Пресса

На день раньше календарной в Архангельске завершилась «Европейская весна»

Финальным аккордом целой череды спектаклей-лауреатов национальной театральной премии «Золотая маска» стала классическая постановка МДТ–Театр Европы «Дядя Ваня». Известная на весь мир чеховская история предстала перед архангельским зрителем во всем своем неприкрытом естестве: без спецэффектов, вычурного музыкального ряда, поражающих воображение декораций, экспериментального прочтения – XIX век, русская глубинка и клубок человеческих судеб, сжатых в четырех стенах старинной усадьбы…

Благодаря насыщенной, по сравнению с другими губернскими городами России, театральной жизни Архангельска, зрители города на Двине видели многое: уличные театры со всего мира, многочисленные антрепризы, многообразие жанров и форматов… «Дядю Ваню» постановки знаменитого Льва Додина, известного своим классическим подходом, город встретил аншлагом.

«Актерский и для актеров»

Чеховская фишка в том, когда из, казалось бы, затянутого сюжета разыгрывается в одночасье и комедия, и почти шекспировская драма. Но такова особенность русской души.

И, как ни странно, додинский «Дядя Ваня» совершенно не требует ни современного прочтения, поскольку Чехов безвременен, ни структуры, состоящей из отдельных визуальных или хореографических номеров и эффектов – все, что есть в нем – это то, что без всякого усилия понятно каждому русскому. Да и не только – спектакль прокатился не единожды почти по всему миру, был награжден премией театральных критиков Италии. В одной из рецензий миланских газет на «Дядю Ваню» были такие слова: «Очевидно, что Додин создал спектакль актерский, спектакль для артистов и с помощью артистов…».

– Я люблю когда актеры – соавторы спектакля, – согласна актриса театра Елена Калинина, сыгравшая Соню. – Лев Абрамович замечателен тем, что дает артистам полную свободу на репетициях – ты волен делать все, что ты хочешь: любые предложения, даже эпатажные вещи… Он смотрит, с чем-то соглашается, с чем-то нет – все время в диалоге. У меня есть опыт работы с другими режиссерами, которые подходят к процессу достаточно жестко: все мизансцены, движения вплоть до малейших деталей расписаны заранее и по секундам. Причем зачастую режиссер даже не объясняет, для чего нужно то или иное действие. Это четкая партитура, как ноты. У Додина же артисты сами роют, копают, а Лев Абрамович, кажется, даже иногда удивляется, что еще заложено в пьесе.

Сам Додин из тех, кто склонен видеть глубину души как в бесконечной внутренней интерпретации внешне неизменного канонического текста, так и в визуальной простоте…

Святая простота

Простота – это, с одной стороны, вещь самая сложная, а с другой – самая интересная. Ведь кроме артиста на сцене, что еще может удивлять? Зритель ходит смотреть не на сценографию или что-то еще, а на артиста – как тот сможет сыграть трагедию, комедию… Когда нет внешнего отвлекающего антуража, поневоле концентрируешься на актерской игре как внешней, так и внутренней. Вот и в этой постановке – вся русская жизнь как она есть: самовар на столе, захваченные меланхолией и алкоголем чеховские персонажи, долгие размышления, диалоги, больше похожие на монологи, обращенные к зрителю, – все просто, никаких метафор. Единственная метафора спектакля – три стога сена, нависшие над головами актеров. И сами герои живут где-то под ними, в корнях травы. В конце стога опускаются на уровень сцены и пространство в первый и последний раз меняется лишь для того, чтобы показать чеховскую идею того, что все возвращается на круги своя.

Кстати, так уж получилось, что «Дядя Ваня» – самый «быстрый» спектакль Льва Додина – всего четыре десятка репетиций. Обычно бывает несколько дольше: к примеру, «Короля Лира» репетировали три года. Несмотря на это, именно «Дядя Ваня» собрал самую внушительную коллекцию «Золотых масок». Сам Лев Додин – обладатель премии в номинации «Лучшая работа режиссера», «маска» за лучшую мужскую роль принадлежит Сергею Курышеву, плюс номинации на «Лучший спектакль в драме, большая форма», на «Лучшую женскую роль», «Лучшую мужскую роль», «Лучшую работу художника»...

И додинский «Дядя Ваня», несмотря на одиннадцатилетнюю историю и обласканность мировой театральной критикой, не превратился в икону. Он живет. Живет в самом прямом понимании. В смысле дышит…

Живой спектакль

– Конечно, он становится с каждым разом немножко другим. Не хуже, не лучше, но другим, – уверена Елена Калинина. – Да и сам режиссер постоянно даже на гастролях участвует в репетициях, делает уточнения, советует, и каждый раз выходя на сцену, уже отталкиваешься от этого. И он будет меняться столько, сколько мы будем его играть – его постоянно подогревают, он остается живым.

– Мы не меняем текст, мизансцены. Но внутри самих актеров появляется какой-то объем, свежесть. Благодаря этому спектакль живет и дышит столько лет, – согласен Петр Семак, сыгравший роль доктора Астрова.

Классическая чеховская постановка, впрочем, ничуть не стареет, несмотря даже на то, что в ней напрочь отсутствует как музыкальное оформление, кроме, разве что, пары спецэффектов имитирующих раскаты грома, шум дождя да стробоскопные разряды молнии, так и любые попытки адаптировать ее к современному восприятию. Никакого заигрывания с публикой, поскольку главным на сцене остаются не костюмы или какая-то особенная сценография или музыка, а сам чеховский текст, с вложенным туда вечным смыслом.

– Я не против никаких условностей, костюмов, декораций, но я за то, чтобы сама пьеса максимально подробно анализировалась актерами, режиссером. Лишь бы смысл был в самом спектакле, – считает исполнитель главной роли Сергей Курышев. – Но у нас режиссер на такие эксперименты не идет. Хотя я знаю некоторые очень достойные классические пьесы, которые играются, например, в современном антураже. В большинстве своем это бред. Эксперимент пересмотра пьес в сторону современности начался еще при жизни Чехова – каждый театр ставил по-своему. Но главное – анализ пьесы. У нас в «Вишневом саде», например, в премьерном спектакле сейчас задействовано кино, и это замечательно. Но это может оказаться и пошлостью в каком-то спектакле. Главное, чтобы любой эксперимент был обоснован. А классика и без того самодостаточна. Размышления о жизни, о несостоявшемся будущем, о несчастной судьбе – такие мысли понятны всем. «Дядя Ваня» – это спектакль про нас.

Действительно, спектакль, в котором бесконечность смыслов читается даже в тишине и молчании, обречен на долгую жизнь. По крайней мере, ему уже одиннадцать лет неизменно аплодируют стоя и в Америке, и в Европе… а теперь и в Архангельске.