Пресса

Сегодня вечером станут известны имена лауреатов "Маски-2008", а пока результаты голосования жюри хранятся в строжайшей тайне. В один из последних дней фестиваля АЛЛА Ъ-ШЕНДЕРОВА побывала на "Игроках" — спектакле режиссера Алексея Левинского, о котором заранее известно: получит он премию или нет, его отношение к жизни, театру и самому себе останется неизменным.

"Вся штука в том, чтобы сохранять хладнокровие, когда другие горячатся",— секрет гоголевского картежника Ихарева можно считать девизом самого Алексея Левинского. Актер, режиссер, любитель театра абсурда и нонконформист со стажем, он еще в глухие советские годы организовал в Театре сатиры студию, где изучал биомеханику Мейерхольда,— хотя и само имя Мастера тогда произносилось шепотом. Чуть позже создал студию при театре МГУ — эта самая студия "Театр" вот уже 30 лет кочует вместе со своим создателем по разным углам, занимаясь экспериментами, которые не могут не восхищать, но в силу многих причин никогда не станут театральным мейнстримом. Среди верных друзей господина Левинского — другой известный нонконформист, Юрий Погребничко, и его театр "ОКОЛО". Несколько лет назад "Маску" в номинации "Приз критики" получил спектакль Погребничко "Странники и гусары", в котором играл Алексей Левинский. В конкурсной программе этого года — "Игроки", поставленные Левинским в "ОКОЛО".

Впервые появляясь на сцене, карточный шулер Ихарев (Анатолий Егоров) спрашивает у лакея комнату потише. "Шума нет..." — сиплым, надтреснутым и в то же время пронзительным голосом произносит актер, так точно передавая все въедливое занудство немолодого, нечистого на руку помещика, что зал взрывается хохотом. Номинированный на "Маску" Анатолий Егоров — из тех артистов, что умеют одним движением обозначить эпоху, одним звуком голоса — суть происходящего. Длинноволосый, сутулый, вкрадчивый, он внешне отчетливо напоминает самого Гоголя. Гоголя, дожившего до преклонных лет. Оттого возникает ощущение, что перед нами и герой, и автор. Герой заметно суетится, предвкушая, как обчистит соседей-игроков. Когда ему подают умываться, моет только кончики пальцев — видимо, чтобы не перепачкать ненароком заветной крапленой колоды (надо видеть это ритуальное омовение!), а автор бросает быстрый взгляд в зал: то ли еще будет!



"Игроки" относятся к тому вымирающему ныне виду спектаклей, когда смотришь на сцену, а там вроде ничего особенного и не происходит: актеры медленно двигаются, размеренно произносят текст; висящая над почти пустой сценой широкая желтая люстра то печально тускнеет, то ярко вспыхивает, — оторваться от всего этого невозможно. Вглядевшись же в спектакль пристальнее, привыкнув к нему (так глаза привыкают к темноте), начинаешь понимать, что показная, утрированная медлительность актеров, преувеличенно задушевная манера их разговора — приметы шулеров, тщательно маскирующих свои дьявольские страсти. Знаки друг другу картежники подают степом: ноги выделывают невесть что, а лица хранят все то же отсутствующее выражение.

Странное дело: актеры хладнокровны, оформление Виктора Архипова лишь намекает на старый гостиничный номер (на пустой сцене — только круглый стол со стульями, люстра да жестяной задник с прорезанной в нем дверью), сюжет Гоголя известен всем со школы, но когда заговор против Ихарева должен вот-вот открыться, зал охватывает нешуточное напряжение. Такое же, как самого героя, от волнения вдруг "забывшего" о четвертой стене и ринувшегося прямо на зрителей. "Извините!.." — с детской растерянностью бормочет Ихарев, едва не натолкнувшись на колени первого ряда.

Какими отстраненно-пустыми глазами смотрит в зал коротышка Кругель (Наталья Позднякова); как медоточив пройдоха Швохнев (Владимир Богданов); с каким величием здесь носят фраки, как вкусно пьют воображаемое шампанское — поневоле сглотнешь слюну...Словом, актеры в "Игроках" Левинского достойны персонажей Гоголя: в выдуманной реальности они существуют так, что не поверить в нее невозможно. Только вот спектакль их — не о картежниках, искусно обманывающих друг друга, потому что "такая уж надувательная земля" Россия, а об артистах, способных играть не ради денег, успеха или, скажем, "Золотой маски". Но ради торжества игры.