Пресса
Конкурсная программа
Региональные проекты
«Золотая Маска в кино»
Зарубежные проекты
«Золотая Маска в городе»
Детский Weekend
Внеконкурсная программа
Архив
5 апреля 2007
Мастера кукольного театра не раз говорили: привычная эстетика себя изжила, пора что-то кардинально менять. Нелегкую роль революционера взял на себя режиссер Руслан Кудашов, превративший повесть Гоголя «Вий» в моралите для кукол и актеров-людей.
Чтобы показать в кино превращение Панночки из старухи в красавицу, ее полеты в гробу, нечисть, ползущую изо всех углов церкви, где бурсак Хома Брут должен три ночи читать заупокойные молитвы, нужны голливудские компьютерные спецэффекты. Гораздо проще изобразить все это с помощью кукол: с незапамятных времен им доставались в театре роли демонов и прочей нечисти. Чтобы напугать зрителей, кукле со страшным лицом-маской достаточно просто пошевелить руками или вскинуть голову. Поэтому постановка «Вия» -настоящий подарок для режиссеров и художников кукольного театра. Однако Кудашов с самого начала заключает себя в жесткие рамки. Жанр его спектакля - «хроника падения одной души». Чтобы хроника выглядела как можно назидательнее, режиссер вырывает героя из привычного, земного мира.
Сквозь щели заброшенной церкви просачивается кровавый дым, по углам бегает нечисть, а три инфернальных существа в масках босховских чудищ произносят заклинания. Они заманивают простодушного Хому (Денис Пьянов) в заброшенную церковь. Он не может вырваться из этого пространства, будто подопытный кролик из лаборатории. И превращается в игрушку в руках чертей, а зрители - в свидетелей его «духовного падения». У гоголевского героя была возможность отдохнуть между ночными бдениями у гроба, поговорить и выпить с обычными людьми. Кудашов изгнал из спектакля быт, превратив его в ужастик в чистом виде. Вместо казаков за столом сидят странные фигуры, нарисованные на бумаге. Истории о злодействах Панночки показывают в миниатюрном кукольном театре: куколки, вырезанные из бумаги, разыгрывают страшилку в печке, где обычно пыхтят горшки с горячей кашей. И даже дивчина, с которой танцует Хома, оказывается большой, в рост человека, куклой.
Художники Алевтина Торик и Андрей Запорожский творят мир нежити, используя самые разные куклы - от перчаточных до тростевых. Мертвая Панночка в кисейном саване встает из гроба, завывая, бродит по сцене и по потолку, к Хоме тянутся огромные руки. А Вий оказывается видеопроекцией глаза на развернувшийся саван-экран. Когда ему поднимают веки, в гигантском зрачке возникает портрет Хомы. Режиссер вместе с художниками сочиняет новую эстетику. Но противопоставить миру демонов ему решительно нечего. В созданной им модели адский мир правит земным. Нет только мира небесного.
И потому наказание героя выглядит слишком жестоким. В чем, в сущности, виноват Хома? Убийства не совершал, только высек Панночку. Был невнимателен и божился в неподходящие моменты, но пусть кинет в него камень тот, кто сам без греха. В повести Гоголя до самого конца не ясна участь Хомы: ведь он может, очертив круг, спастись от нечисти молитвой. В спектакле Кудашова герой осужден с самого начала. Он даже молиться не может: все время запинается, никак не припомнит имени Панночки. А долгожданный белый свет возникает только в финале, когда черти уже закончили свой суд.
оригинальный адрес статьи
Хроника падения одной души
Ольга Романцова | ГазетаМастера кукольного театра не раз говорили: привычная эстетика себя изжила, пора что-то кардинально менять. Нелегкую роль революционера взял на себя режиссер Руслан Кудашов, превративший повесть Гоголя «Вий» в моралите для кукол и актеров-людей.
Чтобы показать в кино превращение Панночки из старухи в красавицу, ее полеты в гробу, нечисть, ползущую изо всех углов церкви, где бурсак Хома Брут должен три ночи читать заупокойные молитвы, нужны голливудские компьютерные спецэффекты. Гораздо проще изобразить все это с помощью кукол: с незапамятных времен им доставались в театре роли демонов и прочей нечисти. Чтобы напугать зрителей, кукле со страшным лицом-маской достаточно просто пошевелить руками или вскинуть голову. Поэтому постановка «Вия» -настоящий подарок для режиссеров и художников кукольного театра. Однако Кудашов с самого начала заключает себя в жесткие рамки. Жанр его спектакля - «хроника падения одной души». Чтобы хроника выглядела как можно назидательнее, режиссер вырывает героя из привычного, земного мира.
Сквозь щели заброшенной церкви просачивается кровавый дым, по углам бегает нечисть, а три инфернальных существа в масках босховских чудищ произносят заклинания. Они заманивают простодушного Хому (Денис Пьянов) в заброшенную церковь. Он не может вырваться из этого пространства, будто подопытный кролик из лаборатории. И превращается в игрушку в руках чертей, а зрители - в свидетелей его «духовного падения». У гоголевского героя была возможность отдохнуть между ночными бдениями у гроба, поговорить и выпить с обычными людьми. Кудашов изгнал из спектакля быт, превратив его в ужастик в чистом виде. Вместо казаков за столом сидят странные фигуры, нарисованные на бумаге. Истории о злодействах Панночки показывают в миниатюрном кукольном театре: куколки, вырезанные из бумаги, разыгрывают страшилку в печке, где обычно пыхтят горшки с горячей кашей. И даже дивчина, с которой танцует Хома, оказывается большой, в рост человека, куклой.
Художники Алевтина Торик и Андрей Запорожский творят мир нежити, используя самые разные куклы - от перчаточных до тростевых. Мертвая Панночка в кисейном саване встает из гроба, завывая, бродит по сцене и по потолку, к Хоме тянутся огромные руки. А Вий оказывается видеопроекцией глаза на развернувшийся саван-экран. Когда ему поднимают веки, в гигантском зрачке возникает портрет Хомы. Режиссер вместе с художниками сочиняет новую эстетику. Но противопоставить миру демонов ему решительно нечего. В созданной им модели адский мир правит земным. Нет только мира небесного.
И потому наказание героя выглядит слишком жестоким. В чем, в сущности, виноват Хома? Убийства не совершал, только высек Панночку. Был невнимателен и божился в неподходящие моменты, но пусть кинет в него камень тот, кто сам без греха. В повести Гоголя до самого конца не ясна участь Хомы: ведь он может, очертив круг, спастись от нечисти молитвой. В спектакле Кудашова герой осужден с самого начала. Он даже молиться не может: все время запинается, никак не припомнит имени Панночки. А долгожданный белый свет возникает только в финале, когда черти уже закончили свой суд.
оригинальный адрес статьи
