Пресса
Конкурсная программа
Региональные проекты
«Золотая Маска в кино»
Зарубежные проекты
«Золотая Маска в городе»
Детский Weekend
Внеконкурсная программа
Архив
1 апреля 2009
"Impressing the Czar" на сто процентов отвечает названию программы: легендарен и его автор — Уильям Форсайт, икона современного балета, и сам спектакль, который хореограф поставил больше 20 лет назад — на следующий год после того, как из разряда просто талантливых перешел в гениальные. Случилось это после премьеры в Парижской опере его спектакля "In the Middle, Somewhat Elevated": постановка стала манифестом балетного авангардизма и в одночасье превратила самую академичную труппу Европы в самую продвинутую. Похоже, Уильям Форсайт сам был потрясен последствиями этой премьеры: во всяком случае, вернувшись во Франкфурт, где он уже три года возглавлял местную труппу, революционер испытал потребность прокомментировать содеянное. Так появился "Impressing the Czar", центральную часть которого занимает "In the Middle, Somewhat Elevated", а три остальные — размышления хореографа о судьбе культуры в современном мире.
Звучит академически занудно, меж тем это самый стебный балет интеллектуала
Форсайта. Словно устыдившись блицкрига в светское балетное общество, будто опасаясь упреков в буржуазности, левак-хореограф в своем спектакле-рефлексии отважно профанировал символы мировой культуры, включая собственный парижский балет. Первая часть "Impressing the Czar" под названием "Подпись Потемкина" (и к любовнику Екатерины Великой никакого отношения не имеющая) просто сражает избыточностью информации, персонажей, видов танца, форм общения со зрителем. Как заметил сосед по партеру, сбегая после первого действия: "Косяки надо раздавать при входе, чтобы это переварить".
Форсайт выбросил на сцену четыре десятка чрезвычайно активно действующих лиц разных эпох, снабдив их россыпью всевозможных аксессуаров. По сцене носятся, пересекаясь и препираясь, придворные в камзолах и платьях, стилизованных под XVIII век; балетные артисты, одетые почти как парижане в "In the Middle..."; некий мистер Пнут, изображающий Аполлона с луком и стрелами; две стриженые девицы в форме японских школьниц; парочка экзальтированных придурков в белых рубашках и галстуках (знающие люди уверяют: срисованы с известных модельеров Виктора и Рольфа). Под лихорадочные телефонные переговоры, под музыку Бетховена и трех современных композиторов эта орда лихо обращает в ширпотреб все нетленное, что попадает ей в руки. Кто драпируется в старинные холсты, кто укладывается спать с сувениром — позолоченной копией Венеры Милосской; школьницы манипулируют Пнутом-Аполлоном, направляя его руку и втыкая стрелы, куда заблагорассудится; артисты балета спекулируют наследием, предлагая на выбор фрагменты из Гзовского, Баланчина и "парижского" Форсайта. После "In the Middle, Somewhat Elevated" (исполненного солистами Королевского балета Фландрии технично, но без блеска) всеобщее потребление принимает форму открытых торгов: на пантомимном аукционе идут с молотка и предметы искусства, и носители культуры — актеры.
Финальная часть балета — "Мистер Пнут идет наверх" — грандиозна в своей эпатажной агрессии. Крутя задами и задирая в экстазе юбки, сорок "японских школьниц" (в белые блузки, черные юбки и парики-каре наряжена вся труппа), ведомых облаченным в барочный камзол мистером Пнутом, откалывают отборные коленца с танцпола (от макарены до диско), перемежая их знаковыми форсайтовскими па, в этом контексте почти неотличимыми от попсы. Управляемый культуртрегером-демиургом молодняк был бы уморительно смешон, если бы не выглядел столь угрожающе. Когда школьная банда, опоясав сцену тремя замкнутыми кругами, оголтело вскидывает ноги в бесчисленных больших батманах, неумолимость нашествия новых варваров порождает почти физическое чувство незащищенности.
Месседж хореографа очевиден, его форма виртуозна, как картины сюрреалистов, а композиция совершенна, как математическая формула. Два десятилетия назад, на гребне мирового успеха, Уильям Форсайт предсказал будущее, в том числе и свое: все революционные открытия и признанные шедевры будут перемолоты и превращены в ширпотреб массовой культурой. До нас "Impressing the Czar" доехал как раз тогда, когда это пророчество начало сбываться в отношении хореографии самого Форсайта. Но, судя по спектаклю, автора это ничуть не печалило ни 20 лет назад, ни теперь.
оригинальный адрес статьи
Виртуозное пророчество
Татьяна Кузнецова | Коммерсантъ"Impressing the Czar" на сто процентов отвечает названию программы: легендарен и его автор — Уильям Форсайт, икона современного балета, и сам спектакль, который хореограф поставил больше 20 лет назад — на следующий год после того, как из разряда просто талантливых перешел в гениальные. Случилось это после премьеры в Парижской опере его спектакля "In the Middle, Somewhat Elevated": постановка стала манифестом балетного авангардизма и в одночасье превратила самую академичную труппу Европы в самую продвинутую. Похоже, Уильям Форсайт сам был потрясен последствиями этой премьеры: во всяком случае, вернувшись во Франкфурт, где он уже три года возглавлял местную труппу, революционер испытал потребность прокомментировать содеянное. Так появился "Impressing the Czar", центральную часть которого занимает "In the Middle, Somewhat Elevated", а три остальные — размышления хореографа о судьбе культуры в современном мире.
Звучит академически занудно, меж тем это самый стебный балет интеллектуала
Форсайта. Словно устыдившись блицкрига в светское балетное общество, будто опасаясь упреков в буржуазности, левак-хореограф в своем спектакле-рефлексии отважно профанировал символы мировой культуры, включая собственный парижский балет. Первая часть "Impressing the Czar" под названием "Подпись Потемкина" (и к любовнику Екатерины Великой никакого отношения не имеющая) просто сражает избыточностью информации, персонажей, видов танца, форм общения со зрителем. Как заметил сосед по партеру, сбегая после первого действия: "Косяки надо раздавать при входе, чтобы это переварить".
Форсайт выбросил на сцену четыре десятка чрезвычайно активно действующих лиц разных эпох, снабдив их россыпью всевозможных аксессуаров. По сцене носятся, пересекаясь и препираясь, придворные в камзолах и платьях, стилизованных под XVIII век; балетные артисты, одетые почти как парижане в "In the Middle..."; некий мистер Пнут, изображающий Аполлона с луком и стрелами; две стриженые девицы в форме японских школьниц; парочка экзальтированных придурков в белых рубашках и галстуках (знающие люди уверяют: срисованы с известных модельеров Виктора и Рольфа). Под лихорадочные телефонные переговоры, под музыку Бетховена и трех современных композиторов эта орда лихо обращает в ширпотреб все нетленное, что попадает ей в руки. Кто драпируется в старинные холсты, кто укладывается спать с сувениром — позолоченной копией Венеры Милосской; школьницы манипулируют Пнутом-Аполлоном, направляя его руку и втыкая стрелы, куда заблагорассудится; артисты балета спекулируют наследием, предлагая на выбор фрагменты из Гзовского, Баланчина и "парижского" Форсайта. После "In the Middle, Somewhat Elevated" (исполненного солистами Королевского балета Фландрии технично, но без блеска) всеобщее потребление принимает форму открытых торгов: на пантомимном аукционе идут с молотка и предметы искусства, и носители культуры — актеры.
Финальная часть балета — "Мистер Пнут идет наверх" — грандиозна в своей эпатажной агрессии. Крутя задами и задирая в экстазе юбки, сорок "японских школьниц" (в белые блузки, черные юбки и парики-каре наряжена вся труппа), ведомых облаченным в барочный камзол мистером Пнутом, откалывают отборные коленца с танцпола (от макарены до диско), перемежая их знаковыми форсайтовскими па, в этом контексте почти неотличимыми от попсы. Управляемый культуртрегером-демиургом молодняк был бы уморительно смешон, если бы не выглядел столь угрожающе. Когда школьная банда, опоясав сцену тремя замкнутыми кругами, оголтело вскидывает ноги в бесчисленных больших батманах, неумолимость нашествия новых варваров порождает почти физическое чувство незащищенности.
Месседж хореографа очевиден, его форма виртуозна, как картины сюрреалистов, а композиция совершенна, как математическая формула. Два десятилетия назад, на гребне мирового успеха, Уильям Форсайт предсказал будущее, в том числе и свое: все революционные открытия и признанные шедевры будут перемолоты и превращены в ширпотреб массовой культурой. До нас "Impressing the Czar" доехал как раз тогда, когда это пророчество начало сбываться в отношении хореографии самого Форсайта. Но, судя по спектаклю, автора это ничуть не печалило ни 20 лет назад, ни теперь.
оригинальный адрес статьи
