Пресса

В Москву прибыли Пушкин, Чайковский и Брюллов

Опера «Евгения Онегин» П.И.Чайковского в постановке Астраханского государственного театра оперы и балета была представлена в рамках фестиваля «Золотая маска» 26 февраля 2015 года на сцене Московского музыкального театра им. К.С.Станиславского и В.И.Немировича-Данченко. Музыкальный руководитель и дирижер постановки – Валерий Воронин, режиссер-постановщик – Константин Балакин, художник-постановщик – Елена Вершинина, художник по свету – Ирина Вторникова. В главных партиях выступили Елена Разгуляева (Татьяна), Наталья Воробьева (Ольга), Алексей Богданчиков (Онегин), Александр Малышко (Ленский), Андрей Валентий (Гремин). Спектакль номинируется на премию «Золотая маска» в разделе «Опера» в номинациях «лучший спектакль», «лучшая работа режиссера», «лучшая работа художника» и «лучшая работа художника по свету».

Для Астраханского театра спектакль «Евгений Онегин» – веха: он стал первой работой, полностью выполненной в собственных мастерских. Предмет особой гордости постановочной бригады – искусные мягкие декорации с эксклюзивной живописью по прозрачному пластику, объемные декорации просцениума с подъемно-опускными механизмами (позволяющими, например, Татьяне плавать по реке на лодке - см. фото); видеопроекция, благодаря которой на глазах у зрителя рождаются пушкинские строки, выведенные рукой поэта; мастерские «аутентичные» костюмы. Все это не осталось незамеченным экспертным советом «Золотой маски».

В целом «Евгений Онегин» Астраханской оперы – пример сугубо традиционного театра в его честном, неравнодушном, целомудренном и бережном варианте. По словам Валерия Воронина, «эксперимент здесь в самом стремлении избежать эксперимента». Задача авторов постановки передать дух давно ушедшей эпохи и воплотить на сцене исторически точные образы в надлежащем контексте усложнялась намерением не просто предложить антитезу новейшей оперной режиссуре, но сделать стилизованный спектакль жизнеспособным в реалиях современного театра. Так, подчеркивая быстротечность времени и преходящесть сущего, художник прибегает к средствам анимации, чтобы «состарить» ларинский дом – и вот уже зрители видят воочию, как разрушаются колонны и осыпается штукатурка. Татьяна пишет свое письмо все же настоящим гусиным пером, но ей нужно всеми способами избежать привычной статики, чтобы зритель не пережидал, а соучаствовал, и вот она бегает по парапету, заставляя зрителя волноваться и о безопасности героини.

Режиссеру потребовалась тонкая, кропотливая работа с мизансценами, детальная проработка каждого характера и сиюминутных движений души каждого героя. Очевидно, каждый жест, каждая интонация, так же, как и каждый визуальный образ спектакля, проистекают из логики музыкального и поэтического текста. Это обстоятельство позволяет говорить о счастливом преодолении пресловутой «несценичности» оперы Чайковского. Поэтому крестьяне не только поют, но и пляшут, и прыгают через серпы. Ольга внимает влюбленному Ленскому и при этом умудряется, сгорая от любопытства, проследить за сестрой и Онегиным. Француз мсье Трике слагает поздравительные куплеты, предаваясь возлияниям на русский манер, а хор его «благодарных» слушателей спешит ретироваться. Онегин же, переполненный страстью пополам с отчаянием, признается в любви, исступленно копошась в плаще в поисках хранимого все эти годы письма Татьяны…

Нашлись в спектакле и совсем оригинальные идеи. В частности, в число действующих лиц незатейливо вписались собственной персоной три великих мастера. В первой картине это Пушкин, развлекающий с крестьянами барыню Ларину. В третьей картине – Чайковский, небеспристрастно наблюдающий за балом у Лариных и ссорой Ленского и Онегина. В шестой картине – молодой Карл Брюллов (автор знаменитых портретов Пушкина и его жены), представивший на балу у Гремина свежеиспеченный портрет Татьяны, отдаленно напоминающий «Портрет молодой женщины у фортепьяно».