Пресса
Конкурсная программа
Региональные проекты
«Золотая Маска в кино»
Зарубежные проекты
«Золотая Маска в городе»
Детский Weekend
Внеконкурсная программа
Архив
5 апреля 2007
На фестивале "Золотая маска" показали спектакль Дмитрия Крымова "Донкий Хот" – один из наиболее вероятных претендентов на премию в номинации "Новация". АЛЛА Ъ-ШЕНДЕРОВА убедилась, что за год своего существования сюжет спектакля стал только актуальней.
Театральный художник, сын Натальи Крымовой и Анатолия Эфроса, Дмитрий Крымов занялся режиссурой почти в 50 лет и за пару сезонов сумел создать собственное театральное направление. Его иногда сравнивают со знаменитым Тадеушем Кантором, польским режиссером и художником, основной материей спектаклей которого была зыбкая и неизбывная ностальгия.
Иногда кажется, что и режиссурой господин Крымов занялся потому, что переживания прошлого переполнили его память, властно потребовав воплощения. Эти переживания режиссер вписывает во всем известные классические сюжеты, причем классика от этого нисколько не мельчает. Наоборот, Дмитрию Крымову раз за разом удается приоткрыть и показать зрителям то, мимо чего прошли сотни других, куда более опытных и маститых режиссеров.
Так, например, "Король Лир" в его интерпретации был переименован в "Три сестры" и оказался до боли знакомой каждому историей о том, как время потихоньку убивает наших родителей, превращая самых великих в самых беспомощных и ничтожных. А роман Сервантеса, получивший название "Донкий Хот сэра Вантеса", стал пронзительным высказыванием на такую, казалось бы, избитую тему, как "художник и толпа".
Взяв в соавторы своих студентов, четверокурсников сценографического факультета РАТИ, Дмитрий Крымов по-детски коверкает название романа и также сочиняет спектакль – сперва робко и "косноязычно" (с точки зрения привычной театральности), от сцены к сцене все больше завораживая.
Все начинается с опилок – их актеры обнаруживают в карманах своих черных поношенных пальто, в рукавах, на шляпах, в мешках и чемоданах. Сколько их ни стряхивай – становится только больше. И вот уже засыпана вся сцена, "убита" игрушечная такса, тоже оказавшаяся мешком с опилками, а в голове крутится строчка из песни Высоцкого: "Но в опилки, но в опилки он пролил досаду и кровь!.." Марионеточный канатоходец – черная фигурка в руках актрисы Анны Синякиной – появится и в спектакле. И, конечно же, свалится, не пройдя свои четыре четверти пути,– безжизненно повиснет в руках кукловода.
Собственно, весь спектакль – череда "смертей" и "воскрешений" некоего длиннющего господина в нелепом пальто: два актера взбираются один другому на плечи, и вот он – подслеповатый, неуклюжий и прекрасный Дон Кихот. Сначала, под величественные звуки "Болеро", его забивают подушками карлики, семенящие вокруг на коленях,– этакие карикатуры на персонажей картин Веласкеса. Потом за ширмой мелькают зловещие тени анатомического театра: два патологоанатома вскрывают и расчленяют длиннющее тело, а после распиливают череп, из которого вываливается стопка книг и бумажный силуэт Росинанта. Книги потом обнаружит уборщица Дульсинея, решит выбросить в унитаз (унитаз рисуется на глазах зрителя – черной тушью на белом картоне), но внезапно зачитается обрывками рукописей и, навсегда отбросив ведро с тряпкой, пустится по свету отыскивать своего Рыцаря печального образа.
Будет ли это герой Сервантеса, или гоголевский сумасшедший, или даже сам Гоголь, или Даниил Хармс – неважно: времена меняются, а донкихоты – нет. Поэтому фрагмент завещания Дон Кихота, отрывки из "Записок сумасшедшего" и справка, выданная Хармсу в тюремной психбольнице, в спектакле ничуть не противоречат, а дополняют друг друга. На войне как на войне: художник должен быть изолирован от общества. Поэтому его изгоняют, убивают, ну, в крайнем случае, закидывают шкурками от бананов.
Так уж вышло, что доказательством вечности этого сюжета стала история самого театра "Школа драматического искусства" и его создателя Анатолия Васильева. За год своего существования спектакль "Донкий Хот" ничуть не изменился, но изменилась жизнь: приютивший студию Дмитрия Крымова театр потерял свое здание на Поварской улице, а отстраненный от руководства "Школой..." Анатолий Васильев уехал во Францию. Поэтому теперь звучащая в спектакле фраза из медицинского заключения о том, что "подследственный Ювачев-Хармс Даниил Иванович психически нездоров, но этапом следовать может", кажется вполне актуальной.
оригинальный адрес статьи
"Донкий Хот" пошел по этапу
Алла Шендерова | КоммерсантНа фестивале "Золотая маска" показали спектакль Дмитрия Крымова "Донкий Хот" – один из наиболее вероятных претендентов на премию в номинации "Новация". АЛЛА Ъ-ШЕНДЕРОВА убедилась, что за год своего существования сюжет спектакля стал только актуальней.
Театральный художник, сын Натальи Крымовой и Анатолия Эфроса, Дмитрий Крымов занялся режиссурой почти в 50 лет и за пару сезонов сумел создать собственное театральное направление. Его иногда сравнивают со знаменитым Тадеушем Кантором, польским режиссером и художником, основной материей спектаклей которого была зыбкая и неизбывная ностальгия.
Иногда кажется, что и режиссурой господин Крымов занялся потому, что переживания прошлого переполнили его память, властно потребовав воплощения. Эти переживания режиссер вписывает во всем известные классические сюжеты, причем классика от этого нисколько не мельчает. Наоборот, Дмитрию Крымову раз за разом удается приоткрыть и показать зрителям то, мимо чего прошли сотни других, куда более опытных и маститых режиссеров.
Так, например, "Король Лир" в его интерпретации был переименован в "Три сестры" и оказался до боли знакомой каждому историей о том, как время потихоньку убивает наших родителей, превращая самых великих в самых беспомощных и ничтожных. А роман Сервантеса, получивший название "Донкий Хот сэра Вантеса", стал пронзительным высказыванием на такую, казалось бы, избитую тему, как "художник и толпа".
Взяв в соавторы своих студентов, четверокурсников сценографического факультета РАТИ, Дмитрий Крымов по-детски коверкает название романа и также сочиняет спектакль – сперва робко и "косноязычно" (с точки зрения привычной театральности), от сцены к сцене все больше завораживая.
Все начинается с опилок – их актеры обнаруживают в карманах своих черных поношенных пальто, в рукавах, на шляпах, в мешках и чемоданах. Сколько их ни стряхивай – становится только больше. И вот уже засыпана вся сцена, "убита" игрушечная такса, тоже оказавшаяся мешком с опилками, а в голове крутится строчка из песни Высоцкого: "Но в опилки, но в опилки он пролил досаду и кровь!.." Марионеточный канатоходец – черная фигурка в руках актрисы Анны Синякиной – появится и в спектакле. И, конечно же, свалится, не пройдя свои четыре четверти пути,– безжизненно повиснет в руках кукловода.
Собственно, весь спектакль – череда "смертей" и "воскрешений" некоего длиннющего господина в нелепом пальто: два актера взбираются один другому на плечи, и вот он – подслеповатый, неуклюжий и прекрасный Дон Кихот. Сначала, под величественные звуки "Болеро", его забивают подушками карлики, семенящие вокруг на коленях,– этакие карикатуры на персонажей картин Веласкеса. Потом за ширмой мелькают зловещие тени анатомического театра: два патологоанатома вскрывают и расчленяют длиннющее тело, а после распиливают череп, из которого вываливается стопка книг и бумажный силуэт Росинанта. Книги потом обнаружит уборщица Дульсинея, решит выбросить в унитаз (унитаз рисуется на глазах зрителя – черной тушью на белом картоне), но внезапно зачитается обрывками рукописей и, навсегда отбросив ведро с тряпкой, пустится по свету отыскивать своего Рыцаря печального образа.
Будет ли это герой Сервантеса, или гоголевский сумасшедший, или даже сам Гоголь, или Даниил Хармс – неважно: времена меняются, а донкихоты – нет. Поэтому фрагмент завещания Дон Кихота, отрывки из "Записок сумасшедшего" и справка, выданная Хармсу в тюремной психбольнице, в спектакле ничуть не противоречат, а дополняют друг друга. На войне как на войне: художник должен быть изолирован от общества. Поэтому его изгоняют, убивают, ну, в крайнем случае, закидывают шкурками от бананов.
Так уж вышло, что доказательством вечности этого сюжета стала история самого театра "Школа драматического искусства" и его создателя Анатолия Васильева. За год своего существования спектакль "Донкий Хот" ничуть не изменился, но изменилась жизнь: приютивший студию Дмитрия Крымова театр потерял свое здание на Поварской улице, а отстраненный от руководства "Школой..." Анатолий Васильев уехал во Францию. Поэтому теперь звучащая в спектакле фраза из медицинского заключения о том, что "подследственный Ювачев-Хармс Даниил Иванович психически нездоров, но этапом следовать может", кажется вполне актуальной.
оригинальный адрес статьи
