Пресса

Богомолов «разморозил» зрителей Сорокиным

На протяжении своего спектакля Константин Богомолов работает переводчиком-синхронистом и читает «Лед» Владимира Сорокина каждому зрителю на ухо. Агрессивный текст возводится в степень — его произносят на польском, на русском, а отдельные фрагменты романа выводятся во весь задник сцены Театра Наций. Скабрезные бытовые подробности жизни проститутки Николаевой зрители читают в оцепеневшем молчании, коллективно смущаясь и неловко покашливая. Если кто-то решил сходить на спектакль в качестве пикантного аттракциона, памятуя о скандальном шлейфе писателя, то он ошибся. Осознав это, люди убегали.

«Лед» — переломный роман Владимира Сорокина, в котором он перестал заниматься деконструкцией русской литературы и занялся созданием новой мифологии. Книга — смесь фэнтези и антиутопии — рассказывает о всемирной секте голубоглазых блондинов, которые ищут своих собратьев, вооружившись молотами из льда Тунгусского метеорита. Члены братства «света изначального» называют обычных людей не иначе как «мясными машинами», а тех, кто не «проснулся» после удара в грудь и не «заговорил сердцем», — «пустышками».

Многообразная фактура романа — моментальные смены стиля и места действия, будни сердечного братства, противостояние СССР и гитлеровской Германии, плоть и кровь — выхолощена режиссером в монотонную форму психотерапевтического сеанса.



На сцене мягко и тепло — раскладные кресла, чтобы пациенты могли расположиться так, как им удобно (сценограф Лариса Ломакина). Чуть сбоку — крест, череп и три гроба. Они почти не используются, а просто находятся рядом, чтобы напоминать «мясным машинам» о том, что их ждет в конце. Всё остальное — игры разума.

Актеры варшавского Национального театра, примеряя роли разных сорокинских персонажей, буднично и сухо «вспоминают» о том, как молотили людей в рамках подпольных эзотерических поисков. Десятками, сотнями в лагерях и застенках НКВД, не жалея сил и космического льда, который послан им «светом изначальным» для освобождения планеты Земля от всего живого.
Константин Богомолов играет с религиозными архетипами настолько же серьезно, насколько сам Владимир Сорокин описывает ледяное братство. Первый акт — «Ветхий завет», второй — «Новый». Казалось бы, ничего святого, но от ощущения священнодейства избавиться невозможно.

Заключительная часть целиком состоит из монолога Дануты Стэнки, которая от первого лица рассказывает историю жизни сестры Храм. Старейшая и мудрейшая повествует о том, как в послевоенном Советском Союзе поставила производство молотков из небесного льда на поток при помощи связей в сталинской номенклатуре.

В какой-то момент Храм срывается на оглушительный крик, от которого стынет кровь в жилах и рушится вся сцена — посреди черного пространства повисают три холодильника. Белые прямоугольные гробы — саркофаги для хранения священного льда. Они пустые, потому что космического льда не существует. Существует только текст Владимира Сорокина.

Двенадцать актеров польского театра, участвующих в постановке, — это апостолы. Однако засвидетельствовали они не эпопею поисков голубоглазых избранных, а роман «Лед» Владимира Сорокина. Спектакль Константина Богомолова бьет зрителя с размаху, однако «проснуться» смогут только те, кто остался до конца.