Пресса

Борис Эйфман переносит время действия «Евгения Онегина» в девяностые
годы. Что вам запомнилось из этого времени?

Я был очень маленьким, поэтому помню только, что смотрел отрывки из «Лебединого озера». А представление о девяностых ясоставил позже, по рассказам родителей.
Но и в нашем спектакле время — не более чем метка, чтобы люди ориентировались, с какой эпохи мы начинаем. А дальше приметы времени почти не используются, идет повествование
о человеческих взаимоотношениях.

Сначала я должен был играть Ленского, но потом мне дали Онегина. Для меня это очень ответственная партия, и не потому,
что он — главный персонаж. Онегин — мой антипод: мне не хватает его наглости, его усталости от жизни, молодежного гламура. Я пытался найти аналог в кино, мне кажется, такого гламурного подонка круто сыграл бы Павел Воля.


Насколько возможна импровизация в театре Бориса Эйфмана?

Желательно исключить импровизацию вообще. Она сразу же видна зрителю, и Борис Яковлевич не любит, когда его хореографический
текст меняют, поэтому я стараюсь дословно передать движения, по мере возможности. Иногда это действительно
тяжело, некоторые вещи не всегда удаются в техническом
плане, хотя я репетирую каждый день. Люди все-таки не роботы, у каждого свои ошибки. Иногда эмоционально так заходишься,
что теряешь контроль, хотя Борис Яковлевич этого не одобряет. Но мне нравится это состояние, когда перестаешь думать о движениях и стараешься передать энергию зрителям…


Онегин в этом спектакле стал героем нашего времени. А современный герой в вашем представлении похож на него?

Лично для меня современный герой не такой, как Онегин, в нем нет цинизма. Он постоянно открыт всему новому, всем интересуется, и не боится своих собственных чувств, не замкнут
на самом себе. Но это не наивный человек: он прекрасно понимает, что происходит на свете. Такой герой из XIX века.


А есть ли роль из репертуара классического балета, которую
вы мечтали станцевать?

С детства я мечтал станцевать Зигфрида, мечтал стать классическим
танцовщиком. Но потом разочаровался в классике, в ее канонах, правилах, условностях. Может быть, не хватало импровизации в эмоциональном плане, того, что я получаю в театре Эйфмана. Я год проработал в классическом балете, и есть колоссальная разница между кордебалетными номерами
в классике и в театре Эйфмана, где ты настолько можешь выложить свою индивидуальность, что тебе интересно танцевать
их и сорок спектаклей подряд, и пятьдесят.