Пресса

19 марта 2019

Мария Ревякина — гуру отечественного театрального менеджмента

Ника Пархомовская | Интернет-издание Masters Journal

В эти месяцы в Москве (и частично в Петербурге, так как некоторые питерские спектакли оказались «невыездными») проходит главное театральное событие сезона — фестиваль «Золотая Маска». Для человека, не имеющего отношения к внутренней театральной «кухне», что театр, что фестиваль суть примерно одно — это место, где «делают искусство». Но в действительности фабрики по производству искусства сильно отличаются друг от друга, и такой масштабный фестиваль, как «Золотая Маска», можно сравнить скорее с огромным заводом. Мария Ревякина — гуру отечественного театрального менеджмента — больше семи лет совмещает руководство главной театральной премией России и Театром Наций. Как это возможно — и какого количества рабочего времени требует? Как вообще устроена «Золотая Маска» и кто решает, кому её вручать? Почему в театре эффективна вертикальная система управления, а на фестивале возможен горизонтальный менеджмент? На эти и многие другие вопросы Мария Ревякина ответила в интервью Нике Пархомовской.

— Мария Евсеевна, как вам удаётся совмещать две должности, учитывая то, насколько это разные вещи — быть директором главного театрального фестиваля страны и директором театра?

— Когда я пришла в «Золотую Маску», было довольно сложно, потому что прежде я всю жизнь работала директором театра, и эти две должности (директор театра и директор фестиваля) действительно сильно отличаются. Директор театра — означает необходимость принятия быстрых личных решений и в какой-то степени вертикаль. Но в «Маске» всё с точностью до наоборот. Здесь самое главное — коллектив, и очень редко бывают случаи, когда приходится говорить: «Нет — и всё». У нас творческая команда энтузиастов и трудоголиков — прекрасных театральных менеджеров, понимающих, что такое театр, вовлечённых в процесс, умеющих контактировать с очень сложными творческими людьми. Поэтому вначале мне было непросто перестроиться: когда ты директор театра, ты должен принимать достаточно оперативные решения, давать соответствующие поручения, мониторить, контролировать и полностью брать ответственность на себя.

— И как у вас всё-таки получается всё время переключаться и переходить из жёсткой вертикальной структуры в горизонталь?

— Теперь переключаюсь очень быстро, поскольку, видимо, уже привыкла и левое полушарие научилось сотрудничать с правым (смеётся). Бывает тяжёло и сложно говорить с финансистами, они не всегда быстро схватывают, про что в данный момент я веду разговор: про «Золотую Маску» или Театр Наций. Но вообще, много лет работы в «Золотой Маске» приучили меня к тому, что важно учитывать мнение людей, с которыми работаешь.

— В профессиональных кругах бытует мнение: команда «Золотой Маски» — идеальная. Бывает ли у вас желание смешать людей и пригласить кого-то, кто постоянно работает в «Маске», на проект в Театр (или наоборот)?

— В Театре Наций есть ряд людей, которыми я очень дорожу. У нас прекрасные отделы маркетинга, фандрайзинга, по работе со зрителями. Это настоящие профи, и иногда мне хочется привлечь их к организации фестиваля. С другой стороны, в «Маске» отличный фестивальный штаб, отдел по работе с регионами, пресс-служба, и кого-то хочется пригласить в команду Театра. Но на самом деле это нереально, поскольку Театр Наций — огромный механизм с большим количеством событий и чётким многолетним планированием. Его специфика в том, что он — проектный театр, у которого нет своей труппы. У нас постоянно проходят кастинги, наши спектакли — это всегда разные режиссёры и разные команды. Да и наше Новое Пространство требует совершенно иного планирования. Так что, к сожалению, смешать кадры решительно невозможно.

— А различается ли специфика общения в Театре и «Маске», учитывая проектную и иерархическую структуру первого и то, что во второй всё построено по коллегиальному принципу?

— Да, поскольку в «Маске» мы действительно работаем командой, понимая те задачи, которые стоят перед фестивалем в связи с его основной миссией. Мы трудимся в самых разных направлениях: это и очень сложная работа с экспертами и театрами, и отслеживание премьер, и анализ театральных процессов, и пиар, маркетинг. А ещё это постоянный контакт с партнёрами, ведь иначе такой огромный фестиваль было бы просто не поднять. Очень радует, что люди бизнеса понимают, для чего существует театр, что делает «Маска», как она расширяет географию и стремится к децентрализации, как можно отслеживать историю российского театра, начиная с первых лет, по основной афише и лонг-листу, по последовательности появления новых проектов: «Маски Плюс», «Детского Weekend’а», по трансляциям спектаклей в кино и т. д.

Думаю, фестиваль немало сделал для создания института экспертизы. Благодаря этому на карте театральной России открываются новые имена: и в столице, и в регионах, которые на равных участвуют в фестивале. Это не только такие театральные города, как Пермь, Екатеринбург, Новосибирск, Воронеж, Казань, Уфа, но и Лесосибирск, Шарыпово, Новокуйбышевск, Кудымкар и др. Если в 2010 году среди номинированных было два молодых режиссёра, то в нынешнем году их 14 из 25. Театр — очень важное искусство, место, где сталкиваются энергии, где ты становишься соучастником, получаешь шанс в очень сконцентрированный сгусток времени пережить то, что в реальной жизни невозможно. Театр позволяет размышлять, задумываться, переосмыслять — пусть не сразу, не впрямую, а опосредованно. Конечно, ни на какие вопросы театр не ответит, но он может их поставить. А дальше уже дело зрителя: ты возвращаешься к тому, что тебя тронуло, задело, — значит что-то спектакль в тебе оставил. Театр в нашей стране стал очень важен, и думаю, произошло это в том числе благодаря «Золотой Маске».

— Интересно понять, как устроен бюджет премии. Сколько выделяет Министерство культуры, а что дают спонсоры?

— К юбилею премии мы издали специальный буклет со статистикой по «Золотой Маске». И там, в частности, можно посмотреть, какие у нас источники финансирования. В 2018-м доля государственных вложений разных уровней составила 52 процента, 13 процентов мы получили от реализации билетов, а 35 процентов — от спонсоров. С «Маской» много лет сотрудничает генеральный партнёр — Сбербанк, и сейчас некоторые наши проекты происходят по его инициативе, например адаптация спектаклей для слабовидящих. С нами многие годы и промышленный холдинг «ЕВРОЦЕМЕНТ груп». Фонд Михаила Прохорова постоянно поддерживает отдельные, но очень важные для нас проекты, а компания «Северсталь» — фестиваль в Москве, региональные программы и гастроли в Балтии. Конечно, мы очень благодарны Роману Абрамовичу. Также в этом году нам серьёзно помогли благотворительный фонд Алишера Усманова «Искусство, наука и спорт», компания «Норникель». Появился Газпром, который наряду со Сбербанком поддержал большие гастроли БДТ в Москве. Именно благодаря партнёрам мы смогли привезти этот огромный коллектив, показать замечательные спектакли и устроить настоящий праздник в честь открытия Года театра и юбилея «Золотой Маски». В поддержке фестиваля роль бизнеса очень велика. Во многом благодаря этой помощи проходят наши российские и зарубежные проекты. Каждый год осенью на протяжении 15 лет мы проводим «Золотую Маску» в Латвии и Эстонии — в разных городах, не только в Риге и Таллине. Есть «Золотая Маска» и в Израиле. Очень важно, что эти страны поддерживают нас на государственном уровне, беря на себя более половины бюджета, причём из разных источников: правительственных, муниципальных и спонсорских. Значит, правительствам этих стран важно сохранить культурные мосты. В прошлом году при помощи корпорации «Росатом» и компаний «Газпром экспорт» и ММК мы впервые сделали пилотный проект в Турции — в Стамбуле, где 16 лет вообще не было ни одного российского театра. В ноябре этого года в Турции мы делаем большую программу с участием разных театров. Интерес к театру из России там огромный, особенно у молодёжи.

— Кажется, что и в Москве фестиваль с каждым годом расширяется настолько, что весной отсюда вообще не хочется никуда уезжать. Привлекает не только конкурсная программа, но и множество других проектов: от «Детского Weekend’а» до мощнейшей серии зарубежных спектаклей. Насколько важно, что у каждой из этих программ есть свой партнёр?

— Очень важно, ведь это позволяет программам проходить регулярно, из года в год, развиваться, а также дополняться спецпрограммами. Например, Благотворительный фонд Елены и Геннадия Тимченко поддерживает приезд театров из малых городов на фестиваль, и благодаря фонду мы проводим в рамках «Маски Плюс» специальную программу для руководителей этих театров: круглый стол и серию лекций, посвящённых самым актуальным проблемам развития театра.

— А кто поддерживает Институт театра?

— Институт театра требует нашей собственной ответственности как организаторов. Но мы не перестаём искать партнёров для его программ. Некоторые лаборатории поддерживает Союз театральных деятелей. Вообще, Институт театра чрезвычайно разросся. В первую очередь это лаборатории, посвящённые профессиональному развитию и исследованию современного театра: как с творческой, художественной, так и с менеджерской точки зрения. В феврале вместе с партнёрами — Фондом V-A-C и ММОМА — и в тесном сотрудничестве с Манчестерским международным фестивалем институт провёл тренинг для продюсеров, причём не только театральных. Работает ежегодная лаборатория по театральной критике. Будут лаборатории, рассматривающие новую роль непрофессионалов в театре, лаборатория-интенсив для стейдж-менеджеров и помрежей. Вместе с Фондом Потанина институт запланировал проект, исследующий способы взаимодействия театра и музея. У Института театра есть также и большая публичная программа. Это и цикл дискуссий «Академические разговоры», и серьёзные международные конференции. В середине февраля в Музыкальном театре Станиславского и Немировича-Данченко прошёл круглый стол «Почему опера?», в котором приняли участие иностранные оперные режиссёры, дирижёры, продюсеры. Там был необыкновенно интересный состав участников, и даже Ромео Кастеллуччи, который не смог приехать лично, подключился по скайпу.

— Кроме того, «Детский Weekend» дал путёвку в жизнь нескольким спектаклям, которые потом выпустили на разных площадках.

— Театр для детей развивается крайне любопытно, появляются новые темы, новые тексты, новые возможности, и кажется, программе «Детский Weekend» удаётся заметить, выявить, подхватить какие-то значимые тенденции в этой области. Такой подход к современному театру важен во всём, что мы делаем как в рамках конкурсной программы, так и в наших проектах. Очень ценно, что наши эксперты ездят не только на отдельные спектакли, но и на фестивали, с которыми мы сотрудничаем («Реальный театр», «Новосибирский транзит», Фестиваль театров малых городов, «Науруз» и др.), где они смотрят спектакли, уже прошедшие отбор кураторов. В итоге возникает необходимый и полезный кровоток, обмен мнениями, эксперты могут посмотреть то, что выбрали их коллеги. Изменилась и психология театров, которые раньше нервничали, приезжая из Прокопьевска, Новокузнецка, Лесосибирска или Шарыпова на «Маску Плюс». Но работа с ними и то, что они в контексте, позволяют им существовать на равных, не бояться, участвовать в общем процессе, как, например, театру из Кудымкара, в этом году попавшему у нас в основной конкурс.

— Расширение географии, о котором вы говорите, и вовлечение большего, чем раньше, количества художников (режиссёров, актёров, композиторов, драматургов и т. д.) во всю эту масочную круговерть — это прекрасно. А вот что касается экспертов и критиков: хватает ли их? Почему в нынешнем году было решено, что эксперты могут работать два года подряд?

— Это нововведение касается только дебютантов. Например, если в прошлом году в экспертном совете впервые работал молодой критик, то в виде исключения, для того чтобы закрепить полученный результат, ему разрешили остаться «на второй год» (разумеется, если его кандидатуру поддержит секретариат Союза театральных деятелей).

— Но это не связано с дефицитом? С тем, что круг людей, которые могут работать экспертами, очень небольшой?

— Да, критических кадров действительно не хватает. Почему, собственно, мы проводим критические лаборатории, и не только мы это делаем, но и Елена Ковальская, и Павел Руднев и др.? С 1997 года у нас в жюри работало более 400 человек, но критиков среди них как раз немного, там в основном практики. А вот в составе экспертных советов было порядка 200 человек. То есть вместе экспертов и членов жюри — около 600 человек, и это приличная цифра. Но вообще, конечно, хотелось бы, чтобы критиков было больше. К сожалению, это общая тенденция: газетно-журнальная критика постепенно исчезает, остаются в основном социальные сети и единичные ресурсы (типа Colta.ru или «Сноба»). Тем известным критикам, которые раньше с нами работали (Анатолию Мироновичу Смелянскому, Вадиму Моисеевичу Гаевскому, Алексею Вадимовичу Бартошевичу, Инне Натановне Соловьёвой и др.), стало физически сложно ездить по стране. Для этого человек должен обладать здоровьем, ему необходимо соотносить свою основную работу и командировки по делам «Маски», и это помимо того, что нужно обладать всё-таки определёнными знаниями и насмотренностью. Экспертов иногда обвиняют в тенденциозности, но ведь каждый эксперт — человек, а не робот. Именно из совокупности субъективных мнений и рождается объективная картина, поэтому у нас на экспертных советах действительно обсуждают, спорят, убеждают друг друга. И только таким образом из условной тысячи просмотренных спектаклей составляется шорт-лист. Отдельно составляется лонг-лист, на который тоже уходит много времени и вокруг которого бывает много споров. Там могут отметить сильные актёрские работы или художника. И кстати, спектакли из лонг-листа и из «Маски Плюс» мы также возим в регионы или на международные гастроли. Вот сейчас режиссёр Борис Мильграм хочет сделать в Перми фестиваль спектаклей из лонг-листа. Для нас по большому счёту не важно, в какой из списков попал спектакль, поскольку он в любом случае уже отмечен экспертами. «Золотая Маска» тем и отличается от всякого другого фестиваля, что её программа целиком основана на экспертизе и отборе. Даже «Маска Плюс» или «Детский Weekend» — тоже результат, но уже авторской концепции экспертов, которые формулируют задачу и формируют программу, семинары и мастер-классы. Программа зарубежных спектаклей — это тоже выбор кураторов. Тем и ценны проекты «Маски», что они базируются на экспертизе. Наши иностранные коллеги, когда приезжают, удивляются, ведь у них такой практики нет. Наш опыт в этом смысле — невероятный.

— Это действительно ноу-хау. Но ведь это, наверное, и очень дорого?

– Да, на работу экспертов мы тратим порядка 22–23 миллионов рублей в год.

— А сколько это в процентном отношении от общего бюджета?

— Около шести-семи процентов, очень приличная сумма. И мы пытаемся убедить наших партнёров, как важно поддерживать подобную предварительную работу. И хотя мы не можем публиковать протоколы обсуждений, — поверьте, это вообще самое интересное. Какие там споры, какие дискуссии! Возможно, когда-нибудь Союз театральных деятелей этим воспользуется и сможет организовать большое обсуждение по итогам российских театральных сезонов.

— А как премии удаётся сохранить безупречную репутацию? Почему не было никаких скандалов в связи с теми или иными решениями?

— Во многом, думаю, потому, что мы как дирекция чётко следуем положению о премии, утверждённому её учредителем — Союзом театральных деятелей России. Конечно, обиженные есть всегда, и это естественно, учитывая количество спектаклей, которые отсматриваются экспертами. Это порядка 1 100 спектаклей, а выбирается 80. В результате нехитрых математических действий понятно, сколько обычно оказывается недовольных. Кто-то думает, что тут какой-то заговор, да ведь эксперты-то каждый год разные! А уж когда из 327 номинантов жюри выберет лауреатов, «Маски» получат только 37.

— Но всё равно никогда не было никаких обвинений ни в кумовстве, ни в коррупции…

— Мы всегда предупреждаем и экспертов, и членов жюри: всё, что произносится здесь, на ваших обсуждениях, — не должно выходить на публику. Театральный мир очень хрупкий, мы дорожим взаимоотношениями с нашими коллегами, а любое высказывание, да ещё вырванное из контекста, может ранить. По-моему, эксперты и жюри это понимают. Жюри у нас всегда голосует тайно, все бюллетени подписываются и хранятся в сейфе, и любой из голосовавших может прийти и проверить, как он голосовал даже много лет назад. Мы всё время повторяем, что сегодняшняя афиша — всего лишь срез одного театрального сезона, а главное — это процесс.

— Но как вам удаётся, пропагандируя новый театр, оставаться востребованными? Как получается показывать радикальные, экспериментальные постановки, социальный театр и при этом быть коммерчески успешными?

— Театр вообще не может быть коммерчески успешным. Театр Наций получает 50 процентов финансирования из бюджета, а 50 процентов зарабатывает сам. Но без вложений государства он существовать не смог бы. Если говорить о некой самоокупаемости спектаклей, то мы с финансистами сравниваем стоимость спектакля и то, в течение какого времени вложения в него окупились, но это достаточно условно, поскольку Театр получает государственную субсидию. Театр Наций — это в первую очередь фигура Евгения Миронова, художественного руководителя, невероятно креативного человека, который быстро зажигается и увлекает нас за собой. Фестиваль театров малых городов, сотрудничество с СИБУР и городами присутствия СИБУР, выбор репертуара — это всё заслуга Жени, а я лишь директор, который должен сделать всё возможное, дабы реализовать то, что необходимо для превращения художественной идеи в реальность, подкрепить идеи менеджерскими ресурсами, пиаром, маркетингом, иными словами — when the dreams come true…

— А работа с аудиторией в Театре Наций и «Золотой Маске» различается?

— Да, и довольно существенно. Всё-таки работа с аудиторией в Театре — в первую очередь база зрительских данных (хотя в «Маске» мы сейчас тоже к этому перешли — и в нынешнем сезоне сделали специальную акцию по продаже билетов сначала тем, кто больше всего покупал их в прошлом сезоне). Что касается Театра, это всё-таки заранее планируемая, более массированная история на сезон, следующий сезон и т. д., поэтому мы должны понимать, когда запустить рекламу, как работать с таргетированной и контекстной рекламой, анализировать, почему человек купил билет, как он к нам пришёл, или почему не купил билет и т. д. У нас есть прекрасные специалисты, которые отслеживают упомянутые процессы.

— Зритель у Театра Наций и «Золотой Маски» разный? Зритель фестиваля готов ходить на всё подряд, или у него есть свои предпочтения?

— Есть зрители, которым интересна «Маска Плюс». Есть те, кого больше интересуют детские спектакли. Кто-то увлекается балетом, кто-то — оперой, мюзиклом или экспериментом. В этом году мы думали поработать с тем же агентством по продаже билетов, с которым сотрудничает Театр Наций, но пока обсуждали договор — поняли, что билеты у нас уже на исходе, поскольку быстро всё раскупили. Репутация фестиваля и зрительский интерес к самим спектаклям, именам режиссёров позволили сработать достаточно быстро.

— Мне кажется, или в последние год-два билеты уходят гораздо быстрее?

— На фестивале — да, даже на очень сложные спектакли. Например, раньше было непросто продать билеты на спектакли национальных театров, но в этом году они разошлись просто моментально. Кстати, национальные театры, которые появляются на «Маске», чрезвычайно интересны. Театр из Татарстана, в прошлом году Альметьевский театр, якутский театр «Олонхо»; а в начале февраля в Москву приезжал замечательнейший спектакль «Зулейха открывает глаза» Башкирского театра. У нас спрашивают, когда он будет снова, но теперь посмотреть его можно только на родине, в Уфе.

— Мария Евсеевна, как вы справляетесь с такой нагрузкой, как распределяете силы?

— Честно говоря, времени уходит много. С выходными бывает совсем сложно. Я пытаюсь отдохнуть летом и немного зимой. Но у меня всегда включён телефон, и я всегда на связи. В общем, это такой постоянный тренинг, хотя, конечно, и непростой.

— А сколько по времени занимает работа в Театре и «Маске»?

— Зависит от сезона. Но даже когда готовится фестиваль (самая горячая пора — это ноябрь, да и сейчас, когда начались показы, много вечерних просмотров, потому что я должна ходить на спектакли, встречаться с людьми и т. д.), я успеваю заниматься театром, ведь многие вопросы можно решить по скайпу, через интернет, телефон. Раз в неделю мы собираемся в обязательном порядке на совещания — в понедельник в Театре, по вторникам или средам в офисе «Маски», благо географически мы рядом.

— Вам не хочется уменьшить эту нагрузку?

— Хочется. И часть полномочий я делегирую — как в Театре, так и в «Маске» — заместителям и специалистам. Я им доверяю и на них опираюсь. Очень хорошо понимаю, что нужны новые кадры: мы находим их и встраиваем в эти институции, дабы они тоже становились лидерами в театральных процессах.

оригинальный адрес статьи