Пресса

Как началось Ваше сотрудничество с Павлом Пряжко?

Мы познакомились на семинаре в Ясной Поляне. Не помню даже что он там говорил, но я сразу обратил на него внимание. Так бывает, видишь, что это твой человек, это сразу становится понятно. Не всегда знаешь, что с этим делать. Когда он приезжает
в Москву, мы с ним ходим по городу и молчим (смеется). Это какого-то другого уровня контакт. Я ему рассказываю про то, как собираюсь поставить, предположим говорю: « Понимаешь,
Павлик, такое все квадратное », а он отвечает: « Да-да-да! Понимаю! Все такое круглое! » Говорит абсолютно противоположные
вещи, но они оказываются как-то всегда близки. У нас векторы очень похожи, они как бы параллельны. Особенно
меня привлекает в Пашиных текстах то, как он выражает пустоту. Они как иероглиф, который помимо знака и смысла является документацией создания самого иероглифа. Он очень отстранен, от своих героев. Ему как-то все равно, что с ними происходит. Это как-то не важно. Но это не безразличие, это другое.


Название номинации — « Новация ». Насколько ново для российского
театра то, что Вы сделали в «Третьей смене»?

Наш театр, если грубо сказать, очень сильно отстает. Поэтому
любое нетрадиционное проявление может считаться новацией. Игровой театр — не новость. Можно сказать, что берется авангардный текст и соединяется с традиционной театральной
формой, а можно сказать, что модернистская форма накладывается на бытовую документальную драматургию. По мне это такое вполне традиционное постмодернистское искусство,
когда художник свободно перемещается во времени и пространстве. Наверное, новация присутствует, но она не является
целью. Авангардные решения спрятаны. Основной диалог, который ведет с нами Пряжко, не бросается в глаза, во многом он ведется через способ построения композиции. В конце пьесы
приходит мальчик и всех расстреливает.
После чего расстрелянные продолжают разговор.

Это вообще не имеет значения. Конечно, продолжают, потому,
что ничего не заканчивается. Но данная пьеса должна закончиться, спектакль должен закончиться, потому что время
вышло. Это разговор о месте человека в Мировой Драме. О периоде, в котором ты проживаешь, и как он вмещается в эту драму, как он проходит. Скажем так: « Я наблюдаю с некоторой грустью как проходит время ». Мы наблюдаем за жизнью героев.
А потом оглядываемся, и понимаем, что этого больше нет. И остатки воспоминаний уже выветриваются из нашей памяти.