Пресса

Ни много, ни мало, как «лучшим спектаклем всех времен и народов» аттестовали рекламщики в преддверии показа на «Золотой маске» в программе «Легендарные спектакли и имена» оперу- балет «Дидона и Эней» американского хореографа Марка Морриса. Как водится врали. Но и тех, кто не поддался на разжигающие страсти рекламные уловки, спектакль не разочаровал.

Всемирно знаменитый хореограф со своей носящей его имя «Танцевальной компанией» из Нью-Йорка при поддержке Госдепа и посольства США посетил нашу страну впервые. У нас американец более всего известен сотрудничеством с Михаилом Барышниковым, да тем, что после ухода Мориса Бежара сменил великого балетмейстера на посту главного хореографа Королевского театра де ля Моннэ в Брюсселе. Именно в эту пору он и поставил свои самые известные работы: «Твердый орешек» - сделанный ещё до Метью Боурна эпатирующий пересказ на новый лад «Щелкунчика» Чайковского и «Дидону и Эней».


«В юности Бежар захватывал меня – рассказал "МК" Марк Моррис,- но сейчас в том, что я делаю, являюсь ему полной противоположностью». Тем не менее, остановившись далее на привезенном спектакле, хореограф охарактеризовал волнующие его основные темы так: «Отношения между полами, секс и смерть – это то, что вечно». То есть, по сути, ни в чем не отошел от круга излюбленных бежаровских вопросов. Манеру же существования своих артистов в этом балете хореограф определил как «намеренно архаичную и античную».


Действительно ничего вышедшего за пределы показанного Вацлавом Нижинским ещё в 1912 году в «Послеполуденном отдыхе фавна» с его ожившим античным фризом, а, кроме того, Мартой Грэм в «Эдипе» и Лифарем в «Федре» Марк Моррис не придумал. Правда, все же радикально снабдил модерновой лексикой парафразы из балетов своих знаменитых предшественников. По сути, спектакль представляет собой синтетическое действо, где опера и балет слились в жарких объятьях: балетную труппу сопровождал состоящий при ней постоянный музыкальный ансамбль и хор певцов «Trinity» из церкви Троицы на Уолл Стрит в Нью-Йорке. Используя одноименную оперу 17 века созданную Генри Перселлом на сюжет из «Энеиды» древнеримского поэта Вергилия хореограф пунктуально воспроизвел пластическими средствами сцену за сценой всё оперное либретто.


Рассказывая о вынужденной измене бежавшего из разоренной Трои Энея, который нашел убежище у пылко полюбившей его царицы Карфагена Дидоны, Перселл, в противоположность Вергилию, описывает предательство троянца так, как и приличествовало в его времена. То есть не как следствие воли античных богов пожелавших чтобы Эней уехал, дабы выполнить предначертанное (потомки Энея должны стать основателями нового города - Рима и погубить Карфаген). У Перселла Дидону желает извести злая колдунья, которая и посылает Энею духа в образе бога Меркурия. Никак не обыгрывается у Перселла и знаменитый погребальный костер, в пламене которого сгорает царица Карфагена узнавшая о побеге возлюбленного.


Но даже не знающие сюжета «Энеиды» и плохо разобравшие спетые на английском языке барочные оперные арии не могли не быть захвачены красотой пластического действа, в котором оттанцовывалась едва ли не каждая нота музыки Перселла. А ведь здесь главное и было – не разрушить, то ни с чем не сравнимое божественное впечатление, которое дарит эта музыка. Пластика артистов при этом удивительно точно соответствовала стихотворным ритмам вергилиевой строфы и передавала ангельскую гармонию оперы английского композитора. Стремясь создать античную атмосферу, постановщик, тем не менее, сумел найти для каждой сцены особое настроение и присущую ей пластику. Так, например, ставя танец матросов в сцене отплытия троянцев, Моррис явно скрестил современные хореографические изыски с шотландскими национальными танцами.


Стилизуя свою хореографию под античный театр в балете Морриса, впрочем, как и у его предшественников, действуют как протагонисты (главные герои) так и хор (кордебалет). Причем роль Дидоны и ненавидящей её колдуньи в московском показе играла одна и та же танцовщица – Эмбер Стар Меркенс. Эту партию Моррис ставил когда-то на себя, но в настоящее время (а спектаклю более 20 лет) она исполняется или мужчиной или женщиной. (Иногда и тем и другой одновременно). На себя же хореограф теперь примеряет роль дирижера, самолично, как когда-то Нуреев, дирижируя своим балетом из оркестровой ямы.