаил Швыдкой? Александр Калягин?
В октябре правительство намерено внести в Госдуму законопроект об организационно-правовой форме театра, вернее о введении двух новых форм. Одна из них – государственная специализированная некоммерческая организация, другая – автономная некоммерческая организация. Суть одна: государство, которое раньше несло ответственность за финансирование театров, теперь эту ответственность с себя снимает. Театры, которые переходят в новую форму, будут заключать договоры с государством на выполнение определенного объема услуг.
На практике предложено будет не две, а три формы существования. Одни назовут национальным достоянием, другим придется выбирать, стать ли им собственником своего здания или остаться бюджетным учреждением культуры. Но первую форму финансирования, наиболее благоприятную, государство «присвоит» только 10-15 театрам (как следует из слов руководителя Федерального агентства по культуре и кинематографии). Из них – примерно половину «получат» Москва и Петербург (навскидку – Малый, Большой, МХТ им. Чехова, Театр им. Вахтангова, Александринский, Мариинский, БДТ им. Товстоногова). Вторая – «приватизированная» – форма существования пока законодательно не определена и потому сложно говорить о возможности ее практического применения. Хотя очевидные проблемы такого рода выбора лежат на поверхности: во-первых, – очевидная угроза нового передела собственности, так как театры по традиции занимают центральные здания в лучших районах города; во-вторых, став собственником, директор театра или даже худрук скоро поймет выгоду иных форм организации досуга, помимо проведения регулярных спектаклей, и в конце концов немалая часть театров выберет ту самую афишу, из-за которой когда-то в криминальный конфликт переросли взаимоотношения режиссера Леонида Хейфеца, в ту пору – главного режиссера ЦАТСА, с одной коммерческой структурой, предлагавшей три дня в неделю играть спектакли, а три – устраивать дискотеки. Дискотеки – разумеется, не единственная радость в наше время.
Третий путь – наиболее вероятный: театр остается в госсобственности, за это все его доходы, будь то деньги за проданные билеты или же спонсорские вложения, возвращаются в казначейство, затем перераспределяются. Можно похоронить надежду на то, что деньги, выделенные, скажем, спонсором для театра «Сатирикон», вернутся ему из общего казначейского «кармана».
Этот вариант ожидается и воспринимается театрами как возвращение к уравниловке начальных советских лет. Как вариант военного коммунизма.
Отсюда и искренность ожиданий 1 января 2005 года как даты, воспользуемся названием одного из романов Гарсиа Маркеса, «широко объявленной смерти».
Александр Рубинштейн, замдиректора Государственного института искусствознания и один из наиболее авторитетных экономистов в области организации театрального дела предупреждает еще об одной опасности: «Есть одна вещь, о которой, быть может, мало кто знает ли помнит. Это - постановление правительства от 22 мая 2004 года №249 «О мерах по повышению результативности бюджетных расходов». Вот это действительно карающий меч. Это постановление предполагает, что деньги государственным театрам будут предоставляться под определенный результат, как бы за оказание услуг населению. Например, театр берет на себя обязательство обслужить 20 тыс. зрителей, за каждого зрителя он получит тысячу рублей, то есть итого 20 млн. – это и будет размер дотации. Вряд ли у кого хватит ума довести все это до такой упрощенческой формы, а попросту – до абсурда. В конце концов, государство заказывает комплекты боеприпасов для армии, но ведь никому не придет в голову финансировать армию по количеству выстрелов».
Здесь, правда, возникает важный вопрос: как вообще оплачивать театральный труд? Повременно или сдельно? Когда речь идет о предстоящей так называемой театральной реформе, то мы имеем дело со сдельщиной, в связи с чем один из остроумных экономистов сказал: если Алексей Кудрин хочет распространить сдельщину везде, то пусть начнет со своего секретаря. Хороший был бы эксперимент. По мнению Рубинштейна, сдельная оплата в каких-то областях имеет основания, в каких-то – попросту смешна. Как можно, скажем, финансировать под результат фундаментальную науку? Под открытие законов природы? Или тот же театр? Под количество зрителей? Под число новых постановок? Под содержание зданий?
С другой стороны, в проекте нового закона есть, конечно, и некоторые разумные моменты. Сейчас учреждения культуры работают в условиях сметного финансирования. То есть деньги, выделенные на карандаши, нельзя потратить на ластики. Если же театр станет некоммерческой специализированной организацией и деньги будут выделяться одной строкой, он станет самостоятельным в использовании этих денег. Другой вопрос: обязательно ли эти деньги дадут?
Самое поразительное в этой «реформе» - то, что начинается она в тот самый момент, когда в стране нет каких-то особых финансовых прорех (кроме необходимости всячески оптимизировать войну с терроризмом), а «злополучные» цены на нефть зашкаливают за все воображаемые пределы.
Впрочем, больше всего задуманная реформа напоминает не экономическую, а именно идеологическую «смену вех». Ведь нет и речи о смене собственника или формы собственности.
По мнению Александра Рубинштейна, «сам принцип финансирования на плановый результат возвращают нас к плановым временам 50-60-х гг. В 70-е годы планировалось число спектаклей, количество зрителей, которых обслужит театр, количество новых постановок и дотации, которые все это обеспечивали. Сейчас ищут примерно то же самое. Но раньше, кстати, существовала определенная свобода – скажем, экономия дотации позволяла за счет этих средств финансировать стимулирующие надбавки в театре. Сейчас же предполагается еще одно введение: все, что театр заработал за пределами бюджета, – например, деньги, которые он получил от продажи маек с эмблемой театра, от реализации билетов, – все это будет рассматриваться как доходы собственника. Все сэкономленные или привлеченные деньги приведут только к уменьшению дотации».
Вместо привлечения новых денег в культуру, в данном случае – в театр, государство и само готово сэкономить и других призывает к тому же самому.
«Та форма, в которой сегодня существуют театры и театральные организации, возможно, себя изживает, - говорит Александр Рубинштейн. - По закону «О некоммерческих организациях», принятому в 1995 году, все театры относят к учреждениям культуры. Если в середине 90-х эта форма была достаточно новой, и театры в ней могли существовать, то с введением новых положений – Налоговый кодекс, Гражданский кодекс и т.п. – стало понятно, что театры как учреждения существовать не могут. Учреждения культуры – это библиотеки, например, – словом, те, у кого нет продукта на продажу. А театр ежедневно продает свой продукт - свой репертуар. И та форма, в которой существуют театры, – в первую очередь казначейское финансирование и отчетность, – сегодня плохо приемлема. Другое дело, что та форма, которую сейчас предлагают, будет вести к ужесточению внутри театра, но теперь собственник сможет делать с театром все, что сочтет нужным, то есть над театром установится экономический диктат. А экономический диктат неизбежно влечет за собой диктат идеологический. Вряд ли, конечно, наступят времена, когда будут опять диктовать, какие пьесы ставить, а какие не ставить, но гипотетически собственник может потребовать все что угодно».
В конце концов переход финансирования театров на программно-целевые рельсы поставит театры перед взаимоневыгодным выбором: то ли закрываться, то ли - искать пути рыночных отношений (например, сдавать помещение под дискотеки). Нечто подобное сейчас переживают цирки России, где одно-два представления в неделю «компенсируется» многочисленными коммерческими мероприятиями. «Когда говорят о том, что кто-то должен решать, что должны делать театры, сразу вспоминается Госплан. Кто будет решать, что должен делать театр? Госплан все всегда знал. Если сейчас мы вернемся примерно к такой системе, когда, например, г-н Греф будет решать, какие спектакли нужны, а какие нет, то все мы знаем, чего тогда вообще можно ожидать от театра и не только от него», – говорит Александр Рубинштейн.
На наш письменный запрос на имя помощника министра экономического развития и торговли Российской Федерации Аллы Борисенковой об истоках и составных частях театральной реформы нам ответили: в Минэкономразвития к подготовке реформы российского театра никакого отношения не имеют и переадресовали нас в Федеральное агентство по культуре и кинематографии к г-же Кобахидзе, которая ведает вопросами поддержки современного искусства, и г-ну Мишарину, в чьем ведении находятся вопросы театра.
Ниже приводим комментарий Владимира Мишарина.
* * *
Владимир Мишарин, начальник отдела театрального искусства Федерального агентства по культуре и кинематографии
Федеральное агентство по культуре и кинематографии даже по регламенту, выработанному в ходе нынешней административной реформы, не может выходить с какими-либо законодательными инициативами. Это касается и Управления современного искусства, которое возглавляет Майя Кобахидзе, и отдела театрального искусства. У нас для этого есть Договорно-правовое управление, которое возглавляет Ирина Ильина, а в министерстве культуры и массовых коммуникаций – собственный юридический департамент.
Но никаких документов я еще не видел и даже проекты подобных документов к нам не приходили.
Мои знания основаны только на информации, прозвучавшей из уст Михаила Швыдкого на встречах с руководителями подведомственных организаций. В ходе реформы организациям культуры будет предложено выбрать одну из трех форм: собственно учреждения культуры, когда организация будет работать исключительно через казначейство по жестко утверждаемым сметам, и те доходы, которые это учреждение будет иметь в результате своей деятельности, будут засчитываться в бюджет организации и распределяться в соответствии с утвержденной для этого учреждения сметой.
Скорее всего, здесь останутся образовательные учреждения и некоторые другие, не ориентирующиеся на доходы от своей деятельности.
Вторая и третья формы – автономные учреждения и специализированные государственные или муниципальные некоммерческие организации. Принципиальное их отличие друг от друга – в вопросах собственности. Автономное учреждение будет получать здания, какие-то транспортные средства и иную государственную собственность в оперативное управление, а некоммерческая организация – в собственность. В обоих случаях госассигнования станут необязательными, и получать их они смогут на основе рассмотрения конкурсных заявок.
За полную свободу распоряжаться своими средствами надо будет платить необязательностью госсубсидий. Самостоятельность – так самостоятельность. Есть организации, которые ждут этой реформы с оптимизмом, чтобы получить в собственность здания, так как уже сейчас в бюджете театра доля госфинансирования не является стратегической. Примером может служить театр «Сатирикон». Он готов к тому, чтобы получить здание в собственность и работать с государством на условиях получения субсидий.
Но одномоментно переход произойти не сможет, так как бюджет на 2005 год сверстан, в течение которого каждый сможет выбрать для себя наиболее приемлемую форму. Реально реформа начнется только в 2006 год
А вот что сказал нам Михаил Швыдкой, руководитель Федерального агентства по культуре и кинематографии: «Театр всегда был государственным учреждением, всегда был, я грубо скажу, – собесом. Огромная труппа, много артистов, очень трудная смена поколений в труппах. Сегодня театр выполняет еще и социальные функции, потому что пожилым народным артистам невозможно жить на пенсию в 2000 рублей. Театры их держат и правильно делают, на мой взгляд, помогая им выжить в материальном плане.
Это все – нормальные процессы, но – при одном условии. На протяжении последних лет, уже в новой России мы платили театрам за существование. Не за то, что они делают, не за то, какая к ним публика ходит, не за то, какой там репертуар, а за то, что они есть. Открывались все новые и новые театры, и сколько их в Москве до конца никто не знает, и сколько их в Петербурге точно тоже никто не знает и у каждого – своя аудитория…
Может ли государство выдержать все это в нынешнем виде? Думаю, нет.
Государство должно давать возможность жить тем театрам, которые составляют системообразующую часть русской театральной культуры. Это в первую очередь театры, которые раньше назывались императорскими, теперь их несколько больше. Они известны всем. В России таких театров не больше 10-15, в каждом регионе есть свой такой театр. Такие театры нужно содержать как бюджетные учреждения, как национальное достояние, платить полным рублем. Не должно стоять вопроса, содержать или не содержать МХАТ, Малый театр, Большой, Александринский или Мариинский театр. Можно менять в этих театрах руководителей, помогать выстраивать репертуарную политику, но не может стоять вопроса, содержать ли их как национальное достояние.
Остальные должны работать по системе договора с государством. Государство заказывает два детских спектакля и одну русскую классику и за это платит.
Речь не о том, чтобы уничтожить репертуарный театр. Вовсе нет. Просто надо понять, что можно платить за результат работы. МХАТу, Малому, Александринке можно платить за то, что они есть, это – национальные институты, без которых русского театра не существует. А есть театры, которые должны доказать свое право получать государственные деньги. Это право должны определить не чиновники, а нормальные экспертные жюри. Так происходит везде, во всем мире.
Деньги получают на постановку, на год репертуара или на три года репертуарного театра, контракты с руководителями подписываются срочные на три года. Хорошо работает руководитель, – театры получают деньги, контракт с ним продлевается, не работает хорошо – он меняется, и т.д., и т.д.
Когда говорят, что русская традиция это – репертуарный театр, я согласен, при одном обстоятельстве: традиция русского театра – многообразна. Она состоит из системообразующей элиты, – условно говоря, императорских театров, хотя МХАТ или БДТ не были таковыми. Это – антрепризы, которая тоже была разной: была очень культурная, как, например, антреприза Синельникова, а была некультурная. Антреприза существовала в России весь 19 век, а уж после отмены крепостного права – просто расцвела. И были художественные театры, которые занимались художественными поисками. Таким был Художественный театр, который был частным и создавался как антитеза императорским.
Вот это многообразие и нужно сохранить. Но государство, если берет на себя ответственность за театр, должно платить ему нормальные деньги. Артисты императорских театров получали на порядок, а может и на два порядка больше, чем в частных театрах и антрепризных. Платить артистам деньги, на которые те просто не могут существовать, неправильно»..
оригинальный адрес статьи
