Пресса

Смерть в прямом эфире

В Москве показали «Маленькие трагедии» Русского драматического театра Удмуртии.

Спектакль «Маленькие трагедии» главного режиссера Русского драматического театра Удмуртии, петербуржца Петра Шерешевского, представлен в этом году на фестивале «Золотая маска» сразу в нескольких номинациях – «Лучший спектакль большой формы», «Лучшая работа режиссера», «Лучшая мужская роль» (Юрий Малашин – Сальери) и «Лучшая работа художника» (Елена Сорочайкина). Такого успеха у ижевского театра не было очень давно – как не было и актуальных культурных событий, способных заставить горожан так обсуждать театр и спорить о нем.

Главным режиссером Русской драмы в Ижевске Петр Шерешевский стал в 2014 году. В этом театре он, петербуржец, кочующий по провинциальным сценам, поставил спектакли «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Прянички», «Слуга двух господ», но по-настоящему перевернуть все представления о театре в этом городе он сумел спектаклем «Маленькие трагедии» по одноименному циклу коротких пьес Пушкина.

Театральная жизнь Ижевска никак особенно не отмечена на карте России. В городе есть, разумеется, Театр оперы и балета, кукольный театр, национальный театр (где спектакли играют на удмуртском языке), молодежи нравятся театры-студии «Молодой человек» и «Птица», возникшие на базе технического университета и обычной городской школы, и экспериментаторы Les Partisans, благодаря которым в Ижевске узнали, что такое читки и перформансы (их спектакль «Колбаса», кстати, был прошлогодним участником «Золотой маски» в программе «Маска плюс»). Драматический же театр (то есть его здание) целое поколение ижевчан запомнило как большую обувную ярмарку, и в то, что именно на этой уже отремонтированной сцене появится спектакль, который заставит одну половину зала ядовито плеваться, а вторую – аплодировать стоя, несколько лет назад было просто невозможно поверить.

Но это случилось – режиссер Шерешевский не только удивил ижевчан новым для большинства из них театральным языком и оригинальным прочтением Пушкина, но и сотворил чудо с труппой, чуть было не привыкшей работать, что называется, «на билетный стол».

Композиционно «Маленькие трагедии» закручены вокруг пьесы «Моцарт и Сальери» – ею спектакль начинается и заканчивается. Персонажи «Каменного гостя» и «Скупого рыцаря» как бы встроены в общее повествование, и все знакомы между собой, а пьеса «Пир во время чумы» здесь отсутствует – если, конечно, не думать, что этим «пиром» пронизан весь спектакль.

Зажравшийся «деятель культуры», насколько богатый и почитаемый, настолько теперь бесполезный, Антонио Сальери дает пресс-конференцию. Он говорит оригинальным текстом трагедии, который прерывают, будто отрезвляя зрителя и не давая «скатиться в Пушкина», прозаические вопросы ведущего – они, как видно по жестам актера, сидят у Сальери в печенках. Коронного «нет правды на земле, но правды нет и выше» журналисты не услышат – это Сальери произнесет уже в своей шикарной квартире после поднятия занавеса, цинично, самому себе. Моцарт, беспечный шалопай в модной черной шапочке, появится внезапно, из-под стола, испортив Сальери его буржуазную трапезу. Он молод, шутлив, увлечен, талантлив – и Сальери Шерешевского завидует далеко не только последнему. Сюжеты «Каменного гостя» и «Скупого рыцаря» становятся здесь историями, которые наивный чудак Моцарт рассказывает старшему товарищу Сальери.

Не перечислить всех крайне удачно обыгранных в спектакле пушкинских фраз и решений. Званый вечер в доме Лауры – тусовка местного гламурного бомонда (порой даже пугающая своим натурализмом сцена), куда приходят олдскульные рокеры Дон Карлос и Дон Гуан – точно такие, как если бы их автор Пушкин был нашим современником. Шаги командора постоянно нависают над ними в виде огромных картонных ботинок и песни Depeche Mode – Try Walking In My Shoes. А рыцарь Альбер и Барон выясняют отношения на ток-шоу «В гостях у Герцога» – и всюду героев преследует камера (прием, конечно, далеко не новаторский, но бьющий в лоб). «Смерть в прямом эфире. Ужасный век, ужасные сердца», – обыденно бросит ведущий.

Отравив мальчишку Моцарта, зачинщика историй, Сальери пытается дописать их, но теряет легкость повествования. Ему ничего не остается, кроме как напиться в ресторане. Девчонкам-официанткам в конце рабочего дня наплевать, что перед ними сам Сальери, они видят в нем простого пьянчугу, раздраженно убирают тарелки и просят: «Леш, включи что-нибудь нормальное!» – звучит «Рюмка водки на столе», которую мастер отчаянно пытается перекричать репликами про Бонаротти, гения и злодейство – в этих выкриках есть и тоска по старому миру, и по своей молодости, и зависть, и ощущение покинутости…Но в следующую секунду его просто вышвырнут из кабака.

Надо сказать, что каждой российской сцене абсолютно необходим свой условный Богомолов или Серебренников (так уж вышло, что именно эти две фамилии напрямую связаны со всем новым, неудобным и шокирующим в российском театре). Зрителей надо учить видеть в Гамлете – панка, в Моцарте – хипстера, учить разным взглядам на «священную корову» – классику, иначе к чему все слова про ее актуальность. Не хочется верить в то, что режиссеров, которых судьба привела в провинциальные театры, где со сцен не сходит Островский в однообразном прочтении, не интересует поиск нового, будь то язык, форма или даже новый материал, за который доселе никто не брался (актуальный пример – знакомство пока что столичной публики с драматургом Хайнером Мюллером благодаря Кириллу Серебренникову). Почему наши театры так боятся экспериментов? Неуверенность в зрителе не приведет ни к чему хорошему, и Петр Шерешевский, отважившись представить свое видение, только выиграл.