Пресса

В российской столице в рамках фестиваля "Золотая маска" показали балет Бориса Эйфмана "Чайка". Этот спектакль выдвинут на соискание национальной театральной премии в номинациях "Лучший балет", "Лучший хореограф", а также "Лучшая мужская роль" - здесь на премию претендуют Олег Габышев (Треплев) и Юрий Смекалов (Тригорин). Поместив действие в балетный класс, Эйфман превратил чеховскую комедию в производственную драму, где личные отношения - лишь повод для продвижения по карьерной лестнице.

Борису Эйфману не впервой переводить на балетный язык русских классиков: был «Идиот» и «Братья Карамазовы» по Достоевскому, была «Анна Каренина» по Толстому. Делает он это ярко, страстно, заинтересованно, в только ему свойственной патетической и одновременно броской эстрадной манере. Но всегда одинаково. Вычленит в произведении любовные треугольники и квадратики и давай строить дуэты, трио и квартеты, в которых персонажи виснут друг у друга на шее, разрывают чужие объятия, всячески запутываются конечностями. Давай выписывать всевозможные кренделя, символизирующие сложные отношения, в которых в литературном произведении и не разберешься, зато в балете, где они переведены в геометрию, - запросто. Этот недостаток мог бы считаться достоинством (наверняка многие только после балетов Эйфмана и начинают читать книжки), если бы классики в адаптациях хореографа не превращались в автора одного, причем бульварного, романа.

Треугольники и квадратики в «Чайке» сложились легко. Понадобилось только выбросить всех болтающихся и болтающих не по делу у Чехова персонажей, оставив Костю, Нину, Тригорина и Аркадину. Поменять им профессию (правда, до Эйфмана этот трюк уже проделал Джон Ноймайер), перенести действие в балетный класс и сплести клубок из служебных и личных отношений. Тут даже не про любовь - это дело второе. И не про творчество - это сложно. Тут - производственная драма, в которой личные отношения использованы как повод плести интриги и продвигаться по карьерной лестнице.

Терпит поражение начинающий балетмейстер Костя, одержимый начинающей балериной Ниной и новыми формами довольно, надо заметить, страшными: юного хореографа преследует какая-то бесформенная масса под серой простыней. Нина тоже терпит поражение - флиртует с Костей, а отдается Тригорину, заигрывает с новым искусством, а мечтает, как Аркадина, блистать в старом. То есть в техничных и эффектных балетах Тригорина.

Кто злодей, а кто жертва - как всегда у Эйфмана, можно понять сразу. И, как всегда, злодей романтизирован. Это неоклассик Тригорин, напоминающий Джорджа Баланчина и похожий на всех инфернальных любовников во всех балетах Эйфмана: на Чекиста из «Красной Жизели», на Фаворита в «Русском Гамлете». Эдакий мужчина-вамп, техничный в сексе и профессии. Он проделывает все старые трюки: таскает женщин за ноги и вниз головой и - чуть что - руку, просунутую между ног партнерши, сжимает решительно в кулак. Тригорин легко берет в капкан и Нину, и Аркадину. Чуть поколебавшись, убирает с дороги Треплева, но сначала подпитывается его новыми формами. Бедный мальчик Треплев в финале спектакля заползает в прозрачный куб, рамки которого, как рамки искусства, он раздвигал руками-ногами в начале спектакля.

Все это, надо заметить, вполне красиво. Прекрасные декорации Зиновия Марголина освещены волшебником Глебом Фильштинским. Эффектные артисты владеют и неоклассическими па, и хип-хопом, обучать которому специально выписывали французских арабов, и модернистскими судорогами. Жаль только, что от этого драма, в которой сто пудов производственного секса, а сильные профи побеждают слабых энтузиастов, не становится чем-то хоть наполовину столь же мощным, как чеховская "Чайка".