Пресса

31 января 2019

Гид по фестивалю «Золотая Маска — 2019»

Юлия Клейман | Интернет-издание Mastersjournal

Эклектизм «Золотой Маски» определён её статусом — главной театральной премии страны. А вот небывалое дотоле количество спектаклей, попавших в список номинантов, — это и знак удачного сезона, и дань юбилею. За 25 лет «Маске» удалось многое. Во-первых — стать премией очень престижной. Престиж определяется уровнем отбора: целый год — с ноября по ноябрь — профессиональные эксперты смотрят очень много видеозаписей и без устали мотаются по стране, проверяя «живым просмотром» те спектакли, которые показались интересными. Никаких географических пределов нет: в списке номинантов-2019 — и крошечный Кудымкар («Чёрный монах») из Пермского края, и дальневосточный Хабаровск («Сны…»), и сибирский Якутск («Мой друг Гамлет»). И если эксперты «Маски», наспорившись до хрипоты, так и не пустили какое-то заметное явление в номинанты, ему обязательно найдётся место в лонг-листе (это произошло в нынешнем году со спектаклем «Му-Му» Дмитрия Крымова и с «Пьяными» Марата Гацалова, например). Во-вторых, «Маска» обросла офф-программой: «Детским Weekend’ом» и хипстерской «Маской Плюс», куда попадает разный неформат. В-третьих, национальный фестиваль — это мощный гастрольный продюсер как топовых европейских коллективов, которых привозят в Москву, так и российских театров, что получают возможность побывать в Прибалтике и регионах нашей страны.

Sacred Monsters

Собственно, по сайту «Маски» можно изучать новейшую историю театра: премией были вовремя замечены Кирилл Серебренников и Юрий Бутусов, Константин Богомолов и Сергей Женовач, Виктор Рыжаков и Евгений Марчелли, и в этом году все они снова в игре. Впрочем, со «священными чудовищами» всё понятно: разумеется, нельзя пропустить ни трёхсерийный (Прим.: выпущены первые два спектакля) блокбастер Андрея Могучего «Три толстяка», ни залихватские постмодернистские игры Серебренникова с «Маленькими трагедиями» Пушкина, ни гомерически смешную и стильную вырыпаевскую «Солнечную линию» в постановке Рыжакова с феерическим дуэтом Пересильд — Бурковский. И уж тем более нельзя пройти мимо тщательнейшего разбора чеховского текста, произведённого Богомоловым с лучшими мхатовскими актёрами. Любопытный, кстати, поворот в режиссёрской методологии одного из самых радикальных наших постановщиков. Богомолов неожиданно ставит Чехова абсолютно минималистично: текст пьесы, усиленный крупными планами артистов, что в режиме реального времени проецируется на экран, звучит как соната. Идеально выверенный ритм не требует перемещений в пространстве: паузы заполняют удивлённый взгляд по-детски широко распахнутых глаз Ирины, саркастичная улыбка Ольги (Александра Ребёнок — номинант на «Маску» за главную женскую роль), самоуглублённый прищур Тузенбаха (Дарья Мороз — ещё один претендент на премию). Богомолов разобрал пьесу на психологические микрореакции, вернув системе Станиславского (кто с ней только не боролся в последнюю четверть века?..) право на существование в актуальном театре. Здесь нет политической сатиры и сальных шуток, нет вообще никакого расцвечивания и попытки занять нас новым, неожиданным прочтением. Только жизнь человеческого духа как она есть.

Евгений Марчелли в спектакле Волковского театра дал ещё один мастер-класс по работе с актёрами. Нерв спектакля «Нам не страшен серый волк» по пьесе американского абсурдиста Эдварда Олби — в агонии чувств Марты и Джорджа, воплощённых в их чувственно-буффонных кульбитах. На крошечной сцене, где разместилась лишь пара психоаналитических кресел-кушеток, от оскалов ненависти до взрывов страсти — буквально один шаг, как и от вульгарности до элегантного шика. В драме высоковольтного напряжения мастерски работает весь квартет ярославских артистов (и все номинированы на «Маску»), но солирует прима — великолепная Анастасия Светлова, заставляя вспомнить и Глорию Свенсон в «Сансет-бульваре», и Бетт Дэвис в «Что случилось с Бэби Джейн?»

Горячая Сибирь

Впрочем, у актёрских ансамблей европейской части России есть сильные конкуренты. Попадая в Омский театр драмы или в Красноярский драматический театр, независимо от материала и уровня концептуальности режиссёрского замысла поражаешься тому, насколько мощно работают артисты. От каждого из этих театров номинировано по два спектакля (что вообще-то для «Маски» огромная редкость), но прежде всего интересны постановки Дмитрия Егорова, размышляющего над парадоксами восприятия советского прошлого. Из Красноярского драматического театра имени А. С. Пушкина привезут «Я. Другой. Такой. Страны» — поп-арт-концерт по произведениям Дмитрия Александровича Пригова. Советская история превращается в налезающие друг на друга мемы, в аляповатый коллаж. Как будто вырезки из школьных учебников 60-х и 90-х склеили с рассказами Хармса. На сцене нашлось место и Сталину, и Пушкину, и Лазо, и двухметровому дяде Стёпе со светящимся жезлом, и белым берёзкам, и дээспэшным трибунам, и крику, и шёпоту. А ещё — ироничной и нежной музыке петербургского композитора Настасьи Хрущёвой. Эта зацикленная мелодия будто вопрошает вместе с изящной и трепетной беременной Гражданкой — наверное, воплощением Родины-матери — о смысле бесконечных повторений.

«Время секонд-хенд» из Омского театра драмы, по сути, о том же: история СССР у каждого своя, и у каждого это история болезни. А вот по сценическим средствам спектакль того же Дмитрия Егорова — совсем иной. На планшете сцены — ворохи бывшей в употреблении одежды. На экране — ностальгический видеоряд в режиме онлайн: чьи-то руки управляют куколками и солдатиками. Монологи артистов в психологической манере воспроизводят текст документальной книги Светланы Алексиевич. Наше восприятие дробится: от игрушечных комнаток к умным и серьёзным лицам артистов, от ностальгии к неприятной правде. Но и среди героев нет единства: все честны, все искренне верят, и все заблуждаются. Страна перехитрит всех — и коммунистов, и диссидентов, каждый раз умело подсовывая новому поколению время секонд-хенд. Пожалуй, балерины в извечных лебединых пачках, которым периодически приходится покружить на сцене, без всяких монологов напомнят нам о тщетности надежд на перемены. А, ну и конечно, экран телевизора, с которого Надежда Кадышева в платье со стразами голосит песню Цоя «Перемен!».

Знак бесконечность

Но что мы могли знать о движении по кругу до появления новопроцессуального проекта Электротеатра Станиславский «Орфические игры. Панк-макраме» (номинация «Эксперимент»)! Это 12 спектаклей, созданных участниками Мастерской индивидуальной режиссуры Бориса Юхананова. Спектакли играются подряд в течение шести дней и шести вечеров (что значит, как посмотреть все?! Отпуск взять, конечно). Миф об Орфее — в основу легли прежде всего пьесы Жана Кокто и Жана Ануя — разыгрывается множество раз, и каждый раз будто на другой планете. Визуальный ряд не поддаётся никакому описанию: нужно видеть и снежных людей, и драконов, и кентавров с фруктами на причинном месте. Трудно представить себе более дерзкую игру с китчем, более странное соединение фактур и принтов. Персонажи и актёры «перетекают» из одной части в другую, нетривиальные рифмы постепенно (если включаешься и смотришь проект как сериал) выстраиваются и между текстами, и между разными исполнителями одних и тех же ролей. Переклички между частями становятся всё более многозначными, а причудливые картинки не перестают удивлять. Здесь есть место и сюрреалистическому «ошеломительному образу», и попытке воссоздать культурный опыт столетия, и желанию пробиться к сущности мифа. Надо быть Борисом Юханановым, чтобы собрать вместе столь разные работы и всё же оставить в каждой авторское высказывание.

Умение услышать и разглядеть другого — ключевая интенция ещё одного претендента на «Эксперимент»: спектакль «100 % Воронеж» — совместный проект немецкой группы Rimini Protokoll и Платоновского фестиваля. В этой всемирно известной франшизе — а за 10 лет проект 100% City побывал в десятках городов мира — главными героями выступают сами жители, являя собой эдакий социологический срез города. Девочка, которая мечтает изобрести эликсир молодости, преподаватель йоги, предприниматель-путешественник, 86-летняя пенсионерка… 100 человек на сцене со своими ультракороткими историями, и от каждого глаз не оторвать. К финалу мы узнаем о них всё: об их мечтах, детских травмах, о том, кто из них готов убить, чтобы защитить свою семью. О себе, как ни странно, мы тоже много чего узнаем.

Ещё два проекта в этой же номинации раскрывают красоту обыденности, изобретательно выстраивая взаимодействие с топографией городов. Сайт-специфические променады во всей красе — это петербургский Poe.Tri Алексея Ершова и Максима Карнаухова («Театр. На Вынос») и ростовский «Волшебная страна» («Театр 18+») в постановке Всеволода Лисовского. Нельзя не отметить: количество и качество спектаклей, которые в этом году номинируются на «Эксперимент», таково, что они сами по себе могли бы составить афишу отдельного фестиваля актуального театра. Ликуем.

Б-безупречность

Настоящее ликование вызывает и то, что три сложносочинённые, стильные, эстетские работы, не укладывающиеся в привычные типологические определения, всё же попали в «большие» номинации. В первую очередь это поставленная в московском Электротеатре опера Владимира Раннева «Проза». Гротескный текст Юрия Мамлеева о том, как водитель, задавивший девочку, занял почётное место в её семье, исполняется солистами и визуализируется в виде комикса, что проецируется на прозрачный занавес. Но основная музыкальная ткань соткана иной прозой — «Степью» Чехова, которую пропевает ловко спрятанный под сцену хор.

В спектакле «Река Потудань» Сергея Чехова в Псковском театре драмы звуковой и визуальный ряды тоже разведены. Хорошо знакомый нам текст Андрея Платонова звучит в записи как «старая-старая сказка», озвученная богатыми на обертоны голосами заслуженных и народных артистов. Но мягкость платоновской прозы оказывается мнимой. Сцена вызывает ассоциации со стерильными интерьерами санатория, здесь странные отношения связывают стариков и молодую красавицу-медсестру. Движения стариков медленны и скупы лишь поначалу, и пластически выраженная драма невозможности физического контакта между старостью и молодостью перерастает в хоррор. Впрочем, возможно, это лишь сон одного из героев, ведь на сцене никто не произносит ни слова, мы сами выстраиваем отношения между вербальным и визуальным рядами.

Оппозиции «юность — старость», «сон — явь» являются ключевыми и для спектакля «Комната Герды» Яны Туминой (в номинации «Театр кукол» в нынешнем году три спектакля этого режиссёра!). Читали «Снежную королеву»? Отлично, Тумина не будет вам пересказывать сюжет. В комнате, что в загадочном синем свете живёт своей жизнью: забирает туфли, дарит розу, открывает какие-то бесконечные дверки, — прозябает одинокая Герда. То ли девочка, то ли старушка: ловкие манипуляции куклой и маской позволяют добавлять и отбрасывать полвека этому существу. Кай давно исчез: крошечная фигурка мальчика отделилась от чёрно-белой фотографии и пропала. А может, как говорится, всё было наоборот.

Завораживающая красота и цельность решения в каждом из этих спектаклей не только не сужают возможность интерпретации, но, напротив, заставляют зрителей грезить наяву.

Юбилейной «Золотой Маске» есть что праздновать.

оригинальный адрес статьи