Театральная компания ЗМ

Пресса

2 апреля 2010

Константин Богомолов: «Я в выборе материала доверяю скорее случаю»

материал подготовила Оля Топунова | газета «Золотая Маска», №2

Номинант национальной театральной премии за лучшую режиссерскую работу
в спектакле «Старший
сын» Константин Богомолов о своем спектакле и о том, чему режиссер завидует белой завистью. А так же о театре,
драматургии, кино и любимом цвете
.


Почему сегодня московский
режиссер Константин Богомолов
ставит пьесу шестидесятых годов Вампилова «Старший сын»?




Я никогда не выбираю
материал по принципу
«почему», он всегда сам находится, идет в руки. В данном случае этот текст был предложен Табаковым. К тому времени с советской психологической, к тому же, на мой взгляд, достаточно
сентиментальной драматургией я дела не имел и довольно
скептически относился к ней. Для меня это предложение было определенным профессиональным вызовом. Тем более что я поставил себе задачу сделать спектакль не концептуальный,
а пытаться заняться подробным разбором с артистами и попробовать сделать некую реконструкцию времени, среды. Пьеса, с одной стороны, бытово-сентиментальна, с другой — тяготеет
к европейской экзистенциальной традиции. И поэтому материал здесь во многом условен. В некоторой степени он притчеобразен. А моя задача была — не сделать его притчей и одновременно не попасться на удочку соблазнительной сентиментальности.


В процессе работы с текстом он открылся как-то по-другому?

Нет, я бы не сказал. Скорее текст был для нас поводом покопаться
в самих себе. Мы пытались наполнить этот текст собой, своим опытом, своим пониманием жизни. Не более того. Мне кажется, что главная удача этого спектакля в достаточно верном тоне актерского существования, в его соотношении с сегодняшним днем и сегодняшним театром — менее сентиментальным
и более жестким. Реконструируется среда, но не человеческие типы. Люди неизменны. И еще одна удача спектакля,
наверное, в правильном дозировании сантиментов и иронии.
Сантименты, которые обеспечивают некую мелодраматическую
линию, и ирония, которая просто является моим личным
свойством. Это и дает возможность не свалиться в пафос притчи.
Чем для вас является драматургический текст, слово в работе
над спектаклем?



Текст как стиль для меня не является толчком к действию. Интересует история. На самом деле иногда происходят странные
вещи. Ты читаешь текст, и он совершенно тебя не трогает, потом ты читаешь его через пять лет и абсолютно подключаешься
к нему. Все зависит только от тебя, а не от текста. Всё только ты. Моя профессия интересна мне в той степени, в кокоторой
она меняет меня; а не в той степени, в которой я могу ее постичь. Она интересна не в смысле того особенного, что я могу совершить в ней, а что она может совершить со мной. То же самое и с текстом, и со спектаклем. Обмен. Я в выборе материала
доверяю скорее случаю.


В каком типе, системе театра вам комфортно работать; стремитесь ли вы найти «свой театр», «свою труппу»?

Я чувствую себя комфортно в системе команды артистов или, точнее скажем, в системе работы с людьми, которые разговаривают
со мной на одном творческом и человеческом языке. Человек свободный, воспитанный, несамодовольный, сложноорганизованный, порядочный, обаятельный и талантливый
— это для меня человек моей команды. Театр-дом — это прекрасно, но вообще-то я думаю, что этот тип театра связан с попыткой людей отгородиться от внешнего слишком страшного
и враждебного пространства. Или с лабораторностью работы.
Это имеет право быть. Но это не универсальная модель. Я сейчас очень часто встречаюсь с актерами как младшего или моего поколения, так и с актерами старшего поколения; которые
сохраняют какую-то детскую открытость к миру, ко всему новому. И за одну встречу мы устанавливаем замечательный контакт. И нам не нужны годы и годы, чтобы научиться понимать
и уважать друг друга и разговаривать на одном театральном
языке. Дело не в том, чтобы долго искать свою команду артистов,
а в том, чтобы вырастало новое поколение людей в этой стране. Людей, дышащих свободой и по–другому ощущающих жизнь. Вот это и есть моя команда.
Что скажете по поводу «Новой драмы», хотелось ли поработать
с этими текстами?


Не думаю, что новой драме способствовало то, что ее сделали
неким идеологическим движением. Я думаю, что литература
формируется за счет индивидуальности. Когда формируется
некое движение, и тебе как бы предлагают пополнить его ряды, то это очень плохо. Это сослужило очень плохую службу талантливым людям, которые возникали и возникают. Надо пробивать себе путь самостоятельно, если пишешь хорошие пьесы — они всегда будут востребованы. Я видел довольно мало действительно хороших современных пьес. С огромным уважением
отношусь к Курочкину, считаю, что это действительно отдельная самостоятельная драматургическая величина. Я очень люблю писателя Сорокина,
в том числе и то, что он делает в драматургии. Это тоже абсолютно самостоятельная фигура.


Назовите, пожалуйста, несколько имен в мировом театральном
процессе, которые вам интересны.


Марталер, Някрошюс, Доннелан (с англичанами, не с русскими
артистами). В их спектаклях есть те вещи, которые я не понимаю,
как сделаны. Это такие вещи, которым я завидую белой завистью, которые вызывают во мне ощущение того, что в этой профессии можно что-то сделать сверхъестественное, к чему-то стремиться. А вот в России я вам не назову ни одного имени, которое
бы соответствовало перечисленным выше именам.


А в кино?

Фон Триер, Фассбиндер, Висконти. Вот Ханеке «Белую ленту
» посмотрел.
Ваш любимый цвет?

Нет.


оригинальный адрес статьи