Пресса

Пермская опера сыграла на «Золотой Маске» «Носферату» Дмитрия Курляндского

Не впервые пермская компания показывает так называемое «современное» произведение, но все-таки «Медея. Материал» Паскаля Дюсапена, сыгранная два года назад, была написана еще в конце прошлого века, а вот опус композитора Дмитрия Курляндского и либреттиста Димитриса Яламаса — свежая, специально созданная по заказу театра опера. Для репертуара она, впрочем, не предназначена — весь строй и облик ее сугубо фестивальный.

Название «Носферату» — одно из имен готического графа-вампира Дракулы — только сбивает с толку: по сути, либретто — вольная перелицовка мифа о хозяине подземелья Аиде и плененной им Персефоне. Как подобает современному человеку, Носферату-Аид трясется от всех болезней мира (их список пропевается), заново учится говорить (звучит алфавит), Персефона же несет ему жизнь (в нескольких ариях она распевает тексты рецептов), а свадьбу их играют в загробном мире (мужской хор декламирует Dies irae из Реквиема, подруги невесты исполняют неприличные частушки в переводе на латынь). Про кровь много написано в буклете, но на сцене она не льется. Опера завершается двойным убийством героев при помощи красной туфельки.

Серьезное достижение проекта — вокал, непохожий на оперный. Для Натальи Пшеничниковой экстремальный авангардный стиль — естественная стихия, и чувствует она себя в ней как царица. Ею же обучены не только молодая солистка оперы Элени-Лидия Стамелу, но и два драматических актера, исполняющих главные роли: Тасос Димас и София Хилл; один издает утробные звуки, впоследствии мучительно складывающиеся в слова, другая эффектно смешивает колоратуры с декламацией. Оба главных исполнителя — постоянные артисты Теодороса Терзопулоса, в остальном обошедшегося в своей постановке общими местами вроде шествий по заднему плану молодых людей с балеринами под мышкой. Декламация Аллы Демидовой вносит толику привычного драматического театра.

Музыка Курляндского опирается на пропорционально выверенную временную структуру. Лучшие места рождаются, когда ее удается насытить неодномерными, разноприродными звучностями. Хор и оркестр MusicAeterna под управлением Теодора Курентзиса впечатляют точностью и мастерством. Декорации Янниса Кунеллиса убеждают европейской лаконичностью. Сегодня едва ли можно говорить о новизне придуманного, но определенно, что музыкально-театральная эстетика ХХ в. не сдает позиций и даже завоевывает новые — например, на Урале.