Пресса

23 апреля 2009

Театры Балтии в зеркале “Золотой Маски”

Марина Шимадина | Радио Свобода

Самой сильной программой “Золотой Маски” оказалась внеконкурсная, представленная странами СНГ и Балтии. Она открылась “Мадригальными операми” Монтеверди в исполнении маленькой литовской труппы “Banchetto musicalе”.
Литва - это страна театральной аномалии: Некрошюс, Туминас, Вэйткус, Коршуновас.... Добавьте к списку выдающихся режиссеров имя Гинтараса Варнаса, автора спектакля "Мадригальные оперы". Правда, сочинения Монтеверди это не совсем оперы, скорее, их зародыш, вокально-драматические сцены, ранннее барокко, 1638 год. Они были созданы только для певцов, инструментальные партии написал руководитель "Банкетто Мюзикале" Дарюс Стабинскас. Музыкантов собрали с бору по сосенке: играют и литовцы, и эстонцы, и латыши. Музыка звучит как само имя Клаудио Монтеверди - сладко и в то же время возвышенно. В барочном аутентичном ансамбле выделяются голоса клавесина, виолы ди гамба, виолончели, а еще один инструмент выделяется, так сказать, зримо. Это теорба - разновидность лютни - с длиннейшим, чуть не в человеческий рост, грифом. Ему нужны, наверное, очень длинные руки, а потому играет на теорбе двухметровый музыкант из Германии. У басовой лютни 12 парных и две непарные струны, они ко всему очень чувствительны, расстраиваются даже при перемене температуры на пару градусов, поэтому к нему, как и к обычной лютне, применим музыкантский анекдот: “Что делает лютнист? Всегда настраивает свой инструмент”.



В этом спектакле актеры работают и живым планом, и в масках, и с куклами. Их делала совсем молодая художница из Вильнюса, но ее работа - высший пилотаж, потому что сложно придумать маску так, чтобы она меняла выражение лица. Актеры - только что выпустились с драматического факультета, - а кукол ведут совершенно профессионально: тут ведь одно неточное движение, жест, и все пропало.
Литературная основа заимствована из старинных сюжетов: "Поединок Танкреда и Клоринды" - из поэмы Торквато Тассо "Освобожденный Иерусалим", "Балет неблагодарных" отсылает к античности. Вполне светские по форме, лирические - по содержанию, сочинения эти, по сути, религиозны. В "Поединке" христианин сражается с неверным. В "Балете" Призраки, наказанные за неумение любить, горько жалуются на свою участь. Тексты морализаторские и очень наивные. Сцене остается или вариант концертного исполнения или чего-то новаторского. Гинтарас Варнас и художник Юлия Скуратова пошли по второму пути.




В спектакле дух отделен от плоти, голоса это души, куклы - тела. "Поединок" идет на фоне черного задника. В нем, на самом верху - большая прорезь. Там располагаются музыканты и певцы. А внизу, на сцене, куклы в рыцарских доспехах. Ими управляют актеры, одетые в черное, об их присутствии только догадываешься, причем, один ведет руку, другой ногу и так далее. Поэтому рыцари умеют разваливаться на части: туловище отдельно, меч отдельно, голова отдельно. До поры до времени зрители смеются. Но в какой-то момент части тел застывают в воздухе и картина напоминает "Гернику". А потом, когда Танкред снимает шлем с соперника и выясняет, что дрался с красавицей Клориндой, певцы незаметно спускаются на сцену, и мы видим кукольные тела - в латах, но с человеческими лицами. Куклы становятся людьми, когда разговор заходит не о войне, а о любви.
Второе действие, "Балет неблагодарных"- белое. Оркестр по-прежнему наверху, внизу - светлая зала. Действие происходит в подземном царстве, куда каким-то образом угодила Венера, мать Амура. Амур - куколка. Венера - певица, в белом трико и в маске, Плутон - огромная маска с подвижными глазами и ртом, из которого торчит пара гнилых зубов (он ведь очень стар). Маска открывает рот, точь-в-точь как делает это вокалист, и постепенно начинает казаться, что поет маска. Далее, по сюжету, нам являются Призраки. Сперва в белом заднике раскрываются " окошечки", и в них - огромные белые маски, ни одна не похожа на другую, они выполнены так, будто это человеческие лица под очень мощным увеличением. Потом ворота распахиваются, и Призраки вереницей выходят на сцену. Актеры одеты в юбки на кринолинах, но все расстояние от талии до темени перекрыто теми самыми масками. А руки человеческие, маленькие. Они подносят к губам чашки , стригут ногти, причесывают пудреные парики и так далее. Каждой маске дан жест, который определяет порок ее персонажа: допустим, одна жадно потирает ручонки - жадность, вторая, очень вертлявая, кокетство и так далее. Но вот Плутон не погонит жалких старух назад, во тьму. Маски, которые только что казались безобразными и комичными, благодаря чуть измененному ракурсу и меняющемуся свету, на наших глазах превращаются в страдальческие лики.
Музыка Монтеверди не иронична, она серьезна и возвышена, но все же предназначена для сцены, и в этом смысле устарела. Литовский театр вернул ее современным людям. Потому что, в конце концов, к финалу обеих опер, приходишь совершенно по-монтевердиевски - весь в слезах, в любви и в эстетическом блаженстве.



Еще один хороший спектакль представлен кукольным театром Таллинна, в котором теперь работает замечательный режиссер Евгений Ибрагимов. “Играя одно сочинение Гоголя, играй всего Гоголя” – этому не слишком новому правилу следует Ибрагимов. Сюжет: в провинциальном трактире поселяется игрок, господин Ихарев, с ним – его детище, уникальным образом крапленая колода с человеческим именем Аделаида Ивановна. Однако, она не в силах ему помочь: встреченная Ихаревым компания аферистов обводит нашего героя вокруг пальца. Вполне реалистическая, пьеса Гоголя приобрела в версии Ибрагимова характер мистический. Если поддался человек соблазну, значит, оказался втянут в бесовские игрища, быть ему куклой в шаловливых лапах нечистой силы. Лапки, то есть руки, появляются в спектакле, они обтянуты красными перчатками и ловки, как руки шулеров. Подсел человек к зеркалу, они его побрили, набросили на лицо простынку, как положено, а как ее сняли, сгинул человек, сидит на его месте, портретно похожая на него, и примерно его стати, кукла. Еще раз набросили простынку, сняли – а там уже малюсенькая куколка. Хотела сказать, марионетка, но это планшетная кукла – за ней, оставаясь невидимыми зрителю, стоят, тесно прижавшись друг к другу – два, а то и три актера. Один руководит кукольным телом, другой – ногами, третий - головой. Самое интересное в спектакле – это осмысленная игра масштабами. Чем более жалок и унижен персонаж, тем меньше кукла. Чем значительнее кажется он главному герою – Ихареву, тем кукла больше. Допустим, в роли жулика, притворяющегося чиновником Псоем Стахичем Замухрышкиным, выступает артист в маске и не то на ходулях, не то на высоченном табурете, просто Гулливер среди лилипутов. Прошу объяснить игру с масштабами Евгения Ибрагимова.


Марина Тимашева: Масштаб, перемена масштаба - сначала человек, потом человек, который превращается в одну куклу, потом человек, который становится совсем крошечной куколкой - в этом есть какая-то логика, кроме самой игры?


Евгений Ибрагимов: На самом деле это очень простой прием, когда человек размазан, унижен, когда его как-то меньше становится.


Марина Тимашева: Например, Псой Стахич, он, в общем-то, один из аферистов, а почему он такой колосс, потому что он воспринимается глазами Ихарева?


Евгений Ибрагимов: Конечно. Это для него ведь спектакль делается. Это же пришел чиновник. Чиновники это ведь айсберги, это глыбы неприступные.


Марина Тимашева: Когда за карточным столом остаются одни только руки, огромные руки в перчатках, то они в какой-то момент делаются похожи на свиные копытца, я бы сказала.


Евгений Ибрагимов: Да, да, это по-гоголевски, мне кажется, свиные рыла и копытца.



Марина Тимашева: В спектакле очень много смешных деталей: во время игры, не видно ни актеров, ни кукол, одни только громадные руки летают над столом, суетливые, стосковавшиеся по картам, руки находятся в постоянном движении, а у Швохнева вместо руки – крюк-протез, он им и деньги подцепляет, и для настройки фортепиано использует в качестве камертона. В спектакле звучит все время классическая музыка.

- Почти все время играет классическая музыка и очень красивая музыка и она для персонажей ничего не значит. Это сделано специально, чтобы показать, что только игра звучит для них музыкой?


Евгений Ибрагимов: Нет, просто часто сволочи прикрываются прекрасным. Это я хотел сказать.


Марина Тимашева: Обычно в драматических театрах Ихарева противопоставляют этой компании. Он - бог игры, Моцарт игры, человек, который положил свою жизнь на то, чтобы превратить свою Аделаиду Ивановну в совершенное произведение искусства, а противостоят ему лохотронщики, как теперь бы сказали, люди, которые совершенно не утруждаются такими сложностями, такой тонкой, точечной работой. Действуют грубо, топорно. Но в этом спектакле, мне кажется, вы их друг другу не противопоставляете, они все, вместе в чьих-то руках.



Евгений Ибрагимов: Вот эта банда, она была «окуклена» чуть раньше. Перед тем, как приехал туда Ихарев, «окуклили» эту банду. То есть все попали под один колпак.


Марина Тимашева: Под чей колпак?



Евгений Ибрагимов: Отвернулись от Бога и повернулись совсем к другому созданию. Не созданию даже, это неправильное слово.


Марина Тимашева: Твари.



Евгений Ибрагимов: Да.


Марина Тимашева: И игра проиграна.


Евгений Ибрагимов: Однозначно, тут не может быть другого результата. Ничья не бывает здесь.



Марина Тимашева: В спектакле Ибрагимова Ихарев и компания обманувших его шулеров одним миром мазаны, одним кукловодом заманены в ловушку. Он появляется в самом финале, в образе конферансье, с густо набеленным лицом и кроваво-красными губами, чтобы напомнить, кто есть кто.


Евгений Ибрагимов:


Да, это я, таков сюрприз,

Сама судьба стоит пред вами,

Да, господа, вы - мой каприз,

Я - господин над игроками.

И ваша жизнь - моя игра,

Я так хочу, я так желаю,

Нет, я на деньги не играю,

Я не игрок, я сам - игра.


Марина Тимашева: Звучащие в финале спектакля по-эстонски стихи, Евгений Ибрагимов, по моей просьбе, прочитал по-русски, он же переводил спектакль на русский язык, а вообще-то, он - один из лучших европейских режиссеров кукольного театра, много лет руководил Хакасским театром “Сказка”, все его постановки увозили из Москвы в Абакан “Золотые Маски”, а теперь его переманила к себе Эстония. В Таллинн он привез из Абакана своих актеров, и теперь они работают вместе с эстонскими, в буквальном смысле плечом к плечу.

- Женя, вот есть вещи, которые я просто не понимаю, не знаю, как они называются. Те куклы, которые большие, они же какие-то «многосоставные»?


Евгений Ибрагимов: Это планшетная кукла - три четыре человека занимаются этой куклой.


Марина Тимашева: Кукольные лица начинают быстро восприниматься, как живые. Что это такое, как?


Евгений Ибрагимов: Артист, если в это верит сам, тогда это работает, а у меня ситуация сложнее - с одной куклой трое-четверо работают. Сердца у людей должны биться в унисон, только тогда получится, а если цепь разомкнута - ничего не будет.


Марина Тимашева: Вы привезли своих актеров из Абакана. Значит, в спектакле работают и русские, и эстонские артисты. Значит, текст произносят эстонцы. Но все они образовывают пары-тройки, стоящие за куклой, и они должны друг с другом быть в хорошем контакте, очень хорошо друг друга понимать и чувствовать, а они все из разных мест.


Евгений Ибрагимов: Это не важно, мы же занимаемся, мы же тренируемся вместе, репетируем вместе. Кстати, абаканцы в спектакле тоже говорят .


Марина Тимашева: По-эстонски?


Евгений Ибрагимов: Конечно, по-эстонски. Здесь тюркская речь звучала и эстонская.


Марина Тимашева: Они со слуха воспроизводят или учили язык?


Евгений Ибрагимов: Мы занимаемся языком. Жить в стране и не знать языка это же невежественно.


Марина Тимашева: Да, но он невероятно тяжелый!


Евгений Ибрагимов: Тяжелый. Но молодое поколение, молодая эстонская генерация артистов тоже учит русский.



Марина Тимашева: В антракте в фойе играл духовой оркестр из Эстонии, фальшивил нещадно, но видно было, что это такая пародия. Что это такое? Вы этот оркестр всегда с собой возите из Таллинна?


Евгений Ибрагимов: Да, обычно возим. Иногда они нас возят.


Марина Тимашева: А кто это?


Евгений Ибрагимов: Это - олигархи. Богатые ребята, фабриканты, “владельцы заводов, судов, пароходов”. Они все музыканты, учились так или иначе музыке. То, что они играют, они это делают специально фальшиво для моего спектакля.


Марина Тимашева: Женя, это шутка?



Евгений Ибрагимов
: Нет, ну какая шутка!


Марина Тимашева: Это у них хобби такое?



Евгений Ибрагимов
: Да.


Марина Тимашева: Это не результат экономического кризиса?


Евгений Ибрагимов: Нет, ни в коем случае. Какой кризис! По-моему, их и не коснулось.


Марина Тимашева: А что касается театра, коснулось или нет? Просто мы смотрим всякие ужасы про Прибалтику, на днях рассказывали о падении цен на недвижимость в Таллинне. Кукольный театр, насколько я знаю, дорогое искусство. Какие-то проблемы есть сейчас, чувствуются?


Евгений Ибрагимов: Проблемы есть, конечно, но это не катастрофически. Проблемы у всех сейчас. Нет, мы не меняли планов, например, мы будем продолжать в том же духе.




Марина Тимашева: Еще один спектакль из Эстонии представлен театром Номер 99. Называется “ГЭП”. Аббревиатура расшифровывается как "Горячие эстонские парни". История, как и название, похожа на анекдот: с демографией в Эстонии - беда, положение берется исправить клуб молодых патриотов, действуют парни решительно, исходя из простого соображения: один эстонский мужчина плюс несколько женщин равняется много-много детей. И эстонцы не вымрут, не исчезнет народ, его язык, его традиции и культура.

Разыгрывается серия скетчей, текст изобилует афоризмами, но проблема - серьезней не придумаешь - она выходит далеко за границы Эстонии. Отличная реплика из спектакля: "Скоро вся Германия уместится в одном таллиннском спальном районе". На европейской части России с рождаемостью тоже плохо, так что, и мы вымрем, разве что попозже, потому что нас больше. Ну, не будет ни тех, ни этих, появятся какие-то другие, станут говорить на пока еще неизвестном наречии - истории известны примеры, и вроде, ничего страшного. А с другой стороны посмотреть: очень даже страшно - а как же родная речь, песни, танцы, стихи... Вариант, конечно, есть - думать о народе, а не о нации, но для политиков он не выгоден.




В спектакле много точных деталей: пол и стена - дощатые, как в избе, а плита - современная, но с трубой - стилизованная под старинную печь. Герои одеты в национальные костюмы, но рассуждают про Интернет. Поют народные песни, а слушают Лед Зеппелин. За финансовой помощью обращаются к русским, не забыв сообщить им: "Мы нарожаем столько эстонцев, что вы останетесь в меньшинстве". На самом деле, как следует из логики самого спектакля, в результате сексуальной революции во имя патриархальных ценностей, не русские останутся в меньшинстве, а дети - без отцов.



“ГЭП” поставлен по текстам, которые сочинили сами актеры. Тот же принцип использован Новым Рижским театром в спектакле “Латышская любовь”. Режиссер Алвис Херманис разрабатывает золотую театральную жилу. Сперва он поставил “Долгую жизнь”: молодые красивые латышские актеры разыгрывали в серии этюдов бессловесную историю стариков, влачащих жалкую, но драгоценную, жизнь в убогой коммуналке. “Если выставить в музее плачущего большевика, весь день бы в музее торчали ротозеи, еще бы, такого не увидишь и в века”. Перефразируем Маяковского, если выставить в театре плачущего критика… Такое можно было видеть на “Долгой жизни”, и не плачущего, а рыдающего, и не одного, а штук пятьдесят разом. Потом Херманис поставил “Звук тишины”. В них действовали персонажи “Долгой жизни”, но сорока годами раньше, когда эти старики были молоды и они были первыми латышскими хиппи. В следующем спектакле “Латышские истории” появился текст. Прием, так называемого, документального театра, когда актеры общаются с обычными людьми, записывают их рассказы, а потом преобразуют в серию театральных миниатюр. Следующий спектакль Херманис поставил в Москве по “Рассказам Шукшина” с Евгением Мироновым и Чулпан Хаматовой в главных ролях.


В новой постановке Алвиса Херманиса совмещены приемы, прежде опробованные в этих четырех работах. Актеры читали газетные объявления о знакомствах, а потом пробовали представить себе типы тех, кто ищет себе пару и тех, кто мог бы эту пару составить, а также обстоятельства, при которых могла произойти их встреча. Значит, текст сочинен участниками спектакля, но стилизован под документальный, и разыгрывается этюдным методом. Актеры играют молодых и стариков, представителей богемы и простого народа, городских и деревенских… Система приспособлений минимальна: где-то парик, где-то очки, толщинки, подложенные под платья. При этом, переходя из образа в образ, артисты меняются до неузнаваемости. Зато совершенно узнаваемы их персонажи, даже если никто из ваших знакомых никогда ни с кем не пробовал найти себе пару и свить гнездо по объявлению в газете или Интернете. Каждая история развивается по мелодраматическому канону: все персонажи, их слова, поступки и манеры нелепы, но состояние их – несчастное и одинокое – становится эмоциональным стержнем, на который накручиваются комические гэги и диалоги. Да и речь в спектакле – не о любви в романтическом значении слова, не о страсти, а о вполне прагматичном намерении, если, конечно, такого слова заслуживает желание людей не пропасть поодиночке. “Хочу быть не красивой, не умной, просто счастливой” - говорит героиня одного эпизода, “хочется жить подальше от Риги, хочется сельский дом, полный книг, и одно свободное лето, чтобы эти книги прочитать” - произносит герой другой сценки. Господи, как же много между нами общего. Хотя, конечно, латышская мелодрама сдержанней своей русской сестры. И актеры держатся нейтральнее, строже, как нейтральнее и строже балтийское взморье в сравнении с черноморским. Хорошо оно в театральном смысле это балтийское взморье.




Один, оперный, спектакль из Латвии “Золотой Маске” привезти не удалось. Не хватило денег. Но это бы еще полбеды – беда в том, что Латвийский национальный театр оперы и балета на два месяца вообще отправлен в отпуск. Всему виной – кризис.










оригинальный адрес статьи