Пресса

«Золотая Маска» началась с вампиров

Внедрение мистических вампиров в жизнь – одна из главных тем в современном искусстве, особенно в кинематографе. Вот и Национальный театральный фестиваль ознаменовал свое открытие странным экспериментом в жанре оперы с участием вампира. Напоминающим то ли музыкальную инсталляцию, то ли мрачную медитацию… Оперу Дмитрия Курляндского "Носферату" поставили известный мастер древнегреческой трагедии Теодорос Терзопулос и дирижер Пермского театра оперы и балета Теодор Курентзис. Спектакль представлен в шести (!) номинациях "Золотой маски".

В центре представления, которое оперой назвать можно с большой натяжкой, странный персонаж – Носферату. (Для справки: это самые уродливые из вампиров, поэтому они прячутся от людей и живут под землей, в канализационных люках и катакомбах.) Внешне отвратительное
существо, которое не говорит, а только мычит в надежде что-то выразить, нуждается в свежей крови, чтобы продлить свое существование. Возможно, он мечтает о смерти, но трагедия его состоит в том, что он бессмертен. Роли Носферату (Тасос Димас) и Персефоны (София Хилл) исполняют греческие актеры театра Теодороса Терзопулоса. Они виртуозно приподнимают своих персонажей над бытовой реальностью, намазав себя белым гримом (вместо древнегреческих масок), и захватывают наше внимание странным ритуальным существованием. "Время истекло кровью, звуки истекли кровью, свет истек кровью" – эти лаконичные формулы бросает в зал Корифей (Алла Демидова). Ради нее режиссер даже попросил дописать текст оперы.

Декорация (Яннис Кунеллис) – это рядами повисшие на веревках гробы. Потом гирлянды гробов сменяются гирляндами ножей.
Балерины в пачках напоминают подбитых птиц с "заломанными" руками, "подкошенными" ногами, которые обессиленно падают. Более уверенно пересекают сцену мужчины в офисных костюмах с разделочными ножами. Вот люди с завязанными глазами и ртами трясутся то ли от страха, то ли от возбуждения. Это мир живых, который больше напоминает предсмертные судороги. Кстати, музыканты оркестра и хор одеты в черные костюмы с белой гвоздикой в нагрудном кармане. Они явно пришли на похороны.

Если традиционная опера предполагает либретто и музыку, то в этом проекте расклад совсем другой. Композитор Дмитрий Курляндский совершенно не стремился дополнять "собой" текст.

– Для меня очень важна эстетика арте-повера ("бедное искусство"), ярчай­шим представителем которой является Яннис Ку­неллис. Это направление итальянского искусства конца 60-х, в основе которого лежит желание из простых предметов сделать произведение искусст­ва. В этой опере я использую арте-повера на 100%. Обращаюсь к конкретным звучаниям нашей повседневной жизни, которые мы сами создаем – шумы, скрежеты, скрипы и т.д. Моей задачей было постараться услышать эти звуки как музыкальную партитуру. Американский композитор Том Джонсон как-то сказал: "Я не сочиняю музыку, я ее нахожу". Для ме­ня это тоже принципиально важно.

Для традиционно настроенного слушателя партитура "Носферату", мягко говоря, непривычна. Шорохи, подсвистывание, треск, задавленные голоса и прочие звуки погружают зрителя в стереоэффект. Оркестранты топают ногами, стучат по инструментам. Хор, расположенный на балконе, шепчет вам в уши невнятные слоги. Четыре ударные установки накаляют звучание мощью. Текст не мешает звукам, звуки не довлеют над текстом и тем, что происходит на сцене. Все сферы самоценны и вместе создают атмосферу странного медитативного пребывания в зале, которое не всякий зритель готов разделить.

Но Курентзис любит провоцировать и целенаправленно подготавливает российского слушателя к современной опере. Ведь в XXI веке каждый композитор стремится раскрыться и выразить себя вне определенных стилей, своим особым способом. Что касается "Носферату", то, возможно, именно так выглядела древнегреческая трагедия 2500 лет назад. Во всяком случае, Курентзис уверяет, что тогда театр был намного радикальнее. И этот спектакль – как раз такой ритуал, медитация нашей жизни, мрачной, с обесцениванием человеческих ценностей, без любви и сострадания. "Без болезни нет выздоровления, без темного нет светлого", – говорит композитор.

В последней части оперы действие происходит уже в мире мертвых. Гробы уступают место разбросанным черным одеждам. Балерину в пачке здесь несут как охотничий трофей, как мертвую косулю на шесте. Дети с белыми гвоздиками проходят через сцену – кем-то загубленные души. Здесь играют свадьбу Носферату и Персефоны с традиционным битьем тарелок на счастье, но вместо свадебного платья саван покойной. Носферату выпивает кровь Персефоны, и она спускается в ад.

Спектакль-медитация заканчивается тихо. Музыканты оркестра один за другим покидают оркестровую яму и присоединяются к бесконечной толпе мертвых, пополняющих армию Аида. И аплодисменты возникают не сразу, через несколько минут тишины.