Пресса

Разговоры о современной хореографии, о проблемах театра невербального и о его влиянии на театральный процесс в его обобщенном
смысле — то, что сегодня занимает умы практиков и теоретиков театра. Что есть граница театральной игры и театра движенческого,
как настраивать в данном случае
свой зрительский механизм восприятия спектакля — в начале двадцатого века танец дал возможность драматическому тексту выйти
за пределы изначально в нем заложенного.
Сегодня мы продолжаем искать и определять
эти возможности, периодически утопая в парафразах и сомнениях уже найденного и изученного, затаив дыхание от бессознательного
восторга или недоуменно оглядываясь
на партнеров по залу, пытаясь найти поддержку в своем непонимании.


В рамках фестиваля «Золотая Маска» прошел вечер современной хореографии, на котором свои спектакли показали Челябинский театр современного танца и Московский
театр-студия современной хореографии. Московский
театр дебютировал на фестивале — Челябинск же, участвуя в «Золотой Маске» практически каждый год, начиная с 2000, является обладателем премии 2001 и 2003 года. Два спектакля были показаны в рамках одного вечера,
что ошибочно подсказывало залу необходимость сравнения одного с другим. Что «понравилось» больше? Где интереснее хореография? На самом же деле, чтобы всерьез размышлять о каждом из них, в первую очередь было необходимо отстраниться от этих вопросов.
Московский театр-студия представил спектакль «Общежитие
» в постановке Екатерины Кисловой. История, сочиненная для нас в конкретных сюжетных перипетиях,
— история, обращенная в танец. Общежитие. Три железных
кровати, стол и табуретки вокруг него. Одинадцать
актеров, обживающих это пространство. Сложносочиненная
музыка пульсирует гулкими ударами сердца и неожиданно резко переходит в мелодичность народного танца. Общежитие — это абстрактная история взаимоотноРазговоры о современной хореографии, о проблемах театра невербального и о его влиянии на театральный процесс в его обобщенном
смысле — то, что сегодня занимает умы практиков и теоретиков театра. Что есть граница театральной игры и театра движенческого,
как настраивать в данном случае
свой зрительский механизм восприятия спектакля — в начале двадцатого века танец дал возможность драматическому тексту выйти
за пределы изначально в нем заложенного.
Сегодня мы продолжаем искать и определять
эти возможности, периодически утопая в парафразах и сомнениях уже найденного и изученного, затаив дыхание от бессознательного
восторга или недоуменно оглядываясь
на партнеров по залу, пытаясь найти поддержку в своем непонимании.
В рамках фестиваля «Золотая Маска» прошел вечер современной хореографии, на котором свои спектакли показали Челябинский театр современного танца и Московский
театр-студия современной хореографии. Московский
театр дебютировал на фестивале — Челябинск же, участвуя в «Золотой Маске» практически каждый год, начиная с 2000, является обладателем премии 2001 и 2003 года. Два спектакля были показаны в рамках одного вечера,
что ошибочно подсказывало залу необходимость сравнения одного с другим. Что «понравилось» больше? Где интереснее хореография? На самом же деле, чтобы всерьез размышлять о каждом из них, в первую очередь было необходимо отстраниться от этих вопросов.
Московский театр-студия представил спектакль «Общежитие
» в постановке Екатерины Кисловой. История, сочиненная для нас в конкретных сюжетных перипетиях,
— история, обращенная в танец. Общежитие. Три железных
кровати, стол и табуретки вокруг него. Одинадцать
актеров, обживающих это пространство. Сложносочиненная
музыка пульсирует гулкими ударами сердца и неожиданно резко переходит в мелодичность народного танца. Общежитие — это абстрактная история взаимоотношений,
это некая система диалога между близстоящими
людьми. Мужчина — женщина, человек
— человек, время настоящее — время прошедшее.
Новичок, попадающий в организованную
систему, должен быть испытан, чтобы стать ее частью. Женщина мучается несостоявшимся чувством, распластавшись на железном столе. Психология, заложенная в танцевальном жесте, превращается в драматическую игру, и это превращение
заставляет нас задуматься о том, что важнее в данном случае — бесконечность образности
придуманного хореографического языка или конкретная драматическая история. Чего ждем мы — рассказанного заранее сюжета или того, что нас пустят в процесс рождения этой истории?

Челябинский театр привез на фестиваль непридуманный рассказ под названием «Мужчина
— это такой мужик, который нашел his own identity» в постановке Ольги Пона. «Что было — то прошло. Русский мужик встает с карачек.
Пора ему превращаться в мужчину. Ну и рожа! Обращаем внимание на тело. Вот оно, мое тело. Меняем «мы» на «я». Не меняется. Меняем «мы» на «я». Не меняется. Нет, что-то все-таки поменялось» (Виктор Ерофеев). Изменения эти еле уловимы — только на уровне интуитивном. Шесть танцовщиков,
действуя в пустом пространстве, в течение сорока минут перерождаются на уровне бессознательном, психофизическом. Язык тела гипнотизирует зрителя и подчиняет своему ритму. Мужчина находит his own identity. Постепенно он встает на ноги и его движения начинают приобретать осмысленный характер, теряя при этом свою первообразную пугающую красоту и становясь
агрессивными и скованными. Здесь работает только тело. Мы обращаем внимание только на тело. Иногда мысль теряет свое значение, и, недоумевая, мы ищем взглядов «партнеров по зрительному залу». Внутренне нам требуется придуманная заранее
история, чтобы оправдать себя. Парадокс.


Это всего лишь размышление. Оба спектакля, показанные на вечере современного танца, в первую очередь дали повод для серьезного диалога о театре. Не за этим ли приходит зритель
на фестивальные спектакли, номинированные на звание лучших в стране?