Театральная компания ЗМ

Пресса

26 апреля 2018

Далекие голоса

Дмитрий Абаулин | Газета «Экран и сцена»

“Если заглохнет эхо их голосов – мы погибнем”. Эти строки Поля Элюара звучат в опере “Пассажирка” М.Вайнберга, сыгранной Екатеринбургским театром оперы и балета на “Золотой Маске”. Тема исторической памяти стала важной доминантой прошедшего фестиваля. В его музыкальной программе встретились три спектакля, сознательно поднимающих и решающих исторические вопросы. Причем во всех трех случаях мы имеем дело не с традиционно активной в политическом отношении столицей, а с российскими регионами.

В том, что театр является мощным инструментом познания действительности, сомневаются только те, кто не ощутил на себе магию Живого театра (воспользуемся выражением Питера Брука, чтобы оставить за скобками паразитирующие формы). В музыкальном театре связь с реальностью, как правило, менее очевидна, чем в драме. Но, даже апеллируя к оперной и балетной классике, театр так или иначе отражает окружающий мир.

Речь идет не только о политическом театре, реагирующем на сиюминутные события. Обращение к прошлому делает возможным анализ ключевых исторических событий посредством театра. Это тоже способ найти ответы на актуальные вопросы (“Настоящее в прошедшем – вот моя задача”, – писал Мусоргский, работая над “Хованщиной”).

Опера Глеба Седельникова “Родина электричества” и балет Сергея Прокофьева “Золушка” напрямую касаются советского времени (о том, какое отношение имеет “Золушка” к строительству коммунизма в отдельно взятой стране – чуть позже). Что касается “Пассажирки”, то она представляет сегодня дополнительный интерес своей “двойной оптикой”. Сопереживая трагическим судьбам узников концлагерей (а опера действительно написана “на разрыв аорты”), мы не можем не думать об истории самого произведения, написанного на излете хрущевской оттепели, но впервые прозвучавшего лишь в XXI веке.

Совсем недавно отмечалось 100-летие двух революций – Февральской и Октябрьской. Хотя, простите, что значит отмечалось, если в ноябре московская реклама поздравляла нас с 76-летней годовщиной парада на Красной площади 7 ноября 1941 года? Заместив один красный день календаря другим, официальная идеология так и не решила, как относиться к событиям столетней давности и их последствиям.

Эту функцию взяло на себя искусство. Выставки “История создавалась здесь” в Эрмитаже и “Некто 1917” в Третьяковской галерее предложили стереоскопический взгляд на революционную эпоху. Двум столицам ответил Воронежский театр оперы и балета, поставивший “Родину электричества” Глеба Седельникова. Либретто, написанное самим композитором, основано на двух произведениях Андрея Платонова: фабула взята из “Рассказа о потухшей лампочке Ильича”, а поэтические тексты и общее смурное, бесшабашное настроение – из повести “Родина электричества”. Опера, написанная в 1979 году, поставлена впервые, и можно предположить, почему: для позднесоветского застоя она была слишком иронична. Элемент стилизации, присущий как Платонову, так и Седельникову, мог вызвать интуитивное отторжение представителей официоза. Вы можете представить себе на советской оперной сцене произведение, главный герой которого носит фамилию Дерьменко? Ну а потом, в эпоху приватизации и накопления капитала, не к месту был уже пафос коллективного труда.

Осуществивший мировую премьеру художественный руководитель воронежского Камерного театра Михаил Бычков уже давно изучает платоновское наследие – не как историк или литературовед, а как практик. Ставит пьесы Платонова и переводит в сценические тексты его прозу, из года в год привозит на Платоновский фестиваль в Воронеж спектакли по произведениям писателя. Этот опыт помогает ему найти верную интонацию прочтения оперы по мотивам Платонова. В его постановке есть оба компонента, названные выше: ирония и пафос. Сочиняя смешные вирши, которыми пишет официальные бумаги делопроизводитель-поэт, Платонов отнюдь не отрицает романтику переустройства мира на справедливых началах, но придает ей человеческое измерение. Положив эти стихи на музыку и сделав их подобием гимна, Седельников фиксирует амбивалентность ситуации: чудаки, взявшиеся создавать дивный новый мир, могут быть как обаятельны, так и опасны. Добавляя спектаклю элемент советского лубка а ля агитационный фарфор двадцатых годов, постановщики еще раз переворачивают ситуацию: симпатии зрителей остаются на стороне героев оперы, взявшихся строить сельскую электростанцию. Ее под-жог – мировая катастрофа, доказательство несовершенства человека, а финальный хор – свидетельство отчаянной решимости продолжать попытки его исправления. Правда, результатов подобных исправительных работ пока так и не видно.

При всем уважении к интересной постановке воронежцев было понятно, что спектакль вряд ли победит в конкурсе. В число номинантов премии попали режиссер Михаил Бычков, дирижер Юрий Анисичкин, художники Николай Симонов и Алексей Бычков, художница по костюмам Юлия Ветрова и исполнительница роли Старухи Полина Карташова. Никто их них лауреатом не стал, но занести себе в актив успех на столичной сцене может весь театр. Без “Родины электричества” картина сезона была бы неполной, такие спектакли обязательно должны присутствовать на “Золотой Маске”.

Десять лет назад в подобной роли выступал Екатеринбургский театр оперы и балета. Сегодня без его спектаклей невозможно представить себе фестиваль. Раз за разом претендуют на награды балетные постановки Вячеслава Самодурова, а оперная труппа уже приучила ждать очередного репертуарного раритета. В предыдущий приезд на “Маску” Екатеринбургская опера представила российскую премьеру оперы Филипа Гласса “Сатьяграха”, на этот раз – первую в России сценическую постановку “Пассажирки” Вайнберга. Такая не совсем обычная формулировка связана с тем, что десять лет назад опера была исполнена в Московском международном Доме музыки силами солистов, хора и оркестра Музыкального театра имени К.С.Станиславского и Вл.И.Немировича-Данченко под управлением Вольфа Горелика. Это был почти спектакль, пусть прошедший один-единственный раз: с минималистичным реквизитом, лаконичными мизансценами и мощным видеорядом. Постановка Екатеринбургского театра оперы и балета окончательно вводит “Пассажирку” в российский театральный контекст.

Действие оперы происходит через несколько лет после окончания Второй мировой войны. Плывущей на трансатлантическом лайнере немке Лизе Франц вдруг кажется, что она узнает в одной из пассажирок Марту – бывшую узницу концлагеря, в котором Лиза была надзирательницей. Она надеется, что это ошибка, иначе рушатся надежды на то, что прошлое забыто, под угрозой дипломатическая карьера мужа.

Одноименная повесть польской писательницы Зофьи Посмыш так и не дает окончательного ответа, была ли это действительно Марта: не в силах выдержать угрозу разоблачения, Лиза с мужем сходят с корабля в последнем на его маршруте европейском порту. В опере встреча становится реальностью: по просьбе Марты корабельный оркестр играет вальс, под который в лагере расстреливали заключенных. Тени жертв нацистских лагерей смерти вершат свой суд.

“Пассажирку”, как и ранее “Сатьяграху”, поставили режиссер Тадеуш Штрассбергер и дирижер Оливер фон Дохнаньи. Первый приносит режиссерские амбиции в жертву новому для публики произведению. Не предлагая радикальных ходов, Штрассбергер стремится максимально четко и внятно донести до зрителей суть происходящего на сцене. Для первого знакомства более чем логичная стратегия.

И снова, как и в “Сатьяграхе”, лидерство берет на себя музыка. Оливер фон Дохнаньи в итоге получил награду за лучшую работу дирижера, и это справедливо. Оркестр под его управлением звучит четко и мощно, воплощая заложенные в партитуре Вайнберга динамические и эмоциональные контрасты.

Еще одним лауреатом от Екатеринбурга в этом году стала Надежда Бабинцева, певшая Лизу. Это действительно мощная работа, но, право, еще более уместно было бы отметить ее сценический дуэт с Натальей Карловой – Мартой. Между двумя протагонистками драмы разворачивается поединок, за которым следишь с неослабевающим вниманием.

“Пассажирка” не говорит впрямую о нашей стране. Лишь эпизодической героиней становится русская разведчица Катя, введенная в оперу волей либреттиста Александра Медве-дева. Но судьба произведения выстраивает и эту связь. Опера стала одним из последних свидетельств “оттепели” 1960-х годов. От этой эпохи – “поэтический реализм” образного строя, идея сплочения народов разных стран против угрозы фашизма. Десять лет назад это резонировало с общественными настроениями, в сегодняшней ситуации кажется утопией…

Всегда немного тревожно, когда постановщики балета заявляют о намерениях раскрыть философские проблемы или рассказать о судьбах человечества. Уж очень трудно поддаются переводу на балетный язык даже самые емкие литературные фразы. Руководитель балетной труппы Пермского театра оперы и балета Алексей Мирошниченко, не делая столь громких заявлений, совершил почти невозможное: рассказал о конкретной эпохе в танцевальной форме. Как признается сам хореограф, идею нового прочтения “Золушки” ему подсказал дирижер Теодор Курентзис. Оба в результате стали лауреатами “Золотой Маски”. В отличие от специальных призов жюри, награды лучшему хореографу и лучшему дирижеру вручаются без каких-либо комментариев, но в данном случае формулировка напрашивается: “художникам, которые услышали друг друга”.

Перенеся действие балета в конец 1950-х, Мирошниченко не ограничился воспроизведением внешних примет времени, хотя есть и они, начиная с похожей на Фурцеву правительственной дамы от культуры до размахивающего ботинком партийного лидера. Но как раз эти шаржированные образы выбиваются из общего настроения постановки, в которой время надежд и вдруг появившейся свободы показано в стилистике большого сюжетного балета. Мирошниченко не только ставит танцы, он, по сути, режиссирует все действие, простраивает отношения между героями. В стиле 50-х годов выдержаны и оформление спектакля (художница Альона Пикалова), и костюмы Татьяны Ногиновой.

Оттепель недолговечна. Проницательным оказался Илья Эренбург, предложивший это слово – именно что не весна, а промежуток между морозами. Вот и героиня спектакля, начинающая балерина Вера Надеждина (Инна Билаш), встретившая свою любовь в лице приехавшего на фестиваль французского танцовщика Франсуа Ренара (Никита Четвериков), станет жертвой доноса. Для советской балетной Золушки бал – это выступление на сцене вместе с любимым, мачеха – злая прима, не желающая мириться с соперницей, а волшебником оказывается скромный старичок, ремонтирующий балетную обувь.

Новые сюжетные ходы рифмуются со старой сказкой, а музыкальные акценты расставлены так, что этому решению веришь. Конечно, это не доподлинная реальность, а сказка о тех временах. Особенно много условных допущений в третьем действии, показывающем быт балетной труппы во время зарубежных гастролей, да и финал, в котором влюбленная пара воссоединяется в Перми, носит откровенно сказочный характер. Впрочем, никто и не обещал, что искусство всегда будет говорить правду, только правду и ничего кроме правды. Даже обманывая, театр рассказывает о нас и нашей истории.



оригинальный адрес статьи