Пресса

14 марта 2009

Важно единое дыхание

беседовала Наталия Зайцева | "Золотая Маска" №1/2009

Руслан Кудашов набрал свой первый курс в 2006 году. За три года работы студенты успели выпустить три спектакля. Первый - пластическая фантазия «Человеческий детеныш» (режиссер – Сергей Бызгу). «В Рождество все немного волхвы…», где исповедуясь и шутя одновременно ребята рассказывают канонический библейский сюжет с помощью разного языка: от традиционного вертепа до авторских версий. Недавно вышел третий спектакль – «Шекспир- Лаборатория» (совместно с Яной Туминой), который продолжает немногочисленный в России ряд постановок визуального театра. Камни, вода, бумага, древо, полиэтилен – с помощью разных объектов и материалов ребята раскрывают главные проблемы шекспировской драматургии: смешная нелепость фатума, подлиннае жизнь и существование в маске, необходимость трагического выбора между «быть» и «не быть». Интенсивность удивляет и восхищает. Уже в марте появится новый спектакль курса – «Мы» по роману Е. Замятина…

О первом студенческом спектакле «Человеческий детеныш» со студентами мастерской Марией Батрасовой, Анной Зязевой, Сергеем Беспаловым, Ренатом Шавалиевым, Михаилом Гришиным, Эдуардом Жолниным и Дмитрием Чупахиным говорила Наталия Зайцева



Как получилось, что первой вашей работой стал пластический спектакль?



С.Б.: Мы не задумывались на эту тему. Все как-то плавно к этому пришло. У нас был пластический тренинг, и все как-то завязалось и срослось. Пошла более детальная работа. И «Человеческий детеныш» стал первым спектаклем.


Р. Ш.: Я никогда не думал, что буду играть в пластическом спектакле. Мы поступили в Академию по специальности «актер театра кукол». Я его представлял таким, каким видел в Омске (я оттуда родом). Там мало современного театра кукол. В основном играются очень простые спектакли для детей. А когда я поступил… Мне говорили, что будет какой-то театр синтетический – не синтетический. В общем, необычный и новый, ближе к современному европейскому театру.



Как спектакль изменил жизнь на курсе? И как сейчас на нее влияет?


М.Г.: Очень хорошо. У меня всегда мозоли на пальцах. Потому что я очень много стучу по барабану палочкой (улыбается).

С.Б.: У меня такое ощущение, что «Человеческий детеныш» всем нам делает доброе дело: встряску тела и эмоций. Мы видим друг друга. Ведь чаще в рабочее время мы разбредаемся по углам мастерской и там экспериментируем.



То есть он скорее объединяет вас, а не вызывает конкуренцию?


М.Б.: Сейчас мы играем «Шекспир – Лабораторию». Спектакль состоит из этюдов. Там в основном каждый отвечает сам за себя. А в «Человеческом детеныше» все гораздо более ответственно относятся к друг другу. Если ты не играешь на сцене, то занят на музыке, от которой очень много зависит. Один барабан не так играет – все, до свидания.

М.Г.: В этом спектакле важен момент включения. Это как в цирке работают актеры. Чем бы они не занимались, но в тот момент, когда актер должен выйти на площадку и сделать какое-то определенное действие, есть момент моментального включения. Потому что актер знает, что если он этого не сделает, то человек, который находится на манеже, может погибнуть. Здесь есть этот четкий момент включения. У меня нет ощущения, что спектакль идет отдельными сценами, как «Шекспир». Мы целиком и полностью вместе. Когда третий Маугли теряет Девушку, мы все сопереживаем Денису Казачуку и находимся внутренне вместе с ним, пытаемся ему помочь.

М.Б.: А я сопереживаю Виктории Слуцкой.

М.Г.: Правильно, девушка – девушке.

Р.Ш.: Важно единое дыхание. Потому что почти все актеры находятся на сцене. Я еще хотел сказать, в чем плюс. Немирович – Данченко говорил про актера и коврик. У нас вместо коврика – станок. Мы пытаемся выжить из него максимум.



Спектакль меняется со временем?


С.Б.: Ритм спектакля за этот год вырос.

М.Б.: Да, видно, что спектакль очень сильно изменился. Мы сдавали его в середине второго курса… Во-первых, ты чувствуешь свое тело совсем по-другому. Обучение – то идет, и физические возможности растут. Ощущаешь себя гораздо свободнее. Но в какую именно сторону меняется спектакль – трудно сказать. К нам недавно приходил педагог на «Человеческого детеныша» и сказал, что он стал не лучше, не хуже, а просто другой. А какой, я еще не понимаю.




А как на вас и на спектакль влияют поездки? Вы уже побывали на гастролях в Москве и Калининграде.



М.Г.: Всегда интересней играть на новых площадках. Приспособиться к ней, почувствовать ее. Появляется драйв, добавляются неожиданные находки. И это все увозится с собой. Поэтому необходимо играть на новых площадках – это способствует росту спектакля.



Как у вас складываются отношения с мастером? Вы с ним на одной волне или плывете поперек?



С.Б.: По-разному бывает. Бывает, он приходит настолько уверенный и одержимый, что всех нас заражает. А иногда мы бываем настолько противоречивыми, нас что-то не устраивает в собственной жизни, и мы начинаем бороться. А иногда Руслан Равильевич борется с нами, а нас не сдвинуть.



Есть какие-нибудь ориентиры в культурной среде? На что хочется равняться или, по крайней мере, к чему тянуться?


Д.Ч.: Я бы не хотел говорить, потому что к театру кукол это не относится.



Почему же? Все относится, что влияет на тебя.



Д.Ч.: Тогда Гришковец.

С.Б.: А для меня очень важна поэзия на сцене, но пока здесь это мало проявляется. Я говорю о литературе. В театре кукол есть поэзия, но она – поэзия действия. С этим я познакомился только здесь и мне сложно в нее попасть.

Э.Ж.: Для меня - это Някрошюс. Театр, который в XXI веке еще может приводить к катарсису. Дай Бог, чтобы наши спектакли оставляли такое же ощущение. Любое действо должно нести в себе не только нравоучительную функцию, но и освобождать человека. Чтобы зрители, находясь у нас в аудитории три часа, вышел не утомленным.



оригинальный адрес статьи