Пресса
Конкурсная программа
Региональные проекты
«Золотая Маска в кино»
Зарубежные проекты
«Золотая Маска в городе»
Детский Weekend
Внеконкурсная программа
Архив
2 апреля 2010
оригинальный адрес статьи
Вера Мартынова и Мария Трегубова: "Текст интересует нас в меньшей степени"
материал подготовил Алексей Киселев | газета «Золотая Маска», №2Работая каждая над своей частью « Опуса », вы как-то ориентировались
друг на друга? Или « Родословная
» и « Шостакович » существовали
по отдельности до последнего?
ВМ: Создавались части отдельно, сводились примерно за месяц до премьеры
МТ: Это как два одноактных балета, которые показываются
в один вечер. « Шостакович » и « Родословная » — два совершенно
разных спектакля, создававшихся разными авторскими группами . В « Родословной » звучит текст Льва Рубинштейна и музыка Александра Бакши, в « Шостаковиче »- вообще нет текста. Спектакль состоит из серии почти цирковых номеров. Объединил все это режиссер Дмитрий Крымов.
«Родословная» основывалась на тексте или текст был создан
в процессе?
ВМ: Первоначально возникла идея, текст уже появлися на ее основе. Дмитрий Крымов позвал Рубинштейна специально написать именно такой текст. Было даже два варианта. Текст, как всегда, интересует нас в меньшей степени. В большей степени
интересуют другие средства.
МТ: В каждом спектакле мы ставим перед собой новые задачи.
Стараемся сделать что-то ,чего не делали до этого.
В театре такого рода сложно определить границу между художником и режиссером. Где она проходит в вашем спектакле?
МТ: К Дмитрию Крымову применим такой термин, как автор
спекатакля. Изначально над ним нет ни четкой драматургической
основы, которой он придерживался бы, ни неприкосновенной
музыки, ни актера, который во что бы то ни стало должен исполнить определенную роль. Он задает тему, набирает
команду. Это специфический тип работы. В Лаборатории мы занимаемся совместными экспериментами.
ВМ: Это можно назвать соавторством, в котором нет четкого
деления режиссер-художник.
МТ: Режиссер, конечно, главнее — он принимает окончательные
решения. Во многих театрах принято большую часть репетиционного времени проводить вне решенного пространства,
над макетом которого совершенно отдельно работает художник.
Потом актеры за 2 недели до премьеры входят в декорации,
надевают костюмы...
ВМ: …и у всех шок.
МТ: У нас придумывается все вместе. Так принято, что на репетиции находятся все: художник, композитор, вся команда, даже те, кто не участвуют в данный момент. Есть изначальная идея, все остальное придумывается в процессе, сплетаясь так тесно, что иногда трудно найти границы между режиссурой и сценографией.
Какая изначальная идея была в «Родословной» и какая в «Шостаковиче»?
ВМ: У нас есть список разных идей, разных тем, на которые мы хотелы бы делать спектакли. Он был создан еще на первом курсе. Тема родословной, тема предков, была уже давно. И когда
у Дмитрия Анатольевича возникла идея сделать спектакль из двух частей, то было уже как-то сразу понятно, что это будет «Родословная».
МТ: Про Шостаковича — тоже давнишняя идея. Фигура этого
человека удивительна своей неоднозначностью, сочетанием
несочетаемого — история странной — трагичной и яркой жизни. Когда Дмитрий Анатолиевич предложил мне в этом участвовать, он вспомнил
один из моих студенческих
макетов, где было много бумажных роялей разных размеров и форм, за ними сидели разные композиторы, тоже бумажные. Отсюда столько роялей в «Шостаковиче».
ВМ: Мне было интересно
купаться в музыке,
думать о том, что у меня есть многовековая история.
друг на друга? Или « Родословная
» и « Шостакович » существовали
по отдельности до последнего?
ВМ: Создавались части отдельно, сводились примерно за месяц до премьеры
МТ: Это как два одноактных балета, которые показываются
в один вечер. « Шостакович » и « Родословная » — два совершенно
разных спектакля, создававшихся разными авторскими группами . В « Родословной » звучит текст Льва Рубинштейна и музыка Александра Бакши, в « Шостаковиче »- вообще нет текста. Спектакль состоит из серии почти цирковых номеров. Объединил все это режиссер Дмитрий Крымов.
в процессе?
ВМ: Первоначально возникла идея, текст уже появлися на ее основе. Дмитрий Крымов позвал Рубинштейна специально написать именно такой текст. Было даже два варианта. Текст, как всегда, интересует нас в меньшей степени. В большей степени
интересуют другие средства.
МТ: В каждом спектакле мы ставим перед собой новые задачи.
Стараемся сделать что-то ,чего не делали до этого.
В театре такого рода сложно определить границу между художником и режиссером. Где она проходит в вашем спектакле?
МТ: К Дмитрию Крымову применим такой термин, как автор
спекатакля. Изначально над ним нет ни четкой драматургической
основы, которой он придерживался бы, ни неприкосновенной
музыки, ни актера, который во что бы то ни стало должен исполнить определенную роль. Он задает тему, набирает
команду. Это специфический тип работы. В Лаборатории мы занимаемся совместными экспериментами.
ВМ: Это можно назвать соавторством, в котором нет четкого
деления режиссер-художник.
МТ: Режиссер, конечно, главнее — он принимает окончательные
решения. Во многих театрах принято большую часть репетиционного времени проводить вне решенного пространства,
над макетом которого совершенно отдельно работает художник.
Потом актеры за 2 недели до премьеры входят в декорации,
надевают костюмы...
ВМ: …и у всех шок.
МТ: У нас придумывается все вместе. Так принято, что на репетиции находятся все: художник, композитор, вся команда, даже те, кто не участвуют в данный момент. Есть изначальная идея, все остальное придумывается в процессе, сплетаясь так тесно, что иногда трудно найти границы между режиссурой и сценографией.
Какая изначальная идея была в «Родословной» и какая в «Шостаковиче»?
ВМ: У нас есть список разных идей, разных тем, на которые мы хотелы бы делать спектакли. Он был создан еще на первом курсе. Тема родословной, тема предков, была уже давно. И когда
у Дмитрия Анатольевича возникла идея сделать спектакль из двух частей, то было уже как-то сразу понятно, что это будет «Родословная».
МТ: Про Шостаковича — тоже давнишняя идея. Фигура этого
человека удивительна своей неоднозначностью, сочетанием
несочетаемого — история странной — трагичной и яркой жизни. Когда Дмитрий Анатолиевич предложил мне в этом участвовать, он вспомнил
один из моих студенческих
макетов, где было много бумажных роялей разных размеров и форм, за ними сидели разные композиторы, тоже бумажные. Отсюда столько роялей в «Шостаковиче».
ВМ: Мне было интересно
купаться в музыке,
думать о том, что у меня есть многовековая история.
оригинальный адрес статьи
