Пресса
Конкурсная программа
Региональные проекты
«Золотая Маска в кино»
Зарубежные проекты
«Золотая Маска в городе»
Детский Weekend
Внеконкурсная программа
Архив
26 января 2009
оригинальный адрес статьи
Домашние гадости
Екатерина Бирюкова | АфишаНовое поветрие репертуарной политики Валерия Гергиева — исполнение музыки ныне живущих, но не очень молодых отечественных авторов. Одним из таких оказался питерский композитор, а заодно гергиевский приятель молодости Александр Смелков. Когда-то второкурсник Гергиев продирижировал его дипломной Первой симфонией, а позже исполнял фрагменты из его первой оперы «Пегий пес, бегущий краем моря» по Айтматову.
Оперу «Братья Карамазовы» Смелков написал по заказу Мариинского театра. Сам факт заказа новой оперы пробудил европейские иллюзии у наиболее продвинутых потребителей мариинской продукции. Но первые же звуки оркестрового вступления, простодушно-пафосные, без тени сомнения и хоть какой-нибудь рефлексии (а без этого сейчас композитору как-то неприлично) — эти иллюзии развеяли. По поводу этой «музыки русских композиторов глазами советских композиторов» уже сказано и написано немало ругательств, которые породили столь же яростные доводы в ее защиту. Западная пресса после гастролей «Карамазовых» на гергиевском фестивале в Роттердаме уклончиво отметила, что такая опера могла бы быть написана в 80-е годы XIX столетия, и назвала Смелкова «храбрым композитором».
В целом можно сказать, что жизнь опере удалась. С момента летней премьеры она, показываемая теперь в Москве в рамках «Золотой маски», исправно идет у себя дома при полных залах.
Перипетии либретто Юрия Димитрина, правда, можно понять, только перечитав весь роман Достоевского, зато музыкальные эмоции, подогреваемые Гергиевым, постоянно бьют через край, а невероятно функциональная сценография Зиновия Марголина, уже безо всяких разногласий признанная одной из лучших его работ, каждой своей деталью рассказывает о чем-то родном, узнаваемом, покосившемся и очень душевном. Это такая крутящаяся конструкция, собранная из обломков старой провинциальной русской архитектуры вокруг обезглавленной колокольни, какие встречаются по всей России. Старец Зосима греется около буржуйки. Смердяков вешается, вставая на банки с вареньем. Великий Инквизитор закутан во что-то теплое. Во время его появлений из-под колосников падает снег.
Далекие страдания обитателей городка Скотопригоньевска вроде не имеют прямого отношения к нашей жизни, что приятно, но страдают актеры очень доходчиво и разнообразно, что тоже хорошо. Доходчивостью актерских работ «Карамазовы» обязаны молодому режиссеру Василию Бархатову, поставившему детальный, тонкий, не по-детски мастеровитый спектакль, где практически каждый из огромного количества персонажей Достоевского выпукло прорисован не по одному разу (он работал с несколькими составами). Фору всем дает Николай Гассиев в роли сладострастника Карамазова-отца. Из трех его официальных сыновей особенно хорош нервно-гордый Иван в исполнении Алексея Маркова. Но и случайно обнаруживающийся четвертый сын — безупречно-омерзительный Смердяков, которого исполняет Андрей Зорин, — тоже удался на славу. Людскими страстями дело в опере не исчерпывается — за внеземное зло и добро отвечают Черт и Пришедший. Впрочем, даже и они выглядят тут очень по-человечески.
Оперу «Братья Карамазовы» Смелков написал по заказу Мариинского театра. Сам факт заказа новой оперы пробудил европейские иллюзии у наиболее продвинутых потребителей мариинской продукции. Но первые же звуки оркестрового вступления, простодушно-пафосные, без тени сомнения и хоть какой-нибудь рефлексии (а без этого сейчас композитору как-то неприлично) — эти иллюзии развеяли. По поводу этой «музыки русских композиторов глазами советских композиторов» уже сказано и написано немало ругательств, которые породили столь же яростные доводы в ее защиту. Западная пресса после гастролей «Карамазовых» на гергиевском фестивале в Роттердаме уклончиво отметила, что такая опера могла бы быть написана в 80-е годы XIX столетия, и назвала Смелкова «храбрым композитором».
В целом можно сказать, что жизнь опере удалась. С момента летней премьеры она, показываемая теперь в Москве в рамках «Золотой маски», исправно идет у себя дома при полных залах.
Перипетии либретто Юрия Димитрина, правда, можно понять, только перечитав весь роман Достоевского, зато музыкальные эмоции, подогреваемые Гергиевым, постоянно бьют через край, а невероятно функциональная сценография Зиновия Марголина, уже безо всяких разногласий признанная одной из лучших его работ, каждой своей деталью рассказывает о чем-то родном, узнаваемом, покосившемся и очень душевном. Это такая крутящаяся конструкция, собранная из обломков старой провинциальной русской архитектуры вокруг обезглавленной колокольни, какие встречаются по всей России. Старец Зосима греется около буржуйки. Смердяков вешается, вставая на банки с вареньем. Великий Инквизитор закутан во что-то теплое. Во время его появлений из-под колосников падает снег.
Далекие страдания обитателей городка Скотопригоньевска вроде не имеют прямого отношения к нашей жизни, что приятно, но страдают актеры очень доходчиво и разнообразно, что тоже хорошо. Доходчивостью актерских работ «Карамазовы» обязаны молодому режиссеру Василию Бархатову, поставившему детальный, тонкий, не по-детски мастеровитый спектакль, где практически каждый из огромного количества персонажей Достоевского выпукло прорисован не по одному разу (он работал с несколькими составами). Фору всем дает Николай Гассиев в роли сладострастника Карамазова-отца. Из трех его официальных сыновей особенно хорош нервно-гордый Иван в исполнении Алексея Маркова. Но и случайно обнаруживающийся четвертый сын — безупречно-омерзительный Смердяков, которого исполняет Андрей Зорин, — тоже удался на славу. Людскими страстями дело в опере не исчерпывается — за внеземное зло и добро отвечают Черт и Пришедший. Впрочем, даже и они выглядят тут очень по-человечески.
оригинальный адрес статьи