Театральная компания ЗМ

Пресса

14 октября 2009

Дважды главный

Маша Насардинова | Бизнес&Балтия


В музыкальный театр нельзя, как в кино, прийти с улицы. Феликс Коробов не пропустил ни одну ступеньку на пути к вершине. В Екатеринбурге он закончил музыкальную школу как виолончелист, выучился в Московской консерватории, поступил там же в аспирантуру по специальности "камерный ансамбль" и только после этого оказался в дирижерском классе.


Он был еще студентом, когда продирижировал своим первым спектаклем в Театре имени Станиславского и Немировича-Данченко. Через пять лет, в 2004-м, ему предложили там пост главного дирижера. Но незадолго до этого он ответил согласием другим людям...



— С господами, которые возглавляли два театра или два оркестра одновременно, встречаться доводилось, но с человеком, который занимал должность главного дирижера в двух театрах, да еще в 32 года, — никогда. Как такое вообще могло случиться?



— Когда все это произошло, меня спросили: "Вы счастливы? Хотя бы рады?" И я честно сказал — нет. На самом деле ситуация говорит о кризисе в нашей профессии. То, что один и тот же человек руководит двумя конкурирующими театрами, разными по направлению, стилю жизни, биографии, музыкальной наполняемости — это, конечно, неправильно и очень печально. Но волею судеб так свершилось... Меня пригласили в "Новую оперу" после внезапной смерти Евгения Александровича Колобова (легендарный основатель этого коллектива, дирижер, 1946-2003. — ) завершить его работу над "Царской невестой", и я сказал "да" — потому что, по моему глубокому убеждению, все, что задумано художником, Мастером, должно быть воплощено. Мы сделали этот спектакль. По инициативе оркестра меня пригласили главным дирижером, и я, сколько мог, им помогал, потому что это было действительно сложное время для театра. Он лишился не формального лидера, а своей души, человека, который его создал и держал на своих плечах. Это была более чем серьезная ситуация. Я прекрасно осознавал: приди в тот момент кто-то другой, этот театр мог бы просто прекратить существование.



— Кто-то чересчур волевой?



— Кто-то со стороны, не знающий традиций этого театра, относящийся к нему, как к очередному месту работы. У меня отношение к "Новой опере" было как у доктора: главное — не навредить. Может быть, поэтому не было непонимания, где я и по какому адресу нахожусь в данный момент. Это были две абсолютно разные работы. Если в "Станиславском" я формировал свой оркестр, свое звучание, то в "Новой опере" задача была сохранить все как есть и в какой-то момент передать в любящие и очень хорошие руки (в настоящее время главный дирижер "Новой оперы" — эстонец Эри Клас. — ).


Вот вы дирижируете "Чайкой". Конечно, Ноймайер — гений, перед ним все должны падать ниц. И все же... Когда главный дирижер машет под ногу балетным — это событие из ряда вон. Ваш учитель господин Синайский рассказывал мне как-то, что его в Большом поначалу до оперы не допускали, давали только балеты — это была такая ссылка.


— Подножный корм, да... Но, как ни странно, я люблю балет.



Все любят, только мало кто признается.



— Нет, в самом деле: что может быть красивее белых пачек "Лебединого озера"?.. К тому же в душе я — симфонический дирижер, и "выход в балет" для меня — возможность играть хорошую симфоническую музыку Чайковского, Прокофьева, Шостаковича. Есть очень удобная дирижерская позиция: танцуйте как хотите, падайте, ломайте ноги, но здесь вот так написано. Она удобная, но очень мне претит. Потому что на самом деле и Чайковский знал, куда он несет ноты, и Прокофьев знал. Балет — жанр со своими законами и своими условностями. Умудриться с этими законами, с этими условностями сделать музыку и сыграть под ногу, если нужно — вот это вопрос профессии! Петр Ильич вставлял по два такта, когда танцорам не хватало. И Стравинский, когда к нему подходил Дягилев и говорил: "Игорек, мне нужно еще 42 секунды", — дописывал эти 42 секунды...


А балет Ноймайера — это, извините, целиком 15-я симфония Шостаковича, целиком Камерная симфония и значительные фрагменты оперетты "Москва-Черемушки" — шикарные, фантастические партитуры. Кроме того, 15-я симфония (с гордостью об этом говорю!), которая у нас идет, как и "Чайка", раз-два в месяц — безумно редко исполняемое произведение. Она называется "симфонией солистов" и не каждый даже московский оркестр может позволить себе держать ее в репертуаре. Требуются как минимум 10 первоклассных музыкантов, они все как на ладони, у каждого сложнейшие партии. Когда был юбилей Шостаковича и все как сумасшедшие бросились его играть, в Москве даже не самая популярная 4-я симфония прозвучала за сезон пять раз (не говоря уж о 5-й и 7-й — этих было не счесть!), но 15-я — лишь однажды.



А в Риге вам придется стоять перед незнакомым оркестром...


— В вашей Опере хороший оркестр. В основной массе все были готовы к первой репетиции, видно было, что это не читка с листа. Самое главное — они очень заинтересованы, в них есть огромное желание все сделать как надо, а это подчас гораздо больше значит, чем все остальное. Они молодцы, они стараются, занимаются сами. В оркестре есть замечательные музыканты, а первая виолончель просто великолепна...



На кого же посмотрит дирижер с виолончельным прошлым, как не на коллегу... Но вы сами — даже закончив аспирантуру с виолончелью — в какой момент поняли, что главное в вашей жизни — дирижирование?


— С самого начала. Эта мечта была с детства. Мама произнесла сакраментальную фразу: "Прежде, чем становиться дирижером, стань кем-нибудь, чтобы тебе потом не сказали — мол, ничего не получилось, взял палочку и пошел дирижировать..."



Мама, конечно, была музыкантом.



— Да. С виолончелью у меня получилось. Но я всегда знал, что хочу дирижировать.



Инструмент не забросили?


— Последний серьезный концерт у меня был лет семь назад, в Америке. Форму, естественно, поддерживаю. Из самоуважения. Иногда и просто помогает. В Финляндии концертмейстер виолончелей весьма раздраженно заметила, что в таком темпе соло сыграть невозможно, написано неудобно. Я спросил: "Извините, а может, подобрать другую аппликатуру? Давайте попробуем вот этот вариант? Или этот?" И показал. Больше вопросов не было. Все стало хорошо.



Красиво.



— Пижонство, конечно...


оригинальный адрес статьи