Театральная компания ЗМ

Пресса

13 апреля 2010

Симпатичные мерзавцы

Майя Крылова | Новые известия

Театр «Санктъ-Петербургъ опера» показал в Москве спектакль «Дон Жуан» в постановке Юрия Александрова. Это четвертое обращение режиссера к классической опере Моцарта. Александров предложил концепцию, которая отходит от хрестоматийных представлений о легендарном соблазнителе. Режиссера, по его словам, интересовала не столько «фигура самого Дон Жуана, сколько те люди, которые его окружают, и то, в какие жизненные ситуации он из-за них попадает».

Александров решил, что любитель юбок должен вызвать зрительскую симпатию, а его «благородное» окружение – наоборот. Еще в момент увертюры нам показывают фривольную вечеринку, в которой персонажи, сбросив барочные платья и камзолы, предаются плотскому греху. Александров обыгрывает пословицу «нечего на зеркало пенять, коли рожа крива». В смысле – не стоит окружению Дон Жуана его корить, если сами те еще праведники. Бег героя по девочкам, по мысли режиссера, не так уж и плох, потому что идет от души, от всего, так сказать, естества, а липовая добродетель хуже порывистой искренности бабника. И пока герой благодушно соблазняет женщин всех сословий, его слуга Лепорелло вяло сердится, но, помогая хозяину, ведет в записной книжке его донжуанский список, а окружение активно проявляет ядовитую сущность.


Тема лицемерия вокруг Дон Жуана обыгрывается и так, и этак. Донна Эльвира поет о горе брошенной женщины, глядя в зеркало и внимательно крася губы. Донна Анна запрыгивает Дон Жуану на спину, якобы угорая от любви, но тот же прыжок она совершит и к жениху Оттавио, причем раздевшись до панталон и корсета, но с поясом верности. (Все женщины этой постановки – нимфоманки, желающие не торжества добродетели, а возвращения искусного любовника). Сам жених выдаст арию о горячем желании помочь невесте, но при этом вальяжно сидит в кресле в окружении пажей, обслуживающих его тягу к комфортабельному спокойствию. Крестьянка Церлина так легко покупается на любовные враки Дон Жуана, что приговор ясен: сама виновата, не хотела б – не попала к соблазнителю в постель. А ее муж Мазетто, сбросив маску праведного ревнивца, участвует в финальной общей оргии, когда «обиженные» и «униженные» собираются вместе, меняются сексуальными партнерами и явно намерены продолжить дело Дон Жуана, хотя при этом, не морщась, поют о божественном наказании развратников. Сцена с приходом Командора тоже липовая: джентльмен-то жив и здоров, а вся загробная «мистика» – мстительный розыгрыш. Так, знакомые Дон Жуана лечат оскорбленное самолюбие и скуку. И хотя герой все же гибнет, ясно, что на его пороки всем с самого начала и до конца наплевать.


Собственно говоря, Александров весь спектакль поставил с «обманкой», начиная от декораций Вячеслава Окунева: с виду это дворец, но какой-то ненастоящий, пластиковый, отдающий дешевкой. По ходу действия на сцене то и дело опускается занавес, намек на то, что вопли о грядущем торжестве праведности – инсценировка. К тому же ведут и маски на лицах героев – лобовой ход, как и виденное в иных версиях «Дон Жуана» символическое воскрешение вечного любовника (архетип в объятиях полуголых девочек).


Постановка Александрова с виду достаточно традиционна, обходясь без режиссерского экстремизма, хотя автор спектакля хочет, чтоб публика оценила концептуальную новизну в трактовке героев. Новизна или нет, но повод для музыковедческих дискуссий тут имеется. Вот, например, Петр Ильич Чайковский говорил, что Моцарт вложил в партитуру не только «увлекательную веселость» и «чувственную красоту», но и «глубокий трагизм», сродни шекспировскому. В трагедию, по мнению Чайковского, погружены именно жертвы Дон Жуана. Обличительно-сатирический подход Александрова с этой точки зрения идет поперек партитуры.


Можно, если судить по гамбургскому счету, придраться и к солистам «Санктъ-Петербургъ оперы». Пение Анны Горячевой, обладающей красивым голосом, было чрезвычайно страстным, иногда настолько, что, увлекшись эмоциями, певица как бы забывала про каденции. Но ее Донна Эльвира все равно стала лучшей в компании исполнительниц «Дон Жуана». Главная пара героев – Дон Жуан (Сергей Калинов) и Лепорелло (Владимир Феляуэр) пленила не столько вокалом, сколько актерской органичностью. Оба плута, знатный и простец, уютно лицедействовали в рамках режиссерской задачи – сыграть симпатичных мерзавцев. И в господине, и в слуге есть что-то от Остапа Бендера: ясно, что пакостник, но и впрямь с большим шармом.


оригинальный адрес статьи