Театральная компания ЗМ

Пресса

8 апреля 2010

Чацкий стал Бродским

Марина Давыдова | Известия. Неделя

Оглушительное во всех смыслах "Горе от ума" ярославского Театра им. Федора Волкова, приехавшее в столицу на конкурсную программу "Золотой маски", вогнало в душевный трепет даже видавших виды театралов.

Незадолго до того, как в Москву на гастроли пожаловало "Горе от ума" из Ярославля, в "Школе современной пьесы" сыграли премьеру еще одного "Горя от ума" (сценическая версия театра называется "Русское горе"). Обойти сравнением два этих "Горя" при всем желании невозможно: уж слишком явственны их - непреднамеренные, разумеется, - переклички. Мало того что оба спектакля сделаны в жанре музыкального ревю, так в обоих к тому же образ главного героя оказался срифмован с образом покидающего нелюбезную отчизну будущего нобелевского лауреата И.А. Бродского.



Правда, в постановке Иосифа Райхельгауза на сходство Чацкого и Бродского скорее намекают, но все же на нем не настаивают. К тому же этот опасный ход оправдан сквозной темой спектакля. В "Школе современной пьесы" попытались, с одной стороны, разглядеть за любовным сюжетом "Горя от ума" каркас водевильной комедии, в которой действуют расторопная служанка, любвеобильный Фамусов, пасторальный Молчалин и глуповатая Софья: в этой теплой водевильной компании Чацкий со своими обличительными монологами и впрямь выглядит совершеннейшим чужаком. С другой, предприняли попытку очередной ревизии несколько наивной шестидесятнической эстетики, которой так чужд был Бродский, но к которой создатели спектакля имеют непосредственное отношение. Недаром все "водевильные" куплеты героев отдают тут бардовской песней и написаны тандемом Вадим Жук - Сергей Никитин (последний сочинил несколько изумительных мелодий, лишний раз доказав, что у кое-каких шестидесятников есть еще порох в пороховницах).

Невооруженным глазом видно, что Иосиф Райхельгауз находится с оттепельной эстетикой в сложных отношениях притяжения-отталкивания. Любовь попеть под гитару, отдающий агитбригадой пафос, попытка свести жизненные коллизии к противостоянию черного и белого (весь спектакль, к слову, выдержан в черно-белых тонах) - по этим характерным приметам шестидесятничества режиссер явно ностальгирует, но он над ними и иронизирует. Он не сбрасывает их с парохода современности, а обозначает их место на некоей исторической полке. И именно добрая ирония, готовность посмеяться над тем, чему сам же когда-то поклонялся, оказывается смысловым вектором его спектакля.



Чего в ярославском "Горе от ума", поставленном молодым режиссером Игорем Селиным, нет напрочь, так это спасительной самоиронии. На ее место заступает самолюбование, которым исполнен тут каждый постановочный жест. Этих жестов так много, что порой вообще перестаешь понимать, что происходит на сцене, где герои, словно участники какого-то многоборья, играют в боулинг, фехтуют, стреляют, танцуют, поют, демонстрируют дорогие театральные костюмы и то и дело откуда-то прыгают.



Музыка звучит так громко и так весело, что слов персонажей иногда не разобрать. Стилистического единства в этой музыке нет. Томные французские хиты, столь любимые Романом Виктюком, с которого Селин некогда делал жизнь в искусстве, сменяются джазом, очевидное ретро - современными ритмами. С тем, что Чацкий у ярославцев в финале не только обнаруживает сходство с Бродским, но и для вящей ясности читает его стихи ("Мне говорят, что надо уезжать"), еще можно было бы как-то смириться. Но дело в том, что до финала герой успевает между делом почитать нам стихи Пушкина, Лермонтова и Пастернака. Особенно умиляет в устах Александра Андреевича строчка пастернаковского Гамлета: "Если только можешь, Авва Отче, чашу эту мимо пронеси".



То есть получается, что Чацкий - это Бродский, который Гамлет. Он читает написанные про него (Гамлета) стихи Пастернака, чувствуя себя при этом чужаком на лермонтовском "Маскараде" (реминисценции из драмы прилагаются), и убегает от криминальных авторитетов, которыми в финале оборачиваются у Селина Фамусов и Молчалин. Вот такая, как говаривал первый президент России, концептуальная загогулина, в которой безнадежно запутался очень способный и обаятельный исполнитель роли Чацкого Алексей Кузьмин, не говоря о прочих участниках этого громокипящего зрелища.



Почему один из лучших директоров нашего отечества Борис Мездрич, недавно возглавивший ярославский театр и умудряющийся поднять из руин самое безнадежное предприятие театральной России, не разглядел в куче режиссерских идей беспомощной претенциозности и позволил Селину самовыразиться, понять сложно, но все же можно: и на старуху бывает проруха. Но почему сие аляповатое, крикливое и суетливое действо, которое так и хочется удостоить какой-нибудь "Золотой малины", пленило отборщиков "Золотой маски", так и осталось для всех волнующей тайной. Если экспертов и впрямь подкупила гражданская позиция режиссера, рассказавшего нам правду о стране, из которой изгоняют поэтов, то это воистину "горе от ума". Причем совершенно русское горе.




оригинальный адрес статьи