Пресса

Прошедшее в Театре Станиславского и Немировича-Данченко закрытие юбилейной "Золотой маски" на сей раз распалось на две части. Утреннюю и вечернюю. В первой - лауреатам в обстановке теплого, дружественного официоза вручали награды, во второй - была показана поставленная специально к юбилею опера "Золотое". Обе части доказали, что в российском театральном конкурсе главное - не участие, а церемония.



"Золотая маска" хотела достойно и с размахом отметить свой юбилей, и поскольку отметить его высоким качеством конкурсных спектаклей она не могла (за это качество отвечают совсем другие люди), пришлось идти обходными путями. Во-первых, "Маска" поразила всех обширностью внеконкурсной программы, в рамках которой было показано несколько завезенных к нам с европейской чужбины балетных шедевров. Во-вторых, она припасла некий сюрприз на закрытие. Стоит заметить, что идея театрализованных церемоний, которые сами по себе норовят стать частью искусства, есть наше российское ноу-хау. Это особенно бросается в глаза, когда сравниваешь "масочные" тожества с вручением самой престижной театральной премии "Европа - театру". Прежде сия общеевропейская церемония проходила в обстановке проклинаемой всеми зубодробительной скуки: стоящий посреди сцены огромный стол, накрытый каким-то кумачом, а за столом дюжина убеленных сединами членов жюри, произносящих речи. Но когда в этом году вручение решили сделать поживее и нагнали на сцену какую-то самодеятельность в карнавальных костюмах, стало ясно, что лучше уж скука, чем такое веселье.



На подобном фоне все наши (даже самые провальные) "масочные" церемонии кажутся высочайшими достижениями шоу-индустрии. Кстати, работали над ними все больше громкие имена отечественного театра - от Владимира Мирзоева до Дмитрия Чернякова и Дмитрия Бертмана. На сей раз за праздник отвечал звездный тандем - Дмитрий Крымов и Андрей Могучий. Каждый из них является мэтром того театра, который за неимением иных терминов мы назовем нетрадиционным. И их опус, по всей видимости, и замышлялся как иронический гимн такого рода театру. Воплотить этот величавый замысел удалось лишь отчасти. Опера петербургского композитора Александра Маноцкова "Золотое" имеет в основе своей русские народные сказки (особенный упор был сделан на "Колобка"). Как во всякой уважающей себя опере тут имелся оркестр (под водительством маэстро Владимира Понькина), хор и солисты, поющие за лису, волка, медведя и прочую сказочную живность. Но в отличие от обычной оперы в опере "Золотое" наличествовали еще чудесный ведущий и сногсшибательный визуальный ряд.



В роли ведущего выступил доктор искусствоведения, профессор и прочая и прочая Анатолий Смелянский, который лишний раз доказал, что умный человек бывает умен во всяких обстоятельствах. Эпизоды душераздирающей истории про колобка он объявлял с такой уморительной серьезностью, что ей позавидовал бы Зиновий Гердт в роли Апломбова из "Необыкновенного концерта". Что же до сценографического компонента, то тут весь груз ответственности лег на Дмитрия Крымова и его бывших студентов Машу Трегубову и Веру Мартынову. Пока вытесненные на авансцену хор и солисты что-то такое замысловатое пели, на сцене разворачивалась подлинная фантасмагория с участием похожего на космического пришельца зайца, футуристической лисьей головы, золотой рыбки, соединенной канатом с бабкой (на этом канате вертелась туда-сюда маленькая фигурка попавшего между рыбкой и бабкой деда). Милые зверушки, превратившиеся в механизированных монстров, выглядели одновременно пугающе и завораживающе. И просто сердце кровью обливается, когда думаешь что эти маленькие (точнее, большие, даже огромные) шедевры задорной сценографической мысли будут просто-напросто уничтожены. Акция-то разовая, и, чтобы хранить упирающихся в колосники мишек и курочек, во время репетиций пришлось снимать целый павильон на "Мосфильме". Так что век их недолог. Положа руку на сердце, представлению в целом явно недоставало внятности, а местами и спасительного юмора. Сказочный сюжет про рыбку, курочку Рябу и колобка стал в какой-то момент путаным, финал провис, смысл происходящего улетучился. Но ироничный Смелянский и изобретательный Крымов все же сделали свое дело. Если что мы и будем поминать добрым словом в юбилейной "Золотой маске", так именно ее торжественную часть, а отнюдь не конкурсную программу.



Она в этом году была на редкость убогой. Мало того что провинциальные спектакли оказались уж очень провинциальны (на этом беспросветном фоне хоть как-то выделялась лишь "Чайка" Олега Рыбкина, некогда талантливого ученика Петра Фоменко), так и среди столичных претендентов на награду не удалось обнаружить ни одной подлинной удачи. Так что жюри пришлось воленс-ноленс выбирать между полуудачами. В "Бесприданнице" Петра Фоменко отметили Полину Агурееву в роли Ларисы. В "Дядюшкином сне" БДТ блистательное лицедейство Олега Басилашвили. Приз за режиссуру достался Валерию Фокину, поставившему в Александринке "Женитьбу". Режиссуры в этом спектакле действительно чрезвычайно много. Этому же спектаклю достался и приз за лучшую сценографию (Александр Боровский). Лучшим спектаклем малой формы был признан весьма скромный опус нежно любимого мною Сергея Женовача "Битва жизни" (достижения прочих участников конкурса были еще слабее). В "Большой форме" приз ушел Кристиану Люпе, поставившему в Александринке "Чайку". Я считаю Люпу выдающимся режиссером, но "Чайка" - самый неудачный спектакль этого режиссера, какой мне вообще доводилось видеть. И то, что именно он оказался главным победителем российского театрального конкурса, конечно, наводит на грустные размышления.



Проще говоря, самое ценное, что есть сейчас в "Золотой маске", - это известная далеко за пределами отчизны сама "Золотая маска", совершенно фантастическая театральная институция, чей многомерный формат был задан когда-то Эдуардом Бояковым (в дни юбилея надо бы все-же вспомнить это имя) и которая продолжает жить и процветать под водительством Марии Ревякиной. Благодаря ее неординарным усилиям - ведь гарнир у нынешнего конкурса был куда вкуснее основного блюда - нашему театру еще удается делать хорошую мину при плохой и становящейся год от года все хуже и хуже театральной игре.