Пресса

«Кукольный дом» против «14 красных избушек»

Фестиваль "Золотая маска" уже подходит к концу, но в номинации "Малая форма" драматического театра пока трудно определить фаворита. О спектаклях воронежского Камерного театра и петербургского театра "Приют комедианта" рассказывает РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.


Воронежский Камерный театр, в этом году отмечающий, кстати, как и "Золотая маска", свое 20-летие, для экспертов премии всегда служит своего рода палочкой-выручалочкой. Когда им кажется (а кажется такое на определенном этапе отбора каждый раз, вне зависимости от персонального состава экспертного совета), что на российских просторах за пределами столиц и в пределах обсуждаемого сезона — печальный недород спектаклей, которые как минимум не стыдно показать в рамках главного театрального фестиваля страны, нужно просто садиться на поезд и ехать в город Воронеж. Театр Михаила Бычкова ниже уровня "нестыдности" никогда не опускается. Конечно, как у любого бегущего на длинные дистанции режиссера, у Бычкова случаются спектакли удачные и не очень, но в том, что мера театрального достоинства и хорошего вкуса будет на сцене соблюдена, можно не сомневаться. Воспитывая публику своего, не самого продвинутого, города, осторожный Бычков никогда не забегает слишком далеко вперед, но уважающий себя Бычков в то же время никогда не позволит себе оказаться позади зрителей или у них в услужении.

На нынешний фестиваль Камерный театр пригласили со спектаклем по пьесе великого воронежца Андрея Платонова "14 красных избушек". Написанная 80 лет назад трагикомедия про эксцентричного иностранного профессора, попавшего в голодающий советский колхоз у Каспийского моря, сегодня поражает прежде всего провидческой отвагой платоновского языка, дерзкого, свободного, но словно задыхающегося от отчаяния перед лицом несбывшихся революционных надежд и неизбывных человеческих страданий. Бычкова волнует, пожалуй, не столько трагедия времен раннего сталинизма, сколько лишенная примет времени история о разбитых ложных идеалах. Художник Николай Симонов окружил небольшую стену металлическим загоном — в него, похожего на тюрьму, превращается железнодорожный вагон, привезший в Совдепию гротескного иностранца. Вообще, спектакль начинается почти как клоунада, остро, ярко, с выразительными вторжениями красного цвета в общую приглушенную гамму. И кончается сильными драматическими сценами. Но между ними действие словно оседает в усредненный быт и теряет выразительность.

Впрочем, как уже сказано, воронежским Камерным театром номинацию, как кашу маслом, не испортишь. В целом, однако, список из десяти спектаклей "малой формы" пока оставляет впечатление составленного экспертами "Золотой маски" весьма небрежно — можно навскидку назвать несколько спектаклей, пропущенных ими, но более достойных, чем многие из включенных в конкурс по этому разделу. Наверное, расфокусированность собственной оптики эксперты решили компенсировать количеством. Можно было, наверное, в таком случае разыграть путевки в номинацию, просто кинув жребий.

Спектаклю "Кукольный дом" петербургского театра "Приют комедианта" могло и в этом случае повезти. Вообще театр этот, будучи репертуарной институцией без труппы, давно взял за правило давать слово молодым, не робкого десятка постановщикам — за что честь и хвала его директору Виктору Минкову. И приглашение московского режиссера Юрия Квятковского в правильную сию стратегию вполне укладывается. Тем более что Квятковский успел заявить о себе несколькими интересными театральными затеями. В сущности, идея, с которой он взялся за пьесу Генрика Ибсена, тоже кажется увлекательной — семейную драму режиссер решил перенести не в наши дни, как уже не раз случалось, а в неопределенное будущее. Футуристический сдвиг, однако, имеет привкус ретро — будущее здесь изображено так, как это делалось во времена съемок фильма "Отроки во Вселенной".

Персонажи Ибсена живут в похожем на космический корабль и сияющем белизной умном доме, построенном на сцене художником Полиной Бахтиной. То, что пьеса отца "новой драмы" с трудом умещается в предложенную концепцию, становится ясно очень быстро. Понятно, что быть самим собой человеку будущего так же тяжело, как и человеку прошлого. И все же наблюдать за изобретательной, долгой и кропотливой борьбой режиссера с классической пьесой было бы, возможно, довольно любопытно. Но Квятковский, к сожалению, сдается почти без боя, применив слишком сильно действующее в данном случае оружие, а именно актерский "вербатим" (таки хочется написать про него "старый добрый").

У каждого из занятых в спектакле актеров есть момент, когда он или она перестает изображать (про некоторых можно сказать — кривляться), выходит из роли и, присев на краешек умного дома, искренне, с чувством и юмором, рассказывает истории из собственной жизни, личной и профессиональной. Надо ли говорить, что в такие минуты зритель теплеет и наконец-то подключается к происходящему на сцене. Так, что потом он волей-неволей лишь ждет следующей "исповеди", терпеливо пережидая футуризированного Ибсена.