Пресса
Конкурсная программа
Региональные проекты
«Золотая Маска в кино»
Зарубежные проекты
«Золотая Маска в городе»
Детский Weekend
Внеконкурсная программа
Архив
14 марта 2009
Игру со зрителем Студия Театрального Искусства начинает уже с улицы. С улицы Станиславского. От театра на улице Станиславского хочешь не хочешь, а будешь ожидать чего-то хорошего. В сознании современного зрителя история создания Художественного театра воспринимается как притча о допотопных временах, когда на земле жили люди-великаны. И эти воспоминания о величественном прошлом и утерянных мифических традициях играют на руку Студии Театрального Искусства.
Бывшее заводское здание золотоканительной фабрики Алексеева (пусть и перестроенное) для сегодняшних людей - образец уюта и изысканности. Литые чугунные лестницы, красный кирпич, деревянный пол — по этим простым вещам, оказывается, может истосковаться душа, будто это не заводской стиль, а деревенское молоко.
Интерьер театра балансирует на грани между модным нынче ретро, ностальгией и естественным восприятием хозяевами этих вещей как своих. Как только начинается спектакль, оказывается, что никакой границы между залом и сценой нет — а есть одна гостиная с камином, где близкие люди собрались побыть вместе и скоротать вечерок. Пространство рисует как будто нетеатральный свет, когда лица не безукоризненно высвечены, а выделяются сами по себе, своим внутренним свечением. В камине играет настоящий огонь, настоящие яблоки жуют герои, настоящие цветы приносит жених Мэрьон (Максим Лютиков). И сами актеры, заигрывая с театральной условностью, такое впечатление, не скрывают самих себя настоящих. Кажется, будто бы Мария Шашлова (Клеменси), Мария Курденевич (Мэрион) и все остальные — такие и есть в жизни. И история, которую они разыгрывают, для них хоть и идеал, но совсем близкий.
Поначалу, когда закручивается и разворачивается сюжет, спектакль производит впечатление слезливой мелодрамы. И ни папочки с текстом в руках у артистов, снижающие пафос, ни милые смешные шутки актеров над самим собой, не разбивают этого ощущения. Только под конец все встает на свои места и серьезность театра и, если хотите, жизни проступает сквозь умильные улыбки актеров и зрителей. Эта серьезность берется не вдруг, не из текста и из игры актеров. Она постепенно накапливается в пространстве этого театра и в какой-то момент просто является. Отъезжают в глубину сцены кирпичные стены дома, старое потрескавшееся зеркало, остается только совсем-совсем настоящий камин.
Первая мысль, которая приходит в голову, — что иначе и нельзя рассказать эту историю со сцены, чем не отстранившись. Ирония всегда помогает взглянуть на серьезность жизни, не пряча глаза. А в повести Диккенса как раз все даже слишком серьезно.
Старый, мужественный мир со своими наивными идеалами еще может послужить. Есть еще связи, корни и родственные отношения у настоящего по отношению к прошлому.
Становится ясно, что, как ни мало живущих сейчас объединяет с лордами и сэрами, все-таки эти крупицы для тех и для других — самое важное.
Сергей Женовач не отплевывается от современного мира, в котором он живет, он действует не вопреки ему, а пытается примириться с ним, найти общий язык. Заговорить о первоосновах в то время, когда называть вещи своими именами можно только в шутку.
Старое обветшавшее пальто в какой-то момент уже не получается подлатывать и перекраивать по новейшей моде, приходится принимать его таким, какое оно есть. Единственный способ носить это пальто, не выглядя идиотом среди сверкающих небоскребов, — это с иронией преподносить его старомодную кургузость и обилие потертых мест.
И дело не в том, что все стали черствые и меркантильные и раньше было лучше, а в том, что называть вещи своими именами выглядит пошлостью, а не смелостью.
Мало кто из современных актеров может позволить себе выйти на сцену и сказать «я - Гамлет». Приходится искать новые отношения с давно известными образами. Когда актер играет не только своего персонажа, но и свое отношение к нему, — все становится на свои места.
Сложно сказать, выведет ли Студию Театрального Искусства этот прием к новому театральному языку. Но со своей, возможно, частной задачей - сделать Диккенса своим для маленькой скромной компании - они совладали.
оригинальный адрес статьи
Большой секрет
Катя Павлова | Золотая Маска №1/2009Игру со зрителем Студия Театрального Искусства начинает уже с улицы. С улицы Станиславского. От театра на улице Станиславского хочешь не хочешь, а будешь ожидать чего-то хорошего. В сознании современного зрителя история создания Художественного театра воспринимается как притча о допотопных временах, когда на земле жили люди-великаны. И эти воспоминания о величественном прошлом и утерянных мифических традициях играют на руку Студии Театрального Искусства.
Бывшее заводское здание золотоканительной фабрики Алексеева (пусть и перестроенное) для сегодняшних людей - образец уюта и изысканности. Литые чугунные лестницы, красный кирпич, деревянный пол — по этим простым вещам, оказывается, может истосковаться душа, будто это не заводской стиль, а деревенское молоко.
Интерьер театра балансирует на грани между модным нынче ретро, ностальгией и естественным восприятием хозяевами этих вещей как своих. Как только начинается спектакль, оказывается, что никакой границы между залом и сценой нет — а есть одна гостиная с камином, где близкие люди собрались побыть вместе и скоротать вечерок. Пространство рисует как будто нетеатральный свет, когда лица не безукоризненно высвечены, а выделяются сами по себе, своим внутренним свечением. В камине играет настоящий огонь, настоящие яблоки жуют герои, настоящие цветы приносит жених Мэрьон (Максим Лютиков). И сами актеры, заигрывая с театральной условностью, такое впечатление, не скрывают самих себя настоящих. Кажется, будто бы Мария Шашлова (Клеменси), Мария Курденевич (Мэрион) и все остальные — такие и есть в жизни. И история, которую они разыгрывают, для них хоть и идеал, но совсем близкий.
Поначалу, когда закручивается и разворачивается сюжет, спектакль производит впечатление слезливой мелодрамы. И ни папочки с текстом в руках у артистов, снижающие пафос, ни милые смешные шутки актеров над самим собой, не разбивают этого ощущения. Только под конец все встает на свои места и серьезность театра и, если хотите, жизни проступает сквозь умильные улыбки актеров и зрителей. Эта серьезность берется не вдруг, не из текста и из игры актеров. Она постепенно накапливается в пространстве этого театра и в какой-то момент просто является. Отъезжают в глубину сцены кирпичные стены дома, старое потрескавшееся зеркало, остается только совсем-совсем настоящий камин.
Первая мысль, которая приходит в голову, — что иначе и нельзя рассказать эту историю со сцены, чем не отстранившись. Ирония всегда помогает взглянуть на серьезность жизни, не пряча глаза. А в повести Диккенса как раз все даже слишком серьезно.
Старый, мужественный мир со своими наивными идеалами еще может послужить. Есть еще связи, корни и родственные отношения у настоящего по отношению к прошлому.
Становится ясно, что, как ни мало живущих сейчас объединяет с лордами и сэрами, все-таки эти крупицы для тех и для других — самое важное.
Сергей Женовач не отплевывается от современного мира, в котором он живет, он действует не вопреки ему, а пытается примириться с ним, найти общий язык. Заговорить о первоосновах в то время, когда называть вещи своими именами можно только в шутку.
Старое обветшавшее пальто в какой-то момент уже не получается подлатывать и перекраивать по новейшей моде, приходится принимать его таким, какое оно есть. Единственный способ носить это пальто, не выглядя идиотом среди сверкающих небоскребов, — это с иронией преподносить его старомодную кургузость и обилие потертых мест.
И дело не в том, что все стали черствые и меркантильные и раньше было лучше, а в том, что называть вещи своими именами выглядит пошлостью, а не смелостью.
Мало кто из современных актеров может позволить себе выйти на сцену и сказать «я - Гамлет». Приходится искать новые отношения с давно известными образами. Когда актер играет не только своего персонажа, но и свое отношение к нему, — все становится на свои места.
Сложно сказать, выведет ли Студию Театрального Искусства этот прием к новому театральному языку. Но со своей, возможно, частной задачей - сделать Диккенса своим для маленькой скромной компании - они совладали.
оригинальный адрес статьи
