Пресса

Валерий Фокин: "Прогибаться перед зрителем нельзя. Театр национального значения не имеет права так суетиться.Он должен подтягивать публику до своего уровня, должен бороться за него"



В конце марта Валерий Фокин и вверенный ему Александринский театр приезжают на гастроли в Москву

Старейший Санкт-Петербургский Александринский театр (пару лет назад отмечали 250 лет со дня основания) привозит на гастроли в Москву свои последние премьеры. Но если кто-то сейчас, зевнув, вздохнул: "Все понятно, музей", то он уж точно промахнулся. За пять лет своего художественного руководства Валерий Фокин превратил его в один из самых живых и энергичных коллективов в нашем театральном пространстве. Как так получилось, он рассказал в интервью "Итогам".

- Валерий Владимирович, знаю, вы колебались, продлевать ли контракт с Александринским театром. Сумели уговорить?

- Знаете, странно было бы уйти, что называется, на полпути, очень многое еще не доделано. Да, мы довели до конца реконструкцию. Но это только одна часть задуманного. Надо же еще и творческий ремонт провести, а он только-только начат. Вот я и посчитал, что уйти нельзя. Формирование труппы, репертуарная политика - над этим еще надо трудиться. Главное ведь, что ты показываешь, а не где ты играешь, хотя и это очень важно. Ну и потом, меня никто не уговаривал. Наоборот, как раз в Москве, в Вахтанговском театре, меня уговаривали, чтобы я к ним пошел.

- Творческий ремонт - это что такое?

- Я понимал, что нужно вернуть престиж театру и престиж профессии. То есть обозначить некие ориентиры, до которых, может быть, сразу и не дотянуться, но они должны быть. Нужно обновить весь репертуар, старый был в основном общедоступно-развлекательным. Когда я пришел сюда, поражался - публика шла в зрительный зал с мороженым и пепси-колой. Шла поглазеть на зал с золотой лепниной, ну и развлечься заодно. Для сцены с такой биографией это просто оскорбительно. И формировать труппу нужно по-новому. Пять лет назад у нас было 89 артистов, а сейчас 67. При том что я более 20 человек взял за это время.



- Жестокость проявили и многих уволили?

- Да нет, был осторожен. В труппе есть старики, за которыми - прошлое, биография, культура. И для меня крайне важно, чтобы они были. Мне нравится даже, когда они стоят в курилке с молодыми и рассказывают, например, про Николая Симонова. В театре должны быть артисты на первые роли, но нужны и актеры, которые выйдут, например, слугой или горничной. Чтобы именно они вышли, а не лишь бы кто. Расставался я в основном с молодыми, которые случайно сюда попали. Я пытался объяснить им, что, пока они молоды, еще не поздно изменить свою жизнь. Сегодня, я считаю, труппа более или менее сформирована.

- Зарплата-то приличная?

- Вполне. Мы получили президентский грант, и он дает возможность актерам жить достойно.

- Даже тем, кто не занят в репертуаре?

- Премию у нас получают только те, кто работает. Вся труппа разделена на постоянный состав и переменный. В постоянном составе - артисты, активно занятые в репертуаре. Там есть группа из 11-12 человек ведущих артистов, которые получают очень приличные деньги. Есть ветераны, старики, они получают достойную добавку к пенсии. Заслужили это своей биографией. В переменном составе - в основном молодежь, которая только пришла из школы. Но есть артисты, которые вообще ничего не делают и биографии у них никакой. Сами они никогда не уйдут, и уволить я их не могу, они не на контракте. Недавно пришедшие в театр на контракте, а те, кто в театре давно, числятся в штатном расписании. О реформе, о том, что театры перешли на контрактную систему, у нас ведь только говорят, а на деле ничего не меняется.

- В чем тогда суть переменного состава?

- Они не так востребованы и денег получают меньше. В конце каждого сезона решаем, кто из постоянного состава в переменный перейдет и наоборот. Ни на что другое у меня прав нет. Некоторые артисты в результате вообще не получают премии. Обижались страшно, потом привыкли. Хоть какие-то инструменты у меня должны быть? Во всем мире есть контрактная система, а у нас она не скоро приживется, похоже. Потому что мы по любому поводу падаем в обморок. От одного слова "реформа" падали.

- И в вашем театре в обморок падали? Собрания, письма протеста и все такое прочее...

- Нет, таких сложностей, слава богу, не было. Во-первых, я перед своим назначением поставил здесь "Ревизора". Спектакль получился, и труппа меня приняла. Это было очень важно. К тому же я не стал сразу рубить с плеча, как поступил когда-то с Ермоловским театром. Одна актриса мне тогда очень хорошо сказала: "Вы нас все-таки не любите". А я молодой был, самоуверенный и думал: "Почему это я должен вас любить?" Теперь понимаю ее. Когда люди, с которыми работаешь, тебе интересны, когда ты ими увлечен, то решаешь их судьбу (и судьбу театра) совсем по-другому. Тут даже радикализм твой будет гибким. Тогда я считал, что надо отстаивать свое видение театра вплоть до его разделения, и шарахнул от души. Помню, как Олег Ефремов, тогда же МХАТ разделивший, сказал мне: "Лапуля, как ты театр делить собираешься? У нас-то два здания, а ты что, сцену пилить будешь?" Короче, опыт этот мне очень пригодился.

- И теперь у вас тишь да гладь?

- Я на вещи смотрю трезво, ничего не идеализирую. Знаю, что есть недовольные. Недовольны они прежде всего тем, что не востребованы. Но по крайней мере они понимают, нравится им это или нет, что театр стал другим. Проблем полно, у нас не все, наверное, получается, но движение вперед есть.

- Репертуар очень изменился?

- Старые спектакли мы все сняли. Мне важно, чтобы на большой сцене шла в основном классика. Интерпретации могут быть и радикальными, но только у серьезных, значительных режиссеров. У нас работали Терзопулос, Кристиан Люпа. В следующем сезоне будет ставить Андрей Щербан. В 2010 году - Лука Ронкони. Хочу, чтобы раз в год известные, крупные режиссеры что-то у нас делали. Они приносят свою методику, свой способ работы, и это помогает актерам вырабатывать необходимую профессиональную универсальность. Театр должен обогащаться, быть открытым. В том числе и Западу.

- А где же коммерчески выгодное? Говорят, без этого не обойтись, мы ведь теперь при капитализме живем.

- Нет, прогибаться перед зрителем нельзя. Театр национального значения не имеет права так суетиться. Он должен подтягивать публику до своего уровня, должен бороться за него. В нашем репертуаре нет коммерческих спектаклей. Львиная доля финансирования - дотация. Нам для того ее и дают, чтобы мы не опускали ни себя, ни публику. У нас в среднем 70 процентов заполняемости зала, и я считаю, что это вполне хороший показатель для большого зала на тысячу мест. А для экспериментов строим новую сцену для 300 зрителей, которую будет возглавлять Андрей Могучий. Вот там я хочу ставить современную пьесу. И еще одну площадку на 70-80 мест, прекрасно оснащенную, мы открыли. Молодые режиссеры должны здесь пробовать и ошибаться. В принципе нужно, чтобы работали все три площадки, а труппа состояла из 55-56 человек, вот тогда все будет как надо.