Пресса

Клоуны во тьме

Состязание "Золотой маски" в разделе "современный танец" уже завершилось: из пяти номинантов последними выступили пермский "Балет Евгения Панфилова" со спектаклем "Глазами клоуна" в постановке Алексея Расторгуева и Михайловский балет с "Белой тьмой" Начо Дуато (об их конкурентах см. "Ъ" от 6 и 8 апреля). Шансы претендентов оценивают ЕКАТЕРИНА ИСТОМИНА и ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА.
Пять номинантов, собранных в разделе "современный танец", составляют компанию настолько пеструю, причудливую и в принципе несравнимую, что предугадать решение жюри невозможно: все зависит от того, по каким критериям будут судить "современность". Например, "Глазами клоуна" — типичный спектакль 1990-х, только поставленный в прошлом году. Алексей Расторгуев, танцовщик, со школьной скамьи и до сей поры работающий в труппе Евгения Панфилова, и не мог сочинить ничего другого — эстетика покойного хореографа, лидера советских и постсоветских авангардистов, вошла в его плоть и кровь. В собственном спектакле балетмейстер Расторгуев исполняет партию этакого Коппелиуса, пытающегося превратить созданный им манекен в полноценную женщину, однако не преуспевшего: в душе эта красотка остается бесчувственной куклой — полюбившего ее парня она обращает в марионетку без всяких колебаний. Спектаклем в целом и собственной ролью творца-создателя Алексей Расторгуев, по-панфиловски побритый наголо и копирующий на сцене повадки своего учителя, отдает ему дань восхищения и признательности.

"Глазами клоуна" — спектакль темный, дымный, темпераментно-диковатый — отмечен всеми родовыми признаками панфиловщины. В нем чередуются брутальность и грусть, Бах и группа Arure, акробатика с претензией на философичность, танцы "на разрыв аорты и сухожилий" и долгие требовательные взгляды в зал. Артисты во главе с номинированной Марией Тихоновой работают с уже подзабытым мессианским самозабвением. Но весь этот сугубо отечественный, умилительно-доморощенный набор старозаветных художественных приемов способен вызвать сейчас разве что сочувственную ностальгию.

В отличие от пермского спектакля, "Белая тьма" на музыкальные композиции Карла Дженкинса поставлена Начо Дуато давно — в 2001 году в Мадриде, но петербуржцы показали ее только 2 мая 2014 года. Начо Дуато, став худруком балета Михайловского театра в 2011 году, неоднократно подчеркивал, что для исполнения "Белой тьмы" труппа должна полностью овладеть хореографическим почерком автора. И действительно — этот стремительный балет, трудный по координации и поддержкам, требует наработанной техники и телесной привычки к манере знаменитого испанца. Поддержать номинированных питомцев (а также самого Дуато, прибежавшего из-за кулис на поклоны) прибыл гендиректор Михайловского театра Владимир Кехман, взволнованный и несколько иссохший.

Сюжетная, твердо стоящая на классической балетной платформе "Белая тьма" для Дуато — спектакль личного, семейного переживания. 30-минутное действо, рассказывающее о влиянии наркотиков на судьбу человека, Дуато посвятил погибшей сестре. Во "Тьме" — два солиста, разыгрывающие этапы сближения и расставания, и, наконец, окончательного прощания: страдающую от фатальной зависимости героиню Ирины Перрен засыпает с колосников белым порошком (титанический реквизит миниатюры — 135 кг смеси песка и белой соли для каждого спектакля). Недвусмысленность сюжета, а также внятного и динамичного, основанного на классической методике танца — ключевое свойство "Тьмы". Четыре пары солистов в черных трико — мускулистые и спортивные наркотические дьяволята, пляшущие человечки, черные зрачки гаснущего разума героини. Неумолимое достоинство этого маленького балета — его короткий прыткий размер, который позволяет держать канву, танец и зрителя в напряжении. Для Ирины Перрен главная роль во "Тьме" совсем не социальна, а общедраматична; балерина консервативно выучена и эффектно сложена. Номинированный Леонид Сарафанов — мировая звезда и один из четверки пляшущих человечков — выдвинут скорее по сумме своих балетных заслуг. Да и сама "Белая тьма" каким-то сложносочиненным несчастьем оказалась в свитках современного танца, а не балета. Этот красивый опус либо накроет своим наркотическим дурманом менее эффектных конкурентов, либо выпадет из соревнования как слишком классичный для танцевального авангарда.